Владимир Панкратов (р. 1990) — книжный обозреватель. Рецензии и статьи выходили на порталах «Горький», Colta, Esquire, «Теории и практики», «Мел», в «Новой газете» и «Независимой газете», в журнале «Знамя». Вел книжную рубрику на портале «Москва 24». Создатель и куратор литературной премии для молодых авторов «Фикшн35». Лауреат премии для книжных блогеров «Блог-пост» (за телеграм-канал «Стоунер»).
Ксения Кузнецова (р. 1995) — культурный журналист. Ведёт книжную полосу «Энергия слова» в газете «Областная газета». Рецензии, статьи, интервью выходили в издании «Областная газета», на интернет-порталах «It’s my city», «It book», а также в русскоязычном интернет-портале за рубежом «Le Flibustier». Закончила Школу культурной журналистики фонда «Про Арте». Веду книжный телеграмм-канал «Книжна».
Владимир Панкратов, создатель «ФИКШН35»: «У нас даже о крупных литературных премиях не знают»
В этом году литературных премий стало на одну больше. Молодой литературный критик и автор Telegram-канала «Стоунер» Владимир Панкратов создал премию «ФИКШН35», отличную от всех существующих. В её основе — прозаические произведения авторов до 35 лет на русском языке. В составе жюри — критики и блогеры до 35 лет. Это первая премия, когда литературу оценивают исключительно молодые люди. Список опубликован на одноимённом сайте. Главная цель и отличие «ФИКШН35» — широкое открытое обсуждение произведений молодых писателей, проходящее не только в столицах, но и других городах. В то время как «ФИКШН35» обсуждают и оценивают, мы решили поговорить с Владимиром Панкратовым о развитии премии, попытке популяризации литературы и главной проблеме молодых авторов. Беседовала Ксения Кузнецова.
— Владимир, это интервью наверняка прочитают люди, которые ничего не слышали о премии «ФИКШН35». Расскажите, о чём она и как возникла идея?
— Это премия для молодых авторов, чью прозу читают и оценивают их же ровесники. Тут две основные задачи. Первая — обратить внимание на прозу молодых авторов; вторая — создать площадку, где эту прозу могли бы обсудить молодые обозреватели, блогеры и все, кто связан с литературой. Поэтому и авторам номинированных книг, и членам жюри премии не больше 35.
— А по какому принципу выбирались члены жюри?
— Хотелось, чтобы жюри наполовину состояло из критиков-обозревателей и тех, кто называет себя блогерами. Важно было представить различные форматы разговора о литературе, — в принципе, так и получилось. К слову, с жюри связан еще один момент, который оказался важной деталью для премии. Ненамеренно, но все эксперты оказались из разных городов: Сергей Лебеденко и Сергей Сдобнов живут в Москве, Полина Бояркина в Петербурге, Женя Лисицына в Нижнем Новгороде, а Маша Бурова — в Красноярске (к моменту выхода интервью Мария Бурова переехала в Москву. — Прим. интервьюера).
— Из-за этой детали и возникла идея гастролей или в процессе работы что-то подтолкнуло к формату литературного марафона?
— Гастроли планировались изначально. Я подумал, что обсуждения книг длинного списка точно должны быть, но хорошо, случись они не только в Москве и Санкт-Петербурге. Пока задумка удаётся, состоялся диалог в Нижнем Новгороде, в начале октября поедем в Казань, ведутся переговоры насчет Екатеринбурга. Конечно, на любое из этих обсуждений не приходит больше 30-ти человек, тут не получится вести речь о большом размахе; в то же время мы ведем видеозаписи встреч, и затем их смотрят уже гораздо больше человек. Попытка популяризации сделана, теперь хочется понять, будет ли польза от этих поездок. Нужны ли вообще обсуждения и в какой форме? Постоянно рассуждаю, что ещё такое придумать, чтобы получилось более интересно.
— Вы подчеркнули, что «ФИКШН35» — это не про популярность. Действительно, любая литературная премия привлекает внимание довольно узкого круга людей, а вам хотелось, чтобы в этот раз было наоборот?
— С одной стороны, да, хочется. Формат гастролей тому подтверждение. Он стал ходом к привлечению большей аудитории в процесс обсуждения книг. С другой — понимаю, что это почти невозможно, так как даже о наших крупных литературных премиях люди не знают. Недавно, в июне, я читал лекцию в Культурном центре «Хитровка». Во время выступления между делом упомянул известный роман Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Потом после мероприятия, а это происходило в Москве, ко мне подошла девушка и попросила меня ещё раз продиктовать автора и название книги. Это кажется странным, потому что «Зулейха» получила несколько премий в свой сезон, а о ней человек, который интересуется литературой, не слышал вообще ничего. И если уже говорить в целом, то успешными литературными проектами, именно у широкой публики, становятся работы похожие, например, на «БеспринцЫпные чтения». Такие полуконцертные сценические выступления; на мой взгляд, это как сходить на вечер, например, Владимира Познера. Чтобы вызвать интерес широкого круга читателей, нужны какие-то большие ресурсы, иные выходы на аудиторию. Я не говорю, что это невозможно, но на это нужны время и силы.
— Владимир, если сделать условное резюме по прошествии пары гастролей и длинному списку, то какие тенденции прослеживаются у молодых писателей?
— Если мы сейчас будем делать резюме, то нас обвинят в обобщении. Тем не менее в списке полно книг, как я уже не раз замечал и во время дискуссий, и у себя на странице в Facebook, о мающемся 30-летнем человеке. Даже была мысль одну из гастрольных тем назвать «Тридцатилетние о тридцатилетних». В чём особенность таких книг? В них присутствует сюжет, который невозможно пересказать: он либо есть, но размазан, либо его просто нет. Но зато имеется главный герой, которому 30-ть лет и он находится в полной прострации относительно своего и прошлого, и настоящего. Эти люди, как говорила один из членов жюри Женя Лисицына, которые живут на 15 тысяч в месяц, как-то, с одной стороны, ни о чем не волнуются, а с другой — сильно переживают и не понимают, что в принципе делать. Тут даже немного обидно, так как ранее такое случалось с героями, которым 40 лет, а сейчас им стало 30. К тому же, книги строятся на личном опыте, но так как все молодые и в жизни ещё ничего такого произойти не успело, то произведения выходят похожими.
— Расскажите о самых интересных текстах, авторах сезона?
— Лично мне приглянулись (а я не влияю на определение шорт-листа и победителя премии) роман Тимура Валитова «Еще одна история осады», такой безвременной текст о тотальном человеческом бессилии; книга Екатерины Рубинской «Псих», где автор копается в психологии подростка и делает это одновременно и с точностью, и с юмором; роман Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба» — как раз о том самом «новом» поколении, от которого все чего-то ждут, а они не очень-то собираются брать вожжи в свои руки. Ну и да, мы должны еще раз сказать спасибо Анне Клепиковой за ее книгу «Наверно я дурак» о быте в психоневрологических диспансерах.
— Так, а если брать во внимание весь рынок современной русской литературы? Что с ним вообще сегодня происходит?
— Здесь много тенденций можно отметить. Например, стало в разы больше хорошего янг-эдалта, написанного на русском языке, причем самого разного — это и приключенческие книги, и романы о самоопределении подростков. Стало появляться больше фильмов и театральных постановок, в которых за основу взята не классика, а только что написанные романы. Благодаря усилиям Василия Владимирского российская фантастика все больше «вливается» в общий литературный процесс, выходя из добровольной (на мой взгляд) изоляции. Про подъем российского нон-фикшна я уже не говорю.
Что же касается художественной, «не жанровой» прозы, то здешние тенденции по большому счету отражены в темах обсуждений, которые мы проводим в рамках «Фикшн35». У нас был разговор о размывании жанровых границ. Роман распадается на фрагменты, проза и поэзия все больше сближаются, книга может состоять из коротких текстов, имитирующих посты в фейсбуке. И здесь литература просто идет за процессами, происходящими везде. Как критик сегодня становится наполовину блогером, или как научные дисциплины перетекают друг в друга, находя новые пути для исследований, — так и литература все больше отказывается от жестких рамок в вопросах формы.
Всеобщий плач о недостатке текстов про современность, кажется, наконец, услышан, и таких текстов появляется все больше. С одной стороны, к этому толкает общественно-политическая ситуация в стране, которая становится все более «богатой» и интересной для писателей; с другой — совсем молодые авторы пишут о своем поколении, чувствующем свою ответственность за изменения в стране, но не очень понимающем, что им конкретно делать.
Становится больше и «локальных» текстов, действие в которых происходит не в столице, но и не в абстрактной усредненной провинции, а в конкретных городах; более того, автор довольно много рассказывает об этом городе или регионе. Тут можно вспомнить книгу «Холодный день на солнце» Азамата Габуева или «Гнев» Булата Ханова. Ну и, наконец, нельзя не сказать, что становится больше женщин — и среди авторов, и среди героев. На последнем обсуждении мы как раз говорили, что именно с женским голосом, как ни странно, связано «открытие» и многих других тем, бывших не то что под запретом, но где-то на периферии внимания.
— Кстати, об обсуждениях: на второй встрече в Санкт-Петербурге редактор одного из петербургских издательств высказал мнение, что современные молодые авторы плохо пишут, не выполняя домашнюю работу. Вы согласны с этим мнением?
— Я могу и согласиться, и нет, тут правильнее было бы продолжить с этим человеком разговор. Но, надо понимать, что это редактор издательства, который читает не только лучшее, а просто всё подряд. Естественно, хорошего и лучшего в ежедневном потоке меньшинство. Но я бы задал ещё такой вопрос: «А что, лет 15 назад самотёк в издательствах по качеству был сильно выше?». Я с уважением отношусь к мнению, возможно, даже согласен, но мне непонятно, что с этим делать? Как решать такую проблему? То есть когда пройдёт ещё лет 20, будут говорить, что стали писать ещё хуже, уровень профессионализма упал ещё ниже. Он всё падает, падает и падает, и почему-то никогда не поднимается, а только падает. Выходит, дна нет?
— А как вы вообще относитесь к литературным премиям? Есть мнение, что такой формат себя исчерпал и уже не авторитетен.
— Премий должно быть много, и они должны быть разными. Честно говоря, у нас и самой литературы не много, поэтому и премий немного. А лично у меня отношение хорошее. Во-первых, это поощрение авторов, оно должно быть. Во-вторых, ни одна премия никогда не будет справедливой для всех, потому что у каждой из них свои правила, которых нужно придерживаться. И жюри, которые выбирают победителя, в какой-то мере стеснены этими же правилами. Понятно, что везде есть доля субъективности, и эксперт может выбрать книгу не только потому, что она хорошая, но и по тысяче других причин. Притом его выбор может показаться странным конкретно вам, а вашему соседу — нет. И я уверен, что в этом смысле профессиональное сообщество ничем не отличается от читателей. Несмотря на то, что у критиков, казалось бы, одинаковый бэкграунд, они могут прямо противоположно оценить одну и ту же книгу, как и обычные читатели. Разница только в том, что критики обладают более объективным инструментарием. А так мы ведь все люди и очень разные.
— Мне кажется, вы сделали важную вещь: объединили одним делом и писателей, и критиков, и блогеров. Это выделяется на фоне разговоров, споров о противостоянии двух последних представителей литературы. Борются ли они на самом деле?
— Противостояния нет, потому что критикам это абсолютно не нужно, собственно, и блогерам тоже. Они делают одно дело, но по-разному, никак друг другу не мешая. И более того, работа каждого из них не меняется, если появляется кто-то другой. Я пытаюсь представить, как должен выглядеть критик новой эры — человек, который пишет длинные статьи, и при этом ведет блог на одной из площадок.
— Владимир, как думаете, почему инициатива нашла отклик у сверстников? Им тоже недостаточно разговоров о современной литературе или есть другие причины?
— Например, Полина Бояркина так и говорила, что обсуждений современной литературы не хватает. Это нормальное желание думающего человека — обсудить с кем-то происходящие у него на глазах явления: одному трудно всё это осмыслить.
— И напоследок сложный вопрос, даже философский: с какого года или книги начинается современная литература? Некоторые критики точкой отсчета ставят книгу Владимира Сорокина «Сердца четырёх».
— Кто-то отсчитывает историю современной литературы с момента распада СССР, кто-то считает, что это должна быть литература последних 20 лет, и не больше. Но это вопрос такой литературоведческий, версий можно еще много набрать. Мне современной литературой кажется та, что верно передает дух той эпохи, когда она написана. Не на уровне бытовых примочек, а на уровне ощущений от времени. Мне кажется, например, «Мальчики» Дмитрия Гаричева — как раз такой текст. «Маннелиг в цепях» Ильи Данишевского — тоже именно такой текст. Это продукты именно наших дней.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
