Андрей Цуканов – поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Окончил филологический факультет МГУ. Автор книг стихов «Акт» (1992), «Тридцать три» (1996). Стихи, рассказы и эссе публиковались в газете «НГ-ExLibris» и журналах «Арион», «Новое литературное обозрение», «Знамя», «Среда», «Альманах N», «ПОэзия» и др. Автор учебника по истории философии для школьников (1999, переиздание в 2017). Перевел с английского несколько книг американских авторов, в том числе 1-й том двухтомника Ричарда Пайпса «Петр Струве, биография». На основе цикла совместных выступлений на «Радио России» в передаче Дмитрия Воденникова «Своя колокольня» в соавторстве с Людмилой Вязмитиновой выпустил сборник эссе о современной литературе «Tempus deliberandi. Время для размышлений» (1998).
Соседняя койка
Выйдя перед обедом прогуляться в ставший уже за несколько дней немного родным для него широкий коридор кардиологического отделения одной из московских городских больниц, пациент этого отделения Игорь Львович сразу обратил внимание на сидящего перед сестринским постом старика. Он сидел в кресле на колесиках, откинув назад голову и выставив вперед брюхо. Это было именно брюхо – огромное, раздувшееся до такой степени, что выпирало из-под нижнего края безуспешно пытавшейся прикрыть его футболки. В носу у старика виднелись проводки, предназначенные для присоединения к баллону с кислородом, однако поблизости не было ничего, хотя бы приблизительно похожего на источник кислорода. Да и вообще, впоследствии, вспоминая этот эпизод, Игорь Львович уже не мог с уверенностью сказать, были ли в носу у старика эти проводки.
Прогуливаясь по коридору отделения, Игорь Львович несколько раз прошел мимо дремавшего, как казалось, в кресле старика, отмечая его небритость, неухоженность и общую запущенность. В лице его Игорю Львовичу виделось нечто неприятное, отталкивающее. Казалось, что где-то за запавшими воспаленными глазами, крючковатым носом и выставленным вперед небритым седым подбородком прячутся прочно расположившиеся там эгоизм и полная отчужденность от окружающего мира. «Неприятный тип, – сделал вывод Игорь Львович, – ничего удивительного, что у него отказывает сердце».
Когда Игорь Львович вернулся в свою палату, за окном, согласно декабрьскому распорядку для светлого и темного времени суток, было уже темно. А к соседу Игоря Львовича по койке, которого утром выписали из отделения, приехала жена – шустрая старушка, похожая на мышку-норушку с изогнутыми старостью ногами и костылем в руках. Видно было, что ей до всего на свете есть дело и что она, несмотря на многочисленные собственные хвори, намерена твердой рукой протащить своего мужа по всем, в какие только получится его протолкнуть, кругам больнично-врачебного ада – перед тем, как не менее твердой рукой выпроводить его на тот свет. Так что сосед был человеком, занимавшим в жизни вполне определенное положение, и видно было, что и мимолетной мысли о возможности изменения этого положения не могло возникнуть в его худосочной голове, еле державшейся на тощем высохшем теле. Человеком он был молчаливым и добродушным, и за те два дня, которые они пролежали на соседних койках, успел даже показать Игорю Львовичу таблетку чудо-лекарства, которым врачи, судя по всему, намеревались пичкать и самого Игоря Львовича.
Часам к пяти вечера жена выписанного соседа наконец удовлетворилась организацией двух незапланированных консультаций – у сосудистого хирурга и уролога – и направлением в другое отделение больницы, выбитыми ею для мужа, и решила, что им пора отбывать. Они тепло распрощались с Игорем Львовичем и другими насельниками палаты, и Игорь Львович с удовлетворением поглядывал на соседнюю койку – пустую и девственно чистую. Его радовала открывшаяся перспектива – возможность хотя бы одну ночь поспать рядом с незанятой койкой – это несколько отдаляло его от вынужденной общности с четырьмя другими соседями по палате и давало ощущение некоторой приватности. «Повезло!» – думал Игорь Львович, блаженно потягиваясь и предвкушая спокойный сон.
Но дверь в палату внезапно распахнулась, давая проход креслу с тем неприятным стариком из коридора, о котором Игорь Львович уже успел забыть. «О Боже!» – мысленно возопил Игорь Львович и только чертыхнулся, когда на соседней койке появилась широкая костистая фигура с торчащим из-под края футболки животом и производящими впечатление загребущих руками, одна из которых почему-то покраснела и распухла в области запястья. Теперь это был его сосед – вот ведь неприятность какая. «Вылитый гоблин!» – подумал распростившийся с перспективой спокойного сна Игорь Львович, укладываясь на спину и упираясь взглядом вне очень чистый белый потолок палаты.
Между тем гоблинообразный старик позыркал вокруг себя запавшими глазками и, вроде бы не обращаясь ни к кому конкретно, но Игорь Львович каким-то шестым чувством почувствовал, что обращается он именно к нему, проскрипел: «А позвонить по твоему телефону можно?» От звука его крайне неприятного голоса и от неожиданности самого вопроса Игорь Львович вздрогнул. «Черт возьми, вот ведь повезло. Теперь будет просить и то, и это!» – пронеслось у него в голове. Минуты две он думал, что делать – оценивал ситуацию, рассматривал возможные последствия. И решил все же дать айфон – ни к чему с первой минуты соседства нарываться на конфликт, да еще выступая в роли жлоба. «Один раз пусть позвонит, а там посмотрим», – подумал он. Старик сделал несколько вызовов, но так ни до кого и не дозвонился. Получив свой девайс обратно, Игорь Львович сунул его в карман и вышел из палаты – прогуляться по коридору и успокоиться.
Когда он в третий раз проходил мимо открытой двери своей палаты, то рядом с Гоблином увидел задницу женщины, которая то ли поправляла ему постель, то ли рылась в принесенных ею вещах. Старик все так же сидел на койке и ложиться, похоже, не собирался. Наличие женщины слегка успокоило Игоря Львовича. На ее задницу ему, конечно, было глубоко наплевать, но факт наличия женщины ставил соседа в ряд обычных пациентов, автоматически исключая из ряда одиноких обездоленных стариков, о которых приходится заботиться за неимением кого другого.
Когда Игорь Львович вернулся в палату, женщина уже ушла, старик сидел на стуле рядом с койкой, а позади него лежал, заряжаясь от розетки, какой-то допотопный мобильник. Гоблин опять позыркал глазками и выдавил из себя: «А можно еще раз позвонить?» «Что за черт! – подумал Игорь Львович, а вслух спросил, – А почему вы не звоните по своему мобильнику?» Гоблин окинул его настороженным взглядом: «Не работает у меня мобильник – вот как раз по этому поводу я и хочу позвонить». Игорь Львович внимательно посмотрел на старика: лежать не может, дышит еле-еле и с одышкой, значит – жидкость в легких. Да и рука эта распухшая. Он протянул ему айфон.
Ближе к полуночи Игорь Львович сидел в больничном коридоре и работал на ноутбуке. В его палате все спали – кроме Гоблина, который тоже был в коридоре – довольно далеко от него, рядом с сестринским постом. Лежать он, видимо, не мог, да и в кресле сидел с трудом, тяжело дыша и выставив вперед опухшую руку. Работалось в тишине и безлюдьи коридора неплохо, и Игорь Львович несколько отвлекся от окружающей действительности. Поэтому, когда до него донеслись крики «Падает! Падает!», он не обратил на это никакого внимания – мало ли кто начал падать в кардиологическом отделении больницы, экая новость. Но когда он вернулся в палату, то увидел, что его сосед сидит там, но не на койке, а на стуле, а вокруг него суетится дежурная врачиха. Спать в такой обстановке не было никакой возможности, и Игорь Львович вернулся в коридор и попытался сосредоточиться на работе.
Через час он заглянул в палату и увидел, что вокруг старика суетится уже другая врачиха. Она то уговаривала его прилечь на койку, то командовала медсестрами, поднимавшими спинку кровати, подключавшими старика к кислороду и вводящими ему в вену снотворное. Старик вел себя послушно, но стоило врачихе отвлечься, он срывал кислородную маску и пересаживался со стула на край своей койки. Врачиха, которой было не больше двадцати пяти, не возмущалась – терпела, медсестры тоже терпели. Все они уговаривали старика – прилечь и поспать, аргументируя свои просьбы тем, что нельзя же так всю ночь. Игорь Львович улегся на свою койку и тоже начал терпеть. Где-то через час его прорвало: «Вы что, не видите, у него же жидкость в легких, он лежать не может». Врачиха сделала вид, что не услышала. «Ну, кто я здесь такой – обычный пациент», – примирительно подумал Игорь Львович. Протерпев еще с полчаса, он приготовился сказать: «В реанимацию бы его», однако промолчал, усмотрев в этом заявлении изрядную долю собственной заинтересованности. Но врачиха словно бы услышала его. Она ушла и вскоре вернулась с другой врачихой, лет сорока, та окинула Гоблина беглым профессиональным взглядом, задержав внимание на его распухшей руке, и скомандовала: «Звоните в реанимацию!»
Через десять минут одна из медсестер увезла кресло с Гоблином и плотно закрыла за собой дверь – предварительно погасив свет. Игорь Львович взглянул на часы – была половина третьего ночи. Койка рядом с ним была пуста. Он удовлетворенно улыбнулся и заснул.
Когда Игорь Львович проснулся, было уже утро. Он посмотрел на соседнюю койку – она была пуста. Это означало, что Гоблина оставили в реанимации. «Однако!» – сказал сам себе Игорь Львович, не вполне понимая, что, собственно, он имеет в виду.
После завтрака Игорь Львович сидел в коридоре и читал почту на своем айфоне. Вдруг он заметил, что к сестринскому посту подошли две женщины. Одна из них обратилась к сидящей там медсестре: «У нас сегодня в три часа ночи Иванов умер в реанимации, мы хотели бы получить его паспорт и вещи». «Однако!» – опять сказал сам себе Игорь Львович и поздравил себя с тем, что не отказывал старику в просьбах позвонить – это было правильно.
Когда он вернулся в палату, соседнюю койку уже перестелили, и на ней сидел дружелюбно улыбающийся дагестанец.
