Анна Аликевич
Поэт, прозаик, филолог. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького, преподаёт русскую грамматику и литературу, редактирует и рецензирует книги. Живёт в Подмосковье. Автор сборника «Изваяние в комнате белой» (Москва, 2014 г., совместно с Александрой Ангеловой (Кристиной Богдановой).
Редактор — Анна Жучкова
Курортный роман с Билли Уайлдером
Джонатан Коу «Мистер Уайлдер и я». М.: Фантом Пресс, 2022.
Приятная проза погруженного в тему кинематографа английского писателя Джонатана Коу — ни к чему не обязывающее чтение. «Мистер Уайлдер и я» — книга для легкого интеллектуального досуга, которую можно взять с собой на пляж, в кафе, скоротать время в дороге. Для кого она? Для всех, кто любит старое кино, кого привлекает мир съемочной площадки и тайная жизнь кумиров прошлого. Режиссер, снявший в «Джазе только девушки», «Бульвар Сансет», «Квартиру», лично знавший Мэрлин Монро и Грету Гарбо, и юная студентка-переводчица Калисто, приехавшая на каникулы в Лос-Анджелес, — что может быть у них общего?
Благодаря случайности, которая бывает только в романах, юная греческая переводчица получает приглашение на съемки одного из последних фильмов 70-летнего классика кинематографа — ленты «Федора». Калисто сопровождает знаменитого режиссера на съемочной площадке, становится его доверенным лицом, своего рода компаньонкой, попутно знакомясь с Аль Пачино, Миклошем Рожа, Ици Даймондом и Мартой Келлер. Красивая сказка для взрослых.
Было бы проще, знай я хоть что-нибудь о мистере Уайлдере и его фильмах. Кинорежиссера я представляла себе так: молодой мужчина в спортивном костюме и бейсболке, приняв картинную позу, кричит из-за камеры «Снято!» и «Мотор!» Однако мистер Уайлдер более походил на университетского профессора на пенсии или на пластического хирурга, разбогатевшего на подтяжке лица, столь жизненно необходимой многим обитателям Беверли-Хиллз.
Есть книги, предлагающие читателю вспомнить о своем долге или своем прошлом, переосмыслить жизнь, подумать о вечных темах, но текст Коу имеет совершенно обратную цель — он дает возможность забыться и перенестись в волшебный мир кино 70-х, ничего не требуя и ни к чему не призывая. Читательница становится зрительницей перед голубым экраном. Продолжая, по его собственным словам, традицию Трумена Капоте («Князь в своих владениях»), Коу представляет нам мир съемочной площадки глянцевым, ярким, крупноплановым. Даже случайно уроненная режиссером вилка гремит на весь город.
Как и мир кино «прекрасной эпохи», мир ностальгической прозы о нем неизбежно богат стереотипами и представлениями, почти не имеющими отношения к реальности — ни к реальной жизни, ни к реальной внутренней кухни Голливуда. Такая романтизация становится волшебным ключом, открывающим дверь в прошлое, события которого перестраиваются в зависимости от игры памяти.
И авторы, и режиссеры делятся на тех, которые поддерживают стереотипы читателя и зрителя, отчасти подыгрывая им, и тех, которые отчаянно борются с ними. Коу скорее первое. Правила игры таковы: если образ героя будет сильно выбиваться из представлений зрителя, последний будет недоволен, если, напротив, будет слишком совпадать с ними, то вызовет недоверие. Коу балансирует между тем и тем, стремясь не сильно отступать от исторической правды.
— Видел, кто только что явился?
— Аль Пачино, нет?
— Мистер Пачино, да. И по-моему, очень красивая женщина, что сидит напротив него, темноволосая, — его девушка, и она тоже актриса.
— Пойдешь поздороваться с ним? — спросила Одри.
— Не пойду и не поздороваюсь, — ответил Билли. — По крайней мере, пока мы едим.
Старый Билли Уайлдер брюзглив и разочарован, ностальгирует и живет прошлым, но сохраняет отсвет былого блеска, некоторых поклонников и галантность. Молодой Аль Пачино нагл и не вписывается в тусовку, требует в греческом ресторане Биг Мак и колу. Вездесущий папарацци пишет откровенную ложь о ходе съемок, стремясь любым способом вызвать интерес читателя. Марта Келлер, подобно Мэрлин в ленте «Семь дней и ночей с Мэрлин», никак не может правильно произнести слова на камеру. Все герои знакомы и незнакомы нам одновременно, Коу словно снимает картину о том, как снимают картину. Слова, сказанные одной великой актрисой, повторяются другой восходящей звездой тридцать лет спустя, возможно, по иронии судьбы, на ту же самую камеру — и с теми же незначительными огрехами.
Можно увидеть роман Коу и с другой, печальной его стороны. Калисто смотрит на жизнь глазами влюбленной в нее безоблачной и обеспеченной юности, Уайлдер — сквозь розовую дымку своих звездных воспоминаний. Но автор дает нам понять: хрустальный переливающийся купол, под которым происходит жизнь небожителей, со временем дает трещины. Образ исключительного, желанного и замкнутого сообщества поддерживается самими работниками кино — но не защищает их в действительности от неизбежного. Старый продюсер Ици понимает, что дни его сочтены, Уайлдер в плену у тяжких воспоминаний: его мать пропала без вести в войну и, возможно, погибла в Освенциме — в просматриваемых документалках послевоенного периода он бессознательно ищет ее фигуру. Блистательная Одри стареет, ее карьера в прошлом, а роль профессиональной жены слабо подслащивает даже дорогой алкоголь. Без своего супруга она больше не имеет отношения к миру кино. Игра в исключительность и демонстрация ее видимости простым смертным только на время отвлекает от печальных мыслей.
У Билли была встреча с продюсером. И он сказал, что хочет снять фильм о Нижинском. И давай рассказывать продюсеру о Нижинском во всех подробностях. А когда закончил, парень в ужасе уставился на него: «Вы это всерьез? Хотите снять кино о польском балетном танцоре, у которого крыша съехала, и он провел тридцать лет в психушке, воображая себя лошадью?» Билли в ответ: «Да, но в нашей версии конец будет счастливым. В финале он победит на скачках в Кентукки.
Тема жизненного заката в профессиональном мире — ключевая для Коу. Как в ленте «Поворотный пункт» с Барышниковым, в «Мистере Уайлдере» читатель постоянно получает напоминания, что после игры все фигуры будут сложены в одну коробку. И потому жизненные достижения — вещь условная. Повод для зависти с годами может превратиться в причину для сочувствия. Эта банальная мысль, часто муссируемая в популярных фильмах о судьбах великих, является одновременно горечью и усладой для потенциальной аудитории. Книга словно притягивает воспоминания о созвучных ей киновещах — например, «Ноттинг Хилле» или «Телохранителе» с Кирой Найтли. Героини, известные актрисы, страдают от панических состояний и являются психологическими заложницами собственного образа. С другой стороны, всем безразлично, с кем встречается и куда хочет поехать на выходные простой и свободный, как птица, обыватель, не ценящий именно своей счастливой незначительности. Конечно, такая традиционная модель освещения дилеммы «творческая карьера — личное счастье» — очень привычна, но зато поддерживает идею равновесия и подкрепляет условную массовую читательницу в ее убеждении, что именно она, а не та балерина сделала верный выбор.
Марку давно перевалило за шестьдесят. <…> Некогда у него был вдохновенный взгляд — еще лет десять назад, — но постепенно блеск его глаз померк от затянувшегося невезения. Последние лет двадцать пять Марк носится с одним и тем же проектом. На его режиссерском счету значилась пара довольно успешных постановок — но с тех пор Марк не сделал ничего. Он попросту живет на старые деньги, те, что его семья копила из поколения в поколение, виртуозно перепрятывая от государства.
Внешнее благополучие не спасает от осознания, что ты больше не нужен. Каждый, кто выбрал тернистый и фантастический путь кино, должен быть готов к неизбежности: рано или поздно он станет человеком, не имеющим отношения к тому, чему посвятил жизнь. Никакая красота молодости, никакие старания, заслуги прошлого и даже деньги не в силах предотвратить этого. И вывод напрашивается распространенный, как в отечественном фильме про балет «Большой»: «Не ходи, девка, в Голливуд, только жизнь себе сломаешь». И все же видеть роман так — слишком однобоко. Коу пытается донести до нас, что, хотя жизнь даже успешного человека трагична, ее уникальный опыт нужен и не бессмыслен. Как говорил Альбус Дамблдор про старость, «с вами тоже это однажды случится, если сильно повезет». Даже сценическая неудача престарелого мастера — неотъемлемая часть его жизни, его предначертанного пути, а значит, по выражению Юрия Кузнецова, может быть уподоблена черни на серебре, без которой орнамент не полон.
Роман Коу — посвящение любимому режиссеру юности. Наверное, поэтому человек, которого прославила Мэрлин, так привлекателен в книге: резкие стороны сглажены, душевные чувства обострены, а время в меньшей степени властно над ним. И все же сравнение с работами Капоте, посвященными эпохе большого кино, возможно лишь условно. Капоте, кроме документов, опирался на личное знакомство, будучи журналистом, документалистом и, как ни странно, бытописателем. Его герои, хотя и неизбежно интерпретированные, не плод воображения. С Коу все иначе, он работает с пленками, воспоминаниями, вымыслом и ретроспективой. Другая дистанция, но и другая цель. Конечно, и Капоте, как бы мы сейчас сказали, работал в сегменте глянца, понравиться публике было для него не последним интересом. И все же он бывал гораздо ближе, скажем, к Марлону Брандо, нежели Коу — к кумиру своей юности.
В любом случае, желаемого результата Коу добился, если читатель, закончив роман, сел пересматривать «Бульвар Сансет».
