Хлебников Михаил Владимирович родился в 1974 г. Кандидат философских наук, преподаватель философии, литературный критик. Автор книг «Теория заговора. Опыт социокультурного исследования», «Теория заговора. Историко-философский очерк», «Топор Негоро: скитания европейских «реакционных» интеллектуалов в XX веке». Сотрудничает с журналами «Сибирские огни», «Подъем», «Наш современник», «Бельские просторы», газеты «Литературная Россия». Живет в Новосибирске.
Редактор — Анна Жучкова
Девушка Прасковья, не жалея здоровья…
Алексей Сальников «Оккульттрегер». М.: Редакция Елены Шубиной, 2022
В первый день после Нового года самые ответственные и стойкие родители выводят своих чад в двор: подышать. Вялые и задумчивые взрослые, наблюдая за играющей детворой, вспоминают прошедший год и пытаются представить, что их ожидает в наступившем. Сидящая на лавочке Прасковья прекрасно знаёт своё будущее. Её и «сына Мишу» ждёт очередное перерождение. Прасковья — оккульттрегер. Вместе с гомункулом (сейчас он тот самый Миша, скатывающийся с горки) они охраняют город, оберегая «тепло» от периодически наползающей «мути».
Живёт Прасковья долго — двести лет, но бедно — издержки службы. Один раз в три месяца, как я и говорил, она меняет телесную оболочку. Окружающие не замечают ряда волшебных изменений. В этом Прасковье помогают представители тёмных и светлых сил, также живущие среди нас: бесы, черти, ангелы. Они могут стереть память не в меру любопытным или заботливым (тут как посмотреть) соседям. Эфирные существа носят вполне тривиальные имена: Артур, Надя, Наташа, Серёжа — и прочно вросли в земной быт. В 2019 году — романное время чётко определено — Прасковье предстоит совершить несколько обычных для неё дел. Выяснить, что случилось с подругой по ремеслу Наташей, и по необходимости оживить её, съездить в город Серов и сразится там с нечистью, ну и сойтись в финальном для года поединке с ещё одним нехорошим существом (обойдемся без спойлеров). Само сражение писатель убрал из повествования. Начну разговор о романе с попытки объяснить причину этого.
Оставленная за кадром битва между Прасковьей и Главгадом-2019 — высокохудожественный оригинальный ход. Всё же перед нами не финальный эпизод энного сезона «Сверхъестественного», а штучный, крафтовый роман, который просто обязан обмануть ожидания публики. Но тут рождается иной эффект. Создаётся впечатление, что автор — прежде всего, для себя — так и не смог нарисовать картину эпического сражения. Где, как и чем дрались: табуретками, световыми мечами, деревянными ящиками из-под овощей, сгустками эктоплазмы? Поэтому вынужденно воспользовался приёмом малобюджетного кино, когда эпическое сражение изображается посредством всполохов на лицах героев, яростными закадровыми криками и звоном мечей. Извините, но возникает вопрос по поводу технических навыков. Никто не заставлял автора называть свой роман городским фэнтези. Но со времён Паниковского конвенции в профессиональном сообществе настоятельно рекомендуют соблюдать. Конечно, можно сослаться на «постмодернизм», «дерзкий авторский жанровый эксперимент», но как-то это неправильно. Куда более трудный, но и плодотворный путь — сознательно ограничив себя внешними рамками жанра, преобразить его изнутри.
Одна из очевидных проблем — вопросы к мифологии книжного мира. Тут вопросы содержательные. Прасковье двести с чем-то лет. Потом выясняется, что ей намного больше. Память о прошлых «дальних» перерождениях стирается, но почему-то частично всплывает. Кстати, «принудительной амнезией» писатель отсекает интересную возможность — совместить несколько пластов памяти, что дало бы возможность пойти в глубину, увидеть объёмность, парадоксальность и связность времени. Прасковья с соратниками сражается с «мутью», высасывающей тепло из городов. Природа и технология мути остаются за пределами читательского понимания
После Final Battle Прасковья лежит какое-то время переломанная, но что и по причине чего хрустнуло в многовековом организме — непонятно. Да и поздно уже объяснять — к финалу интерес к «Оккульттрегеру» пропадает. После поездки героини в Серов становится понятно, что перед нами не роман, а набор эпизодов, условно связанных волею писателя. Вопрос о «городском фэнтези» снимается ещё раньше. Тут почему-то вспоминается фраза из прекрасного Сергея Заяицкого: «Барышня без пенсне была блондинка и звалась Лиля (несколько вольное сокращение полного имени Зинаида)».
Напомню, что в литературу Сальников пришёл как поэт и перенёс поэтическое начало в прозу. Этим и объясняется, на мой взгляд, заслуженный успех «Петровых…». Ровно этим же следует объяснить проблему с «Оккульттрегером». Автор хорош интонацией и ладными, крепкими метафорами. Прекрасно, когда текст имеет свой языковой рисунок. Но роман не может состояться только в виде чистого звучания. Андрей Белый больше ста лет тому назад убедительно показал это. При чтении «Оккульттрегера» возникает чувство импровизации. На первых страницах всё здорово и многое обещает. С каждой следующей — нарастает неловкость при чтении. Я сформулирую это так: роман придуман, но не продуман. Водянистость и условность мифической субстанции романа странно смотрится на подчёркнуто натуралистическом фоне реалистической части книги. Если в виде эксперимента «вырезать» мистическую часть «Оккультрегера», то перед нами стандартная история молодой небогатой разведёнки с ребёнком в провинциальном уральском городе. С бедовыми подружками, новогодними салатами, социальными сетями, всё более заменяющими вялотекущую личную жизнь. Таких текстов написано немало, так как в них «правда», «то, как есть». Писательская удача в выбранном Сальниковым жанре заключается в невозможности разрезать, отделить реализм от мистики. Точнее, заключалась бы…
Ещё один объективный минус в чрезмерной серьёзности автора и его романа. Одна из причин успеха «Мастера и Маргариты» в смеховой насыщенности книги. Она не даёт перебрать с пафосом, даже когда содержание подталкивает к тому. Как раз юмор в русской литературе идеально склеивает мистическое с реальным. Да, в «Оккульттрегере» есть ирония и сарказм, но это несколько иное, сделанное в тяжеловатой гофмановской традиции.
Если говорить о природе созданий света и тьмы, то здесь также не всё замечательно. Приёмы не самые сложные, апробированные задолго до романа Сальникова. Переворачиваем привычные представления о носителях добра и зла, предлагаем посочувствовать тем, кого раньше ругали, понять, что «не всё так просто». Херувим Серёжа — алкоголик и матершинник, ходит в старых трениках и залоснившемся свитере, клянча выпивку. Бесовка Надя — верная и чуткая подруга, единственный недостаток которой — постоянное желание смешить. В этом отношении «Оккульттрегер» неявно, но трогательно близок к тем же «Сумеркам» Стефани Майер. Там, где подрастающему поколению рассказывается о тонко чувствующем вампире.
Рассыпающийся сюжет, сшитый на скорую руку мир, неоригинальных героев не спасают уже названные сильные стороны автора. Отдельные метафоры интересны и «вещественны». Но и здесь не всё в порядке. Вот мы читаем о пылинках в воздухе, похожих на роящихся комаров. Читаем дальше: снова пылинки в луче солнца. Листаем и вновь: танцующие пылинки! Возникает ощущение механистичности от метафористической щедрости автора. Писатель пытается словесно закрутить там, где в этом даже нет необходимости. «Прозрачный стакан и ещё более прозрачная в нём вода». Появляется чувство, что перед нами «словесная заплатка», маскирующая прореженность ткани романа. Мне представляется, что барочная избыточность вкупе с досадными «танцами маленьких пылинок» работают на снижение читательского интереса.
Итожа, скажу, что роман тем не менее не вызывает отторжения. Одержанная неудача означает лишь то, что писатель испробовал ещё один в целом не сработавший вариант, который не отменяет, а даже напротив — стимулирует необходимость дальнейшего поиска. Один раз получилось в «Петровых…» — после сомнительного «Отдела». «Опосредованно» — честно плохой роман. Хочется пожелать автору попытаться забыть о неудачах и тем более успехе. Найти иной темп, размерность речи, увидеть и услышать других людей. Ну и техническое предложение: отказаться от буквы «О» в названии, с которой, в отличие от классика, трижды уже не обломилось — а обломалось.
