Филипп Андреевич Хорват — писатель, книжный блогер, литературный обозреватель. Родился в 1983 году в Ташкенте Узбекской ССР. Окончил Санкт-Петербургский государственный Политехнический университет по специальности менеджмент и управление. Публиковался в журналах «Новый мир», «Бельские просторы», «Полутона». Живёт в Санкт-Петербурге.

Куда уносят «крылатые качели»?

Максим Саблин «Крылатые качели» (АСТ: Городская проза, 2019): юридический производственный роман, отключённый от живого русского слова

Два месяца назад в соцсетях громыхнул скандал, на которые я обычно внимания не обращаю. Тут случайно задело по касательной: завирусилось видео, на котором горе-родители, бывшие супруги, не поделили на детской площадке своё малолетнее чадо — мама налетела на покачивающегося на качелях сынишку, которого выгуливал папа, ей на подмогу тут же пришла родня: началась кутерьма-драка. Фейсбук невидимым социальным лазером моментально разрезало на две половинки: кто-то сочувствовал мамаше, кто-то проникновенно писал папаше (кому интересно, можно погуглить: Никита Сутырина и Нина Беленицкая). В общем, очередная история из тех, которые, погромыхав железяками на хвосте, теряются среди других инфо-поводов через день.

Но глядя на несчастного ребёнка, которого в разные стороны тянули родители, я зациклился — качели, качели, что-то же было такое, откуда-то проскользнуло в реальность… Ах да, «Крылатые качели» Максима Саблина.

Эту книжку автор сам любезно предложил мне прочитать и отрецензировать, скинув в личку электронный вариант. Что поделать? Пообещал, прочитал, рецензирую.

Хотя, наверное, я не взялся бы за роман, если бы не подогревший мой интерес отзыв литературного критика Ольги Бугославской в «Знамени», мол, «”Крылатые качели” — мужской ответ на доминирующий сегодня феминистский дискурс». Ого, облизнулся я, неужто автор громит и поджигает?

Оказалось, ничуть. Максим Саблин скорее изгаляется, всех женских персонажей в романе представляя как глуповатых  и дремучих стервочек.

Зато совпадение конфликта с кейсом Сутырина-Беленицкой чуть ли не под копирку, тут автор действительно вгрызся в суть проблемы. «Яжематери», размахивающие подписанными судом бумажками и тотально ограничивающие право бывших мужей на общение с ребёнком — богатая тема для раскопок вширь и вглубь… Которая, к сожалению, в книге погребена под отвлекающей ерундой какой-то бытовой истории, возможно, сугубо личной.

Саблин грамотно прописывает юридические процессуальные моменты (а иначе и быть не может, автор по профессии юрист), интересно рассказывает о велогонках — эта отвлечённая тема относится к сфере его личного хобби. Но фабульный каркас построен на простейшей семейной истории  о противостоянии супругов. Обоснования противостояния примитивные: только отец может из мальчика воспитать мужчину — с мужской стороны; с женской же вообще никакого обоснования нет, а есть чисто пародийная тёща-ведьма, которая дергает манипулятивные нитки, подвязанные ко всем конечностям слабовольной дочери. А где же современный феминистский дискурс, клинок безжалостной сатиры?

Книга слаба и с художественной точки зрения — из текста можно страницами выписывать грамматически-стилистические «перлы», не говоря о страннорождённых имена-фамилиях: Эриды Марковны Недоумовы, Дэвы Медузовы, Изабеллы Недотроговы, Немезиды Кизулины смотрелись странно уже в конце позапрошлого века:

«Олимпиада Макаровна убедительно выступила за оставление с матерью, Карл Зигмундович хорошо выступил за отца, слово дали Фёдору. Он отставил стул и встал. Фёдор чувствовал усталость после вчерашней гонки и еле передвигал ноги, но сознание его было как никогда свежим. Пелагея, закусив губу, улыбалась. <…> Ариадна Сумарокова всё это время поправляла предметы на столе, и теперь ручка, телефон и стопки разных бумаг лежали в ряд, идеальным порядком».

Отдельная песня — финал: такое чувство, что автор, отработав конструкцию производственного юридического романа, за пару минут добил книгу в двух абзацах, которые никакого отношения к ранее изложенному не имеют. Это какая-то сказка, в которой повзрослевший ребёнок (тот самый, которого делили родители), став космонавтом, отправляется к звёздам далёкой галактики, чтобы развеять там прах бабушки-ведьмы, которая над всеми изгалялась. Гениальнее не придумаешь.

Очень жаль, что начинающие писатели, затрагивая актуальную и социально значимую тему, не имеют ни творческих способностей, ни профессионального мастерства для ее воплощения. Саблин, взявшись в «Крылатых качелях» за серьёзную проблему, отображает, вероятно, какие-то личные биографические вехи, но на поставленные в книге вопросы не отвечает. Неким подобием решения можно считать идиллическую картинку-метафору «крылатых качелей», на которых нужно качать детей: «…если бы руку убрала мама или папа, то он упал на землю».

Саблин проговаривает не только проблемы непонимания и бытовой глухоты между родителями, но и детской травмы. Проговаривает невнятно, косноязычно, но он хотя бы пытается. А где же остальные? Опытные, сидящие на стопках изданных книг писатели, которым сам бог велел взрывать культурное пространство неудобными вопросами и острыми темами. Это только в фейсбуках-телеграмах день за днём идут дискуссии о литературной современности, важности проговаривания травм, проблемах трансгрессии и культурной апроприации. В литературе же под грифом «актуальности» — как правило, подаётся пересказ политической повестки последних двух-трёх лет.

Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!