Сергей Оробий
Критик, литературовед. Кандидат филологических наук, доцент Благовещенского государственного педагогического университета. Автор ряда монографий. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Homo Legens», «Новое литературное обозрение» и многих других.
Обзор книжных новинок от 25 мая 2019 года
Дэниел Левитин. Организованный ум. Как мыслить и принимать решения в эпоху информационной перегрузки. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019
В 2011 году американцы ежедневно потребляли в пять раз больше информации, чем в 1986-м: это объём примерно 175 газет. Объём научных данных, ставших доступными человечеству за последние 20 лет, превышает объём всех открытий, сделанных до этих пор. Только в свободное время, вне работы, каждый из нас ежедневно обрабатывает 34 гигабайта, или 100 000 слов. Мы смотрим телевизор в среднем 5 часов в день – это примерно 20 гигабайт аудио и видео. И это не считая YouTube, где каждые 60 минут публикуется 6000 часов видеороликов. Мы окружены сотнями собеседников, реальных и виртуальных – а между тем эволюция мозга происходила во времена, когда мы были охотниками и за всю жизнь сталкивались от силы с тысячей себе подобных.
Словом, мы тонем в океане информации. Самый дорогой ресурс в современном мире – не деньги и не нефть, как твердят экономисты, а внимание, но его-то нам как раз и не хватает: каждый день новые знакомства, десятки событий в личной жизни и по всему миру, сотни новостных сводок… ну, сами понимаете. В результате мы нервничаем. А если бы смогли организовать собственную жизнь в соответствии с доступным современной науке знанием, как работают внимание и память, то чувствовали бы себя гораздо свободнее, утверждает на первых страницах своей книги нейробиолог Дэниел Левитин – а на остальных пяти сотнях страниц объясняет, как изменить ситуацию к лучшему. Это не так сложно, потому что мозг умеет находить уникальные подходы к организации сведений, которые годятся и для людей, и для животных. Дело не в том, чтобы строить мысленные плотины на пути информационных потоков, а в том, чтобы научиться ими управлять.
Левитин не луддит: он убеждён, что мозг с его бесконечными возможностями систематизации – идеальный инструмент для нынешней информационной эпохи. Впрочем, даже в век смартфонов самым удобным средством для систематизации идей, по Левитину, оказываются карандаш и карточки для быстрых записей, а договориться со своим гиппокаппом поможет – сюрприз! – привычка класть вещи в одно и то же место. Как организовать свое время, как не откладывать дела, как обустроить домашнее пространство оптимальным образом, как принимать обоснованные решения в критически важных ситуациях – обо всём этом рассказывает «Организованный ум», и каждый лайфхак здесь подкреплен подробнейшим (вплоть до легкого занудства) научным комментарием. Но кто сказал, что знания бывают лишними, особенно когда касаются лично вас? Левитин, может, не самый увлекательный на свете рассказчик (по сравнению с научпоп-стендапом Бернетта, например), зато он воплощённый здравый смысл.
Ли Дугаткин, Людмила Трут. Как приручить лису (и превратить в собаку): Сибирский эволюционный эксперимент. – М.: Альпина нон-фикшн, 2019
Эта книга – про один из самых удивительных экспериментов советских ученых, сколь замечательный, столь и малоизвестный. В 1959 году биологи из новосибирского Академгородка Дмитрий Беляев и Людмила Трут начали работать с несколькими десятками лисиц, содержавшихся на сибирских зверофермах. Лисы относятся к семейству псовых, и ученые хотели выяснить, удастся ли одомашнить этого зверя подобно тому, как когда-то были одомашнены неблизкие лисьи родственники – волки. Это была очень амбициозная задача: фактически Беляев, глава этого эксперимента и его идейный вдохновитель, хотел повторить за несколько лет то, на что у эволюции ушли столетия. И ему это удалось. Из числа обитателей зверофермы были выбраны наименее агрессивные особи, которые стали давать ещё менее агрессивное потомство, вскоре немало удивившее биологов.
Не буду прибегать к штампу, мол, «книга читается как роман» – нет, она читается как описание многолетнего (он продолжается и поныне) научного эксперимента со всеми его трудностями (Беляев обдумывал «лисью» гипотезу еще во времена лысенковщины и серьезно рисковал), рутиной и не всегда актуальными для «широкого читателя» уточнениями биологического свойства. Еще это описание огромной части жизни многих людей, которые посреди сибирских холодов имели дело с самой величественной штукой на свете – эволюцией. В их работе были трогательные радости, а были и настоящие трагедии (так, в безденежные 1990-е прирученные лисы гибли на звероферме от голода). Решив сделать из лисы собаку, учёные затронули тонкие материи наших с животными взаимоотношений, и авторы неоднократно замечают, как важно биологу не поддаваться эмоциям, – но несколько прекрасных мимимишных сцен читателю гарантировано.
Бен Блатт. Любимое слово Набокова – лиловый. Что может рассказать статистика о наших любимых авторах. – М.: Эксмо, 2019
«Дорога в ад вымощена наречиями», заявляет Стивен Кинг, – а как обстоит дело с наречиями в его собственных книгах? Статистика подтверждает, что король ужасов действительно очень аккуратен с этой частью речи: на каждые 10 000 слов у Кинга приходится 112 наречий – неплохой результат. Но это еще не всё: статистика открыла, что великие книги в большинстве своём действительно содержат меньше наречий, чем заурядные произведения!
Вот уже несколько десятилетий в руках литературоведов мощное оружие – статистический анализ. Он позволяет окинуть взглядом сотни текстов (в том числе и те, которыми филологи ранее брезговали – фанфики) и сделать вполне конкретные выводы. Правда ли, что мужчины и женщины пишут по-разному? Что, помимо очевидной орфографии, отличает американских и британских романистов? Какие любимые слова у наших любимых авторов, от Набокова до Э.Л. Джеймс? Благодаря Big Data эти вопросы перестали быть умозрительными, и на каждый из них (и на многие другие) вы найдете ответ в книге Блатта.
Вот, скажем, магия первой фразы. Многие писатели, когда их просят вспомнить идеальную первую фразу, называют начало «Моби Дика». Что же, краткость – сестра таланта? Но статистика это не подтверждает. Как и здравый смысл: одна лишь краткость не сделает вступление великим. Помимо «Зовите меня Измаил», Мелвилл и другие свои произведения открывал короткими фразами вроде «Полгода в открытом море!» или «Мы уходим!», но никто не восхваляет эти строки из «Тайпи» и «Марди и путешествие туда» (вы вообще слышали про эти книги?).
Поверяя гармонию алгеброй, Блатт отлично понимает как возможности, так и пределы новой науки: «Когда-то написанные слова и мир цифр не должны существовать порознь. Можно любить их обоих. И глядя на тенденции, мы можем в полной мере оценить те прекрасные моменты, когда закономерности нарушаются, и новая блестящая идея озаряет мир». Как бы то ни было, лишними его находки точно не будут, в том числе для писателей: тут каждый возьмёт своё. Возвращаясь к злополучным наречиям: множество авторов написали успешные книги с большим количеством наречий, в набоковской «Лолите» больше наречий, чем в любом другом из его английских романов. Мораль? «Если вы хотите писать как Набоков, а не как Хемингуэй или Стейнбек, спокойно игнорируйте выводы этой главы», усмехается Блатт.
