Елена Зейферт родилась в 1973 году в Казахстане, в г. Караганде. С 2008 г. живёт в Москве. Профессор Российского государственного гуманитарного университета, доктор филологических наук. Член Союза писателей Москвы и Союза переводчиков России. Ведущая литературного клуба «Мир внутри слова» и литературной мастерской «На Малой Пироговке».
Пишет стихи, художественную прозу, занимается критикой и литературоведением. Переводит античных, немецких, болгарских авторов, поэтов народов СНГ и России. Автор книг стихов, прозы, в том числе для детей, книги критики, монографий и учебных пособий по литературоведению. Составитель антологий поэзии и прозы. Публиковалась в журналах «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Литературная учёба», «Новая Юность», «Волга», «Урал», «Нева», «Крещатик» и др.
Победитель I Международного Волошинского конкурса в номинации «Стихотворение, посвящённое М. Волошину и Дому Поэта» (Коктебель, 2003). Лауреат главной литературной премии федеральной земли Баден-Вюртемберг (Штутгарт, 2010). Лауреат VIII Всемирного поэтического фестиваля «Эмигрантская лира» в конкурсе поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор» (Брюссель, Льеж, Париж, 2016).
* * *
Жалкий торговец снежками, брошенными в меня,
мокрыми варежками, цыпками на руках,
носишь женское имя, да и его променял,
просишь оставить в покое, только не знаешь как,
бьёшь под дых, упаду, и даже руки не подашь,
ранишь в живот, а потом заставляешь воды испить…
Я влюблена в тебя, бережный мальчик Караганда,
только поэтому я у тебя на цепи.
Смотришь, жива ли, гадаешь на языках костров,
выдержу или уеду, издохну или вспорхну,
ты, как любой возлюбленный, – милый сердцу острог,
крепость, в которой крысы, замок вечных минут,
что тебе скажут зёрна, травы, остатки льда –
снова ударить с размаху или бросить в степи…
Я влюблена в тебя, трепетный мальчик Караганда,
ты меня несколько лет ещё потерпи.
Веки закрою – видится белопенный лес,
тролли снуют по лагерю, вскинулись знамена…
Людям тепло и спокойно в карагандинской земле,
стоило здесь родиться, чтобы это узнать.
* * *
Кто услышал его? Христа ради, на!
С неба видит – идёт человек…
Старый нищий нашёл виноградину
У скамеечки, на траве.
Он поднял с земли пыльную ягоду
И поднёс поскорее к губам.
Эх, для счастья так мало и надо бы.
Только волю, да воля слаба.
Он траву всю обшарил ладонями,
Щурил, щурил глаза. Ничего.
Бросьте с неба награду бездомному,
Пожалейте немного его…
* * *
ночной зимний аэропорт
отложенный сон
блуждает по лицу и телу
тепло дремотно
кажется что на моих веках монеты
* * *
Время – потомственный плотник, мастер лодочных дел.
Рубит, снимает лишку… «Не плотников ли Он сын?»
Тешет из сердцевины, из самого сердца людей.
Шьёт осторожные лодки, суда нездешней красы.
Люди кричат и стонут, лодками быть не хотят.
Люди не понимают, о чём говорят топоры.
Им не к лицу деревянный и просмолённый наряд,
Но под килем снуют уже спины блестящих рыб.
Люди голову прячут – Господи, не меня!
«Больно!» кричат и плачут, но не уходят ко дну.
Время ведёт обтёску от вершины к корням –
Рыбьими тушками лодок легче в вечность нырнуть.
Лодочки – загляденье! Их принимает река.
Новых брёвен и досок времени хватит сполна.
…А мужская рука его, словно воздух, легка,
Если ему подвластны жаворонок и весна.
* * *
ещё целуя меня
ты встаёшь и уходишь
оставляя меня одну
в жёлобе безопасности
между рельсами в метро
ОТЛУЧЕНИЕ
Отлучаемый костенеет, кожа жёстче коры,
Он руками хватается за ускользающий свет.
То ли голову в небо задрать, то ли яму рыть,
То ли просто смотреть – ничего не видеть – вослед.
Не утешится плачущий, ибо он не блажен.
Отлучение – боль или даже боли больней.
Потерять упругость и сонную силу корней,
Обрести пустое, не дышащее взамен.
Люди не сомневаются, вправе ли отлучать,
И не дарят розу или глоток молока.
Отлучаемый будет признан святым в веках,
А пока бредёт по самой кромке луча.
* * *
я кусаю губы
верхняя – караганда
нижняя – москва
на нижней кровеносное деревце метро
на верхней кровные сёстры и братья
города соединяются на долю секунды
когда я произношу слово люблю
МОСКВА
Он покорил Москву.
Он завёл сотни нужных знакомств,
взял на приступ лучшие издательства
и книжные магазины.
А, оказалось, что он случайно попал
в зеркало Москвы,
в её черновую копию.
И настоящая Москва его не узнала.
