Фёдор Кузьмич, родился в 1995 году, выпускник филфака ДВГУ.
Шизофазия как и было сказано
У Василия Ширяева есть два бросающихся в глаза приёма.
Брать первую попавшуюся статью из критикуемого, не заморачиваясь всем корпусом.
Писать критику, подделываясь под стиль критикуемого.
Ширяев любит оценивать автора по фамилии. Конаков — конать. Кутенков — кот, Морозов — мороз, Чекунов — чекист, Кузьменков — космос. Неслучайно Ширяев и шизофазия начинаются на «ши». Чекунов бы это «ши» набрал по-китайски, но я воздержусь.
Но. Господа присяжные заседатели. Что это гадание по фамилии даёт читателю? О чём это вообще говорит?.. О распаде языка? О распаде народа «в демократическом смысле»? О распаде сознания гр. Ширяева? Или о том, что «вы вот не видели, а я заметил и рассказываю вам, дуракам, как самую обыкновенную вещь»?
Мне попалась статья Ширяева в «Урале»: «Мемота наших лиц».
В связи с масочным режимом до Василия вдруг дошло, что мы все носим маски — метафорические. «Когда выходишь из дома, уже играешь самого себя», «все лгут» и «искренность — это когда притворяешься тем, кем хочешь, а не тем, кем надо» — солидные и ценные истины, чтобы повторять их ещё и ещё раз. Но как это сделано?
Занудство и брюзжание. Пояснения, которые затемняют. Перечисления в духе Борхеса. Вздохи о жизни, которые иллюстрируются то ли слоганами, то ли словарными статьями в духе Ионеско. (Ширяев бы не преминул отметить, что Ионеско — это Яновский, а следовательно родственник Гоголя. И это совершенно лишняя информация).
Шизофазия?..
Почему автор уверен, что только у него к слову «маска» родилась рифма «аяхуаска»? Такая рифма пришла в голову одновременно 2 000 000 000 человек, и какая в этом ценность? Получается, обругивая печатно и в глаза Юзефович и Дм. Кузьмина, сам Ширяев на поверку оказывается любителем «приращения смысла» на манер бредогенератора.
Зачем автор вытягивает из глагола «погнали» ассоциации? Погнали — погнали наши городских — погнали ссаными тряпками. Эти ассоциации выдаст вам любой яндекс — фантазия тут не нужна. Василий, зачем Вы работаете бредогенератором, когда точно такой же бред могут создавать 99,9% населения и гугл-переводчики при них?
Вспоминается «Собачье сердце». «Зачем превращать собаку в человека, если любая баба может родить его в любой момент?» Зачем выдавать на гора фантазии далековатых сближений, когда 1) их может создавать гугл-переводчик, 2) они нахер никому не нужны?
Ширяев слишком идёт за словом. Объясняет что-то, пока это что-то не станет непонятным. Он большой фанат Александра Агеева? «Иногда хочется посоветовать автору не уподобляться Плюшкину и не тащить в дом, то бишь в текст, всякую шелуху и мелочь. Стихи рождаются не из всякого сора».
Василий, вы учитывайте, однако, успехи сми и сс (соцсетей — не подумайте чего!) в выпрямления извилин в головных частях туловищ тел податных единиц населения. Проще надо строить предложение, логичней надо строить статью.
Чаадаев написал о «немоте наших лиц» в бытность свою не в Лондоне, а в Москве. Хотя действительно, как остроумно пишет Ширяев, «покерфэйс был моден среди тамошних дэнди». Это что? Мелкая шпилька в огород «западников»? Так ведь, мелка слишком, не находите, Василий?
Далее, Василий задумался над тем, что такое мем. Очевидно, попытка определить понятие «мем» (что невозможно — оно выдумано чтобы красивее щёки надувать) подорвало интеллектуальные ресурсы Василия.
И автор понёс околесицу, похожую на херово-рубрикованную записную книжку.
Сопоставление мемов и масок автора почему-то вынесло к объективной поэзии (Дмитрий Кузьмин, великий и ужасный, моли Бога о нас!) и к каким-то «частицам политкорректности».
Объективную поэзию можно сравнить с мемами, но тогда и мемы похожи на древнегреческих богов (dii minores). Сам я латынью не пишу, это Ширяев что-то постоянно переписывает из «Словаря латинских крылатых выражений». А крылатые выражения — те же мемы. Круг замкнулся. И бредогенератор зашёл на следующий круг. Что такое «частицы политкорректности»? Отношение критика к автору помимо текста? Ну так на то они — живые люди, а статья — не монография. Вот ваша, Василий, задача, как критика критики, вскрыть эти позорные явления, когда критик под видом манипуляций с текстом выстраивает отношения с автором. А не с текстом.
Но Василий, очевидно, сам запутался, где он шутит, а где говорит серьёзно.
Метамодерн, однако.
И вообще — к чему вся эта философия? Умственность значит?
Затем Василий делит статью каким-нибудь не пришей … рукав эпиграфом и уже несёт околесицу как бы с неким на то основанием.
«Соответственно порче зримого портится зрение». Тут какое-то плохопереваренное хайдеггерианство. А Хайдеггер был — сами знаете кто. Я бы от себя такого намёка не позволил, но Ширяев обязательно притянул бы за уши какую-то дремучую политоту, которой интеллигентному человеку и интересоваться неприлично.
Ольга Бузова, конечно, великая писательница, Юзефович не даст соврать, но зачем всё это вводить в пространство обсуждения? У нас что, кроме Ольги Бузовой и Захара Прилепина уже и писателей не осталось?
Далее Василий, чтобы как-то связать расползающуюся идейную ткань текста, упоминает пресловутый «закон парных случаев». Видимо, до суровой камчатской глубинки ещё не дошло то, о чём у нас в Москве уже 40 раз все забыли. Закон парных случаев, который упоминает автор, известное когнитивное искажение. Совпадение — падение сов. А совы — не то, чем кажутся. Тут Василий мог бы вполне зайти ещё на один круг словоплетения и идееверчения.
Стремление автора найти связь всего во всём — это 1) признак паранойи, 2) в огороде бузина, а в Киеве дядька.
И к чему все эти разговоры о лицемерии и масконадевательстве? На чью мельницу льёт воду Василий Ширяев? На мой взгляд, все эти вот разговоры о повально-поголовной лживости и лицемерии, если и не подготовляют финальный выход автора всего в белом, то — клонят к выпалыванию хилых ростков гражданского общества, кредита доверия людей к самим себе, и к невозможности выйти из порочного круга лганья самому себе.
