Юлия Свенцицкая родилась в 1963 году в Ленинграде. Кандидат психологических наук, доцент Института внешнеэкономических связей, экономики и права. Автор книг стихов “Возле светильника” (1999), “Одним дыханьем” (2000). Публиковались также переводы с итальянского языка: Карла Видири Варано “Мишурные заплатки” (1994) и “Бабочки дождя” (2001) (совместно с А.Миролюбовой), Микеле Капоцци “Холсты” (1998), Джене Иммедиато “Женским глазам” (2001), Чезаре Вергати “Дон Жуан или Беспокойный” (2012) (совместно с А.Миролюбовой). Публикации в журналах “Мансарда”, “Реальность и субъект”, “Апраксин блюз,” “Зинзивер”, “Футурум Арт”, онлайн-журнал “CABLOOK”. Стихи переводились на итальянский язык и публиковались в Италии.
Лауреат международного конкурса малой прозы “Белая скрижаль-2012” (псевдоним), лауреат конкурса “Талантливая Россия 2016”, “Древо талантов 2016”.Член Союза писателей России.
Сами справимся
Скорей-скорей, надо успеть дочку в школу проводить. И ты хочешь? Умница. Не годится ей смотреть, что происходит. Ну вот, успели дверь запереть. Куда бегом? На диван. Опять устала. Я форточку открою. Давай, дыши. Телефон возьму, надо ответить…
Ты где? И на минуту отойти нельзя. Паутинка серебряная в форточке мелькнула.
Под диваном. Ты что? Когда успела? Давай-ка пока сюда. Вот так. Шерстка тепленькая. И глаза золотистые прищурены.… Никому не прийти, ни приехать. Ладно. Сами справимся. Пойду к соседям лопату попрошу. У них точно есть. Но у них нет. И у этих нет. И у тех. Раздобыла все-таки. Когда узнали, зачем, полные карманы конфет насыпали. Чаю, говорят, попьете. И вправду зябко.
Ты еще помнишь очередь к врачу? Впереди нас скучал Вилли Серый, шотландский вислоухий из приюта. А тот, кто его оттуда забрал, был в шапке-ушанке, у которой одно ухо обвисло. Ты тоже серенькая. Тебя во дворе нашли.
Нам ответили, что помочь нельзя, и будет очень плохо, и станет нечем дышать. Воздуха-то много, этаж высокий, к небу близко, а дышать нечем, предложили сразу обратиться. Всякое дыхание да хвалит… Поэтому мы никуда не обратились, ни сразу, ни потом. Купили твоей любимой еды да еще снотворных, приготовленных на лесных травах. И нарядили елку. Большую и мохнатую. Из леса. И уютных лампочек зажгли много.
Ела ты только из рук. Такие маленькие звездочки с запахом моря. Полные пригоршни звезд. Поела – отдохнула – опять поела. Ела все меньше, отдыхала все больше, дышала все громче. Всякое дыхание да хвалит…
Так. Пора собираться. Вот простынка нарядная. Надо тебя завернуть. И еще в одну. Совсем я замерзла, пальцы каменные. И, правда, надо чаю выпить. Хотя это только легко сказать. Но руки согрелись. Возьмем сумку дорожную. Другая не подойдет. Ведь отправляемся в путь-дорожку.
Ну и тяжелая ты стала. Как я сумку подниму теперь? Возьмем еще газеты и спички. Сухой травы в лесу много. Отогреем землю. Справимся. Ну, что? В путь?
Здесь. Под этим деревцем. Сначала снег. Глубоко-то как. Хорошо, не слежался. Теперь костерок. И морозов не было сильных, а как промерзла земля. Лопата звенит, поскользнувшись на тающих льдинках.
Вот и все. Глубже не получается. Какая же легонькая ты стала. Все радовались тебе столько лет, а теперь нам одним достался лес с непролазным снегом, мерзлой землей да звонкой чужой лопатой. Я еще завтра земельки подсыплю, которая на балконе у нас весны ждет. И вырастут яркие цветы. А сейчас пойду. Знобит, и голова кружится, и чужая лопата такая тяжелая.
Всякое дыхание да хвалит…
Что-то дышится трудно.
Внештатное расписание
В институте объявили о Всеобщем собрании профессорско-преподавательского состава. Именно так и объявили – состоится Всеобщее собрание. Хотя всеобщими бывают, как полагали в недалеком прошлом, лишь равенство и благоденствие.
Если воспарить душою и разумом да вспомнить, чему нас когда-то учили, то получится, что всеобщее – это абстрактное тождество, а еще – один из законов существования. Равенство и благоденствие совсем непохожи на собрание, а вот собрание вполне может стать законом выживания на работе. Не хотите увольнения – пожалуйте на собрание.
С преподавателями, не дошедшими до определенной степени – ученой, разумеется, – разговор в последние времена короткий. У них экстренно формируют собственное желание уйти.
Во имя объединения и укрупнения объединили кафедру философии с кафедрой физкультуры. На кафедре философии объявился физкультурный сектор. Правда, с учебным планом повозиться пришлось. Новые предметы в расписание включили: домино с препятствиями, негосударственное лото, подпольный теннис и еще что-то философско-физкультурное, чего сразу и не припомнить.
Бывший завкафедрой теперь этим сектором командует. Но вот незадача. Чтобы заведовать сектором, надо быть как минимум доцентом. А он – мастер спорта. Боксер. На возражения реагирует хуком слева. Или справа. Непредсказуемо, одним словом.
Если доцента не сделать мастером спорта за одно заседание кафедры, то мастера спорта доцентом – запросто. Достаточно обязать сотрудников сочинить за него несколько публикаций. Добровольно и безвозмездно.
Ведь высшая школа – не тот сегмент рынка, где кто-то, кроме ректората, может заработать денег. Да и ректорат своими доходами в последнее время недоволен. Настолько, что открыл сеть парикмахерских. Да запутался в собственной сети.
А еще поговаривают, что на Ректорских Дачах организовано выращивание дикой рыбы. Ловится она сачками из ректората.
В ночь перед собранием приснился сон, закономерно перешедший в явь. На вахте организовали фейсконтроль, стригли всех под одну гребенку, загоняя в капканы новых инструкций. Из аквариума скалилась дикая рыба. Люстра свысока поглядывала помутившимися хрусталиками.
Раздался стартовый выстрел – это в спортзале началось заседание кафедры.
Геркулесовый передоз
Записки разнорабочего доцента
Что тут началось! Всех преподавателей института приказом ректора вывели за штат. Потому, наверное, что конференцию не по той теме провели. И ректор на Ученом Совете шумел:
– Эта тема – хлеб моей жены.
Призадумались ученые мужи, неужели нужен хлеб при таких больших булках? А пока они думали, ректор всех за штат-то и вывел. И без отпускных пригрозил оставить. Ведь преподаватели стали заштатными.
Отпускные в институте каждый год непредсказуемы. Прошлым летом те, кто обосновался в ректорской приемной с запасом бутербродов и пакетиками кофе, намереваясь не уходить без денег, вытрясли всю ожидаемую сумму с опозданием всего на пару недель. Однако на этот раз кто-то нетерпеливый одним кликом обратился в прокуратуру, преподавателей вернули в штат, а счета арестовали. Все!
– Вам по вкусу овсянка, сэр? Сколько вы готовы ее сегодня съесть? А завтра? А через неделю? Как это, не хотите? А пакетики такие дешевенькие продаются, если сахар как раз кончился. Правда, на ужин овсянка не годится. Калорийная слишком. Так что не ужинайте. И фигуру сбережете, и на завтрак кашка останется.
Кстати, полезная оказалась кашка. Поесть ее достаточно недельку на завтрак и в обед. Ужин не предусмотрен. Появляется ощущение легкости, и устремляется в смежные сферы явно изменившееся сознание. И планы вырисовываются, о коих раньше и не помышляли.
Наш брат доцент хорошо усвоил, что, прежде чем пускаться в отхожие промыслы, надо сессию закрыть. Когда сами учились, проще было. Главное, так билеты знать, чтоб от зубов отлетало. Принимать – сложнее. Не поставишь зачет – запросто зубы отлетят. Студент нынче нервный пошел.
И еще – когда в институте начинаются очередные реформы, стоит записи в трудовой книжке проверять. Ведь как бывает: переизбрание на должность состоялось, все бумаги об этом есть, а вот в книжечке – пусто. В отделе стоп-кадров отмахиваются этими же бумагами, показывая крохотную буковку “л”, кокетливо отставившую ножку. Оказывается, эта буковка значит “липа”. Бумажки предъявлялись для проверки, а переизбрания, на самом-то деле, и не было.
Что ж… Геркулес зовет к новым свершениям. Пора делать то, чего никогда не делали. Засучить рукава, взять в руки лопату и разные прочие инструменты. Вокруг столько красивых парков. А там – конкретная работа за конкретные деньги.
Отдел стоп-кадров тоже имеется.
– У вас есть постоянная работа? Где?
– Работа есть. Доцент в одном из вузов.
– А чего вы здесь хотите?
– Денег!
Отдел стоп-кадров и вовсе окаменел. Но договор подписали. На месяц. И ни днем больше. Потому что доцентов у них никогда не водилось.
В саду есть рабочие постоянные и рабочие сезонные. Чем отличается постоянный рабочий от рабочего сезонного? Правильно, зарплатой. А сезонный рабочий от доцента? Опять правильно. Зарплатой. У сезонного рабочего она больше.
Что главное в первый день? Не забыть, не проспать, вовремя получить грабли. Если они у тебя в руках, не наступишь. Вполне подконтрольные грабли. И не простые, а веерные. И хранятся они в гараже. Там вообще много разных инструментов. Вроде бы, все друг на друга похожи. Все зубастые. А какой из них – тяпка? Удивились. Вручили самую красивую тяпку. И задание дали: ободрать молодую поросль с лип на Директорской аллее. Странное, все-таки, задание. Обычно молодую поросль лип холят и лелеют. Особенно на директорских аллеях. Но здесь липа – просто дерево. Даже не буква.
Строгую инструкцию по технике безопасности тоже надо соблюдать и в одиночку на задание не ходить. Очень уж много уголков укромных в саду. Перетрудишься, и не заметит никто.
Рано утром к дворцу, где размещается садовая администрация, сбегаются белки. Для них на крыльце тарелки с орехами стоят. Во дворце, наверное, тоже тарелки. Не только с орехами, а согласно меню для упитанных административных белок. Так что сезонным рабочим вход туда воспрещен. Постоянным, впрочем, тоже.
Сезонных рабочих на задание отправляют только с рабочими постоянными. Те очень много полезного умеют. Например, строить фразы такой архитектуры и такого звучания, что мастер, намеревавшийся проконтролировать рабочий процесс, благоразумно сворачивает в боковую аллею.
–Я все время ругаюсь, – вздыхает главная умелица, – просто для связки слов… А однажды сон видела. Открываю дверь, а там – три огромных фигуры. Я не знаю, кто. Знаю, что Святые. И одна говорит, что вот, мол, в Бога веруешь, а матом ругаешься. И потом еще что-то говорила, да я не поняла, заплакала и проснулась. Когда маленькая была, со мной отец разговаривал матом почти всегда, потом я ему отвечать стала. Но он умер давно, а я все ругаюсь, перестать не могу.
Этим летом у постоянных рабочих появилась новая обязанность – сопровождать сезонников во время походов в туалет. Отдел стоп-кадров придумал инструкцию, запрещавшую выдавать сезонникам ключи от бытовки. Сад огромен, туда да обратно – больше километра пути. На свежем воздухе решать проблему – рискованно. Везде видеокамеры. Хотя это не всех останавливало. Администрация ответила контрмерой – показом видеозаписей на общем собрании. Но народная смекалка и здесь не подвела. Раздобыли огромный потерявший цвет плащ с капюшоном. Под этим-то плащом и укрывались. Так что видеозаписи утратили свое воспитательное значение.
Сад – волшебное место. Работа есть всегда. И не бывает так, чтобы все было сделано. В живой изгороди затаились сорняки – клены. Оказывается, клен – всегда разноцветный, всегда – мастер витиеватой тени может числиться в сорняках. Нужно проникнуть в чащобу живой изгороди, часто в дождь, когда за шиворот течет, и огромными ножницами, которые и удержать-то сложно, срезать клен и упаковать в черный мусорный мешок. Это называется “продрать клены”.
– Зарабатываю по-скотски, – вздыхает пожилая учительница немецкого языка, – зато тратить буду по-человечески. В Крым поеду. Ведь всю жизнь в Сибири прожила. Какой уж там Крым. Сюда приехала, к сыну поближе. Через год, надеюсь, квартира построится. А пока деньги все отдаю, отдаю. Нет, у сына не хочу жить. Все-таки в своей берлоге сама себе медведица. Сегодня наелась, как бобик на помойке. Вот уж не ожидала, что в Питере люди такие злые. В Сибири тоже злые есть, но они злые по-другому… Наверное, сатана бесится. Чует, что недолго ему осталось. А здесь все нам указывают. Зато мы у Господа будем выше всех указателей.
Есть в саду задание, которого удостаиваются только те, кто устроился на сезонные работы по особой рекомендации. Называется оно – пройти по мусору. Надо целый день обходить сад по периметру, вытряхивая в пакет содержимое урн. Содержимое вполне может оказаться приятным бонусом в виде пары тысяч рублей, нескольких евро, красивого зонтика, иностранных сигарет, которые все желающие по очереди курят. Говорят, вкусные.
– Я невеста хоть куда, – радуется счастливая обладательница бонуса, с наслаждением закуривая трофейную сигарету, – и приданое у меня есть: галоши да зуб золотой. Да еще и загорела за сезон.
Многих из нас пытались приучить к достижению намеченных целей, к расчистке ведущих к ним путей. В саду имеется и такая работа: прополоть дорогу. Невыполнимое вроде бы задание. На дороге только гравий да пыль. С высоты нашего человеческого роста иногда не видны мхи и лишайники. Даже жалко этой бархатной зелени. Но и на нее имеется свой инструмент.
Мы привыкли, что в году – четыре времени, четыре сезона. В саду время измеряется посадками цветов. Сначала надо выкопать те, что отцвели и сразу же посадить другие.
– К этой позе можно привыкнуть, – указал всем мастер, – зато она сомнений не вызывает. Самая рабочая поза.
Ну, что ж. Может быть, в каком-нибудь поэтическом цикле современного Востока она так и будет называться – поза выкапывания тюльпанных луковиц.
В сад разные люди приходят. Не только на работу, но и на экскурсию. И не все экскурсанты – наши соседи по отечеству. Например, один ближневосточный человек так хотел познакомиться, что, призвав на помощь весь свой английский, опрометчиво изъявил желание помочь. Ему радостно вручили веерные грабли, некоторое время он с ними справлялся, но быстро устал, а его английского явно не хватало, чтобы об этом сказать. Пришлось выручить и отпустить.
Или красавец индус, купивший билеты на всю семью, не мог попасть обратно в сад, раз оттуда уже вышел. Он безнадежно метался между администрацией района и отделом стоп-кадров, пытаясь хоть кого-нибудь найти, кто говорил бы по-английски.
– Почему они не понимают английского? И зачем в офисах сидят? И почему на каждый билет нужен отдельный протокол… Ни у кого нет абсолютной власти, чтобы порядок навести. Только у президента? Но его нет в саду. А откуда такой хороший английский? Международная языковая школа? Так почему вы здесь работаете, а они в офисе?
Это, и вправду, трудно объяснить. Даже по-русски.
Осталось только чуточку потерпеть, всего несколько месяцев, и устроить себе славный праздник. По поводу наступления возраста отличницы. Такой красивый возраст, что поставлено за него будет сразу две пятерки. И премия гарантирована, хоть маленькая, да ежемесячная
С неба дразнит радиоуправляемый самолетик. Или уже неуправляемый. Или просто сам себе беспилотник.
Хотя всего-то и осталось: прополоть дорогу, посадить тысячу роз и пойти на бал. А после – продрать клены, сделать грабли веером и – за зарплатой.
Утром раздался звонок. Звонили с кафедры.
– У нас ломка. Опять расписание меняют. Часы чистят.
Овсянки сварить, что ли?
