Василий Ширяев родился в 1978 г. Постоянный автор журнала «Урал» и проекта «Лёгкая кавалерия». Лауреат премии им. Демьяна Бедного и премии журнала «Урал». Участник форумов Липки. Представитель камчатской школы критической критики. Вольный герменевт.

Разборка норм

Сергей Чернов. ДРУГАЯ ЖИЗНЬ. Рассказы. Воронеж: Воронежская областная типография, 2021.

Город Астрахань. Кафе «Кильдим». Наши дни. Светит солнце, пахнет шашлыком. Валтасар, одутловатый мужчина в спортивном костюме и тёмных очках. Афрасиаб — в югославском костюме и кепке.

Афрасиаб. Что объединяет сборник рассказов Сергея Чернова «Другая жизнь»?

Валтасар. Сквозной герой, как у Карасёва в «Парке Победы», или сквозная деталь.

Афрасиаб. Сквозняк!

Валтасар. Можно назвать это «дискурсом», системой внутренних ссылок рассказов друг на друга. Если более традиционно, надо искать параллельные места, как в Библии.

Афрасиаб. Сразу 3 возражения: а) это ли хотел сказать автор? б) нет ли здесь некоей хулы? в) а всякий ли читатель способен обнаружить параллельные места?

Валтасар. Ответ: а) спросите у автора, б) нет, в) чем начитанней читатель, тем лучше.

Афрасиаб. Обтекаемо.

Валтасар. Я тоже хотел бы точно замерять оперативную память читателя. Пока приходится пользоваться кустарными методами. Вот открывает он рассказ «Муха». И если он говорит: «Что за чепуха!» — это не наш пассажир. А если он спрашивает: «А к чему эта муха?» — наш.

Афрасиаб. А о чём рассказ «Муха»?

Валтасар. О мухе, которая ходит и жужжит. Кроме мухи там нет сюжета. Лирическая зарисовка.

Афрасиаб. ??

Валтасар. Надо просто запомнить эту муху. И через рассказ — бинго! — рассказ о музыкантах. Для человека с хорошим языковым слухом гештальт закрывается. Муха → муза. Музыканты — мухи-мутанты.

Афрасиаб. А это не делать из мухи слона?

Валтасар. Мысли как мухи. Очень распространённая метафора.

Афрасиаб. Может, имеется в виду «Повелитель мух»?

Валтасар. Боюсь, это «неконтролируемый подтекст». Тут скорее намёк на то, как рок-н-ролл развалил СССР. Муха — источник заразы, а музыканты в рассказе Чернова делают вид, что борются с заразой. Так раньше шутили про психоанализ — «болезнь, которая считается лекарством от этой болезни». Мухи — заразные (развратные) мысли. Я по знакомым меломанам вижу, они способности суждения лишены напрочь.

Афрасиаб. Не слишком ли мы сосредоточились на «Мухе»? Это же лирическая зарисовка на полстраницы.

Валтасар. В этом и задача — понять, зачем нужна эта зарисовка. В сборнике рассказов есть рассказ, который является ключом к остальным. В рассказе есть фрагмент, который является ведущим. В этом фрагменте есть главное слово. В слове есть главная буква, а в букве — главная черта. Как смерть Кощея.

Афрасиаб. Нет ли тут редукционизма-антифеминизма? Они скажут тебе, что, выделяя один ведущий фрагмент, ты обесцениваешь остальные.

Валтасар. Ну, так уж голова у людей устроена. Другие прочтут иначе. Вот рассказ «Черта». Как его прочтёт наш сентиментальный современник? Застава на границе. Лирическая зарисовка «в ожидании варваров». Автор создаёт атмосферу тревоги, переходящей в ещё большую тревогу. Исчезает часовой. Как это всё концептуализировать?

Афрасиаб. А зачем это концептуализировать? Разве нельзя «просто понимать»?

Валтасар. Ну, не всем дано. Читатель — это Шерлок Холмс. Пропал часовой. Читатель должен понять, почему он пропал. А не просто — «она утонула».

Афрасиаб. То есть ты исходишь из того, что любая книга — детектив?

Валтасар. Да! Книгу надо хорошо допросить. Как бойцов на заставе из рассказа «Черта». Оказывается, никто не помнит имени часового, помнят только, что у него не было безымянного пальца. А теперь собирай: у безымянного пальца нет имени — он исчезает, у часового нет имени — часовой исчезает.

Афрасиаб. И?

Валтасар. Это древняя концепция. Логос, «Слово — это Бог». Существует только то, что поименовано. Психология восприятия подтверждает: мы не замечаем того, что не названо словом. Если Бога нет, то потихоньку выветривается и исчезает весь мир целиком.

Афрасиаб. Тут нет некоей хулы?

Валтасар. Хулы не будет. К чему ещё отсылает палец?

Афрасиаб. Но это же безымянный, а не средний.

Валтасар. Кольцо носят на безымянном, то есть всё сходится. Это отсылает к родному селу Сергея Чернова, к Хреновому.

Афрасиаб. Ты хочешь сказать, что Сергей Чернов посылает читателя на хер?

Валтасар. Именно! Наша страна называется «Расея» — от «рассеяние». На границе («у черты») центробежное наталкивается на центростремительное. Отсюда поиски центра. Центр Евразии — на Алтае, центр Черноземья — в селе Хреновом. В Хреновом — библиотека. В библиотеке — Сергей Чернов.

Афрасиаб. Ты считаешь, что автор наследил в любом тексте?

Валтасар. Нет, тут более глобальная схема: текст — тело — мир. Автор творит мир своим телом, которое слово. В просторечии — пишет слова руками по бумаге. Пришли мы в библиотеку к Сергею Чернову и посмотрели в его глаза. Левый глаз у него красный, а правый — чёрный. Левый глаз — кочевника-шизофреника, правый — земледельца-параноика. Правый глаз — западный взгляд на мир как на что-то сделанное, за которым стоит творец. человек или Бог. Левый глаз — восточный взгляд на мир, как нечто первичное-несотворённое.

Афрасиаб. Не имея информации о цвете глаз автора, мы можем как-то приблизиться к пониманию текста?

Валтасар. Можно, только осторожно. Метафора глаза как зоркого зеркала — обманчива. Ты же знаешь, что в зрачке всё отражается в перевёрнутом виде?

Афрасиаб. И поэтому всё надо понимать наоборот?

Валтасар. Попытаться хотя бы. Возьмём главный рассказ Чернова «Шушуны». «Большие люди» собираются тянуть новое шоссе, поручили гопнику Антону сжечь остатки деревни, которые стоят на пути. Антон кооптирует Артёма. Артём обнаруживает в подожжённом доме старуху. Оканчивается всё хэппи-эндом.

Афрасиаб. А «кооптирует» что значит?

Валтасар. Вовлекает. И тут у опытного читателя сразу должно возникнуть подозрение: а) что прокладка трассы только повод, чтобы устроить женщине кшатрия достойное погребение; б) что Антон и Артём, возможно, один и тот же человек; в) что все они потомки солдат из рассказа «Черта».

Афрасиаб. ??

Валтасар. Хреновое — на границе «лес/дикое поле». То есть одновременно и центр, и граница. Отсюда у Чернова сомнения и поиски подлинного центра на Алтае — в рассказе «Сияние гор».

Афрасиаб. А у мира вообще есть центр?

Валтасар. Экономически — Пекин, наверное. Энергетически — Солнце. Субъективно каждый человек — центр самого себя. Если у него есть самосознание.

Афрасиаб. А если нет?

Валтасар. Если нет, см. выше.

Афрасиаб. Или если центра вообще нет?

Валтасар. Тогда мы возвращаемся к тексту, у которого нет ведущей детали. По-твоему, откуда в рассказе «Черта» тревога?

Афрасиаб. Откуда?

Валтасар. Оттуда, что, если нет центра, нет периферии. Если Бога нет, или разрушился СССР, то граница, а следовательно, и эвентуальный фронт, пройдёт по каждой улице, а возможно и внутри каждого человека. Царство разделится надвое, и человек без царя в голове разделится надвое.

Афрасиаб. Творческая шизофрения?

Валтасар. В лучшем случае. У Чернова есть рассказ «Очень странная игра», о том, как в балканском экспрессе ловят английского шпиона. В этом рассказе автор вписал себя в текст, как Гоголь в финале «Тараса Бульбы». Помнишь, там утка-гоголь парит над горящим Бульбой? Начальник поезда Вукчич — Вук — волк — Серый — Сергей. Английский шпион Моррис — маврос — чёрный — Чернов. Неудавшийся охотник, он же жертва; несостоявшаяся жертва — охотник.

Афрасиаб. «После серых всегда приходят чёрные»?

Валтасар. Я никогда не читал Стругацких.

Афрасиаб. А Сергей Чернов — за серых или за чёрных?

Валтасар. Могу предположить, что он тройной агент: за серых, за чёрных и сам за себя. По ряду рассказов видно, что он с помощью культового 2-томника «Мифы народов мира» пробует реконструировать ностратическую мифологию.

Афрасиаб. Поясни за ностратическую.

Валтасар. Это гипотетическая обще-индоевропейско-уральско-алтайская языковая суперсемья. Чернов использует элементы тюркских сказаний (Хархут-Коркуд), финских (Похьёла) и германский романтизм («Железные ноги»).

Афрасиаб. Это евразийский заказ?

Валтасар. Предыдущее будет ясно из последующего.

Афрасиаб. Что было дальше?

Валтасар. Ключевая деталь (в рассказе «Очень странная игра») — бильярдные шары. Шпион везёт не только кий, но и шары, и подпадает под подозрение. Бильярд надо понимать аллегорически. Все, кто читал «Анну Каренину», ассоциируют шары и бильярд со сценой выборов. Шары — это выборы. Отсюда слово «баллотировать», ball.

Афрасиаб. То есть демократия — это и есть взрывчатка с Запада? А «кий» намёк на Киев?

Валтасар. «Кий» — это безымянный палец пропавшего безымянного часового из рассказа «Черта», а не то, что вы подумали. Тут? Кстати? Шульман цитировала 44 титул УК США: помощь оказывается иностранным государствам только после демократических выборов. Разумеется, это аллегория или притча. Кстати, по-сербски «прича» — это «рассказ» вообще, любая история. Вернёмся к рассказу «Черта». Откуда — спрашиваю снова — атмосфера тревоги и паранойи в рассказе?

Афрасиаб. Откуда?

Валтасар. Оттуда, что заставу могут атаковать с обеих сторон: и с фронта, и с тыла. Тут просто надо подтянуть ещё один интертекст.

Афрасиаб. Поясни за интертекст.

Валтасар. Интертекст — параллельное место, как в Библии. Рассказ, который поясняет неясное место в соседнем рассказе. Итак, рассказ «Туман». Рассказ деда о проникающих в тумане 1941 года диверсантах — переосмысленная бывальщина о Батыевой дороге. Записана в Воронежской губернии село Долгуша, опубликована в сборнике «Народная проза». Господь прикрыл село Долгуши туманом, и корпус Батыя не заметил деревни. Но небо напротив тропы Батыя побелело. Так бесписьменные люди вписывают память в мир. Мальчик после покоса слушает рассказ деда, смотрит в небо и хочет звёзды. Как это следует истолковывать?

Афрасиаб. Как?

Валтасар. Мальчик, очевидно, сам Сергей Чернов. А желание копнить звёзды — собирать рассказы в сборник. Народ к Млечному Пути прицепил легенду о нашествии Батыя, — и мальчику тоже хочется «вернуть карту звёздного неба с исправлениями».

Афрасиаб. Вписать себя в звёздное небо?

Валтасар. В звёздное небо проще, чем в ландшафт. Сделаю этимологическое отступление, до которых я большой охотник. Слово «туман» — тюркское, тюркизмы вообще имеют большое значение в «Другой жизни». «Туман» имеет три значения: а) дым, б) тьма-темнота, в) тюмэн-тьма — 10 000 человек.

Афрасиаб. Тогда орды шли с Востока. Теперь с Запада?

Валтасар. Тут та же диспозиция, как в рассказе «Черта». Вспомни «Тихий Дон». Там очень эпично описывается, как Область Войска Донского оккупируется Русью/красными, пришедшими, кстати, из Воронежской области: «…на Чертковой стоит чужая войска — болшаки эти самые. Русь на нас войной идет…» Обрати внимание. Черткова — Черта! В результате герои Платонова одолели героев Шолохова.

Афрасиаб. А тебе не кажется, что текст должен разбирать читателя, а не читатель текст?

Валтасар. Ты не путай длинное с зелёным. Вспомни по Барту: удовольствие от чтения — когда ты его разбираешь-собираешь, а наслаждение от текста — когда он тебя разбирает-собирает.

Афрасиаб. Давай собирать. «Туман» — о том, как в 1941 года в тумане проникают фашистские диверсанты. «Очень странная игра» — о том, как английский шпион тайно провозит на Балканы заразу демократии. «Муха» и «Музыканты» о том, как рок-н-ролл развалил СССР. Ну и на таком мощном фоне как можно прочесть рассказ про поджигателей «Шушуны»? Разумеется, «лиуууди», которые заказали Антону спалить деревню, — агенты влияния, внутренние интервенты. Но мне до сих пор неясно, куда делся часовой из рассказа «Черта»?

Валтасар. Отвечу вопросом на вопрос: а откуда взялись диверсанты в рассказе «Туман»?

Афрасиаб. Тебе не кажется, что это параноидальный герметичный мир?

Валтасар. Да, он такой.

Афрасиаб. А если всё-таки прочесть «Другую жизнь» в лоб, без аллегорий?

Валтасар. Но что это будет за прочтение?