Елена Севрюгина — родилась в Туле в 1977 г. Живёт в подмосковных Мытищах, работает в Москве. Кандидат филологических наук, доцент.
Автор публикаций в областной и российской периодике, в том числе в журналах «Homo Legens», «Дети Ра», «Дружба народов», «Знамя», «Урал», «Нева», «Интерпоэзия», «Плавучий мост» и т.д.
* * *
этот снег сегодня
падает навсегда
не поверишь
даже подумать больно
то ли день слюда
то ли слова вода
то ли звон струится
из маленькой колокольни
ночь аптека фонарь
мигающий на углу
сонный город зябнет
словно его раздели
и всё ближе ближе
сердце твоё и слух
к неземному
тёмному запределью
и уже на тебя
похожая но не ты
застывает в невидимом
облаке немоты
и ни слов твоих ни лица
никому не вспомнить
но дыханье твоё
знают улицы этих мест
эти двор и дом
и окна деревянный крест
и за этим крестом
ледяные альковы комнат
в тёмных комнатах
что ни призрак
то стон и скрип
ты хотела бы крикнуть
но голос давно охрип
и звучит не по-здешнему
и на других частотах
остаётся смотреть
как снег переходит в тьму
и стоишь и смотришь
и думаешь почему
бесконечно легче
покинуть свою тюрьму
только если уснёшь
и навеки забудешь кто ты
* * *
чёрные реки тоскуют по греку
да упокойся глядящий во тьму
жизнь — это реквием по человеку
колос и колокол по человеку
и бесконечное слово ему
существованье его иллюзорно
но на излёте земного пути
время проходит и копятся зёрна
неутомимые копятся зёрна
чтобы однажды наверх прорасти
век человеческий малость ли милость
душного тела сейсмический смог
снова лицо на лицо наслоилось
стало родным примелькалось приснилось
чтобы вселенский продлить диалог
будет простым многоточием в споре
беглый испуг над неявной рекой
словно хрустальному голосу вторя
хрупкое небо спускается в море
и обретает под небом покой
Аудио: Елена Севрюгина читает стихотворение «чёрные реки тоскуют по греку…»
* * *
засыпают низы а потом забывают верхи
из глухого огня вырастает треножник ольхи
распадается круг возникает забвенная зона
тень ложится на грудь горизонта
воспаленно дыша заболевшей удушьем весной
вырастаем из тел кочевых из обугленных снов
из ветрами потресканной кожи
на себя непохожи
на иных непохожи но кажется чем-то жива
корневая основа сверставшая годы в слова
опустившая веки веков в золотые порталы
ворожбой краснотала
полынной латынью сильны
голоса прирастают смешеньем вины и войны
серебрится сократовым смехом
безымянное эхо
в этой точке любой из ушедших
как прежде живой
и земная трава навсегда остаётся травой
поимённо всплывают секунды события лица
тишина замирая в языческом небе троится
как десятки столетий назад
бесконечное время назад
как тогда
и уходит вода
но приходит другая вода
навсегда
* * *
девочка в переходе
играет гайдна
скажешь два слова
замысел твой угадан
с тёплых волос
струится зеркальный сон
и забываешься
с призрачным хоррор в оде
и беспонтовое
время твоё проходит
золото и песок
образ неясен
словно недавно издан
и непонятно
кто здесь живой кто призрак
кто энтомолог
кто бабочка кто сачок
кто полицейский
кто пойман с утра с поличным
что исключенье из правил
а что привычка
правде потерян счёт
сон прибывает
сила твоя и мука
ты обращаешься
царством большого звука
ласточкой смысла
лепетом детских лет
девушка смотрит
тревожно тепло угрюмо
ты забываешь
когда ты её придумал
и убегаешь в свет
* * *
не бери до Москвы и обратно —
возьми до Москвы…
станет голос нашёптывать
возле Мытищинской станции —
постоишь помолчишь,
да и снова захочешь остаться,
и опять потекут поезда —
путевые волхвы —
вдоль спинного хребта
повторяя трам-там-трам-там-та,
вдоль судьбы,
что успела покрыться
пожизненной ряской —
ты давно не юнец,
и тебе ни к чему эти встряски,
ты стоишь на ступенях
взамен разводного моста,
вспоминая, не хлебом одним…
но об этом молчок —
здесь в чести не мечты,
а законы торгового зала,
потому оставайся в тени,
вдалеке от вокзала,
не привыкший к простору,
запечный, заплечный сверчок,
и врастай в темноту
одичалой привычной тоски
(пусть на миг примерещатся
южный и северный полюс) —
но окончен маршрут —
и назад возвращается поезд,
и опять поутру
не тебе пропоют петушки…
* * *
говори говори да показывай
шебутной поэтический птах
что живет с мандельштамом за пазухой
пастернака несёт на устах
пишет быль об отчаянном мальчике
нереален разнуздан бедов
и летит в гумилёвском трамвайчике
вдоль глухих патриарших прудов
говори и пускай не поверится
не доверится слову толпа
подрастёт худосочное деревце
и корнями пойдёт по стопам
неприкаянных меченых лапотных
благозвонных безумных больных
что текут от москвы до елабуги
по карнизам дорог ледяных
так живите уже если начали
и вершите большие дела
сто томов написавшие начерно
прогоревшие в снах добела
и пускай ваши песни отважные
будят голод и город и век
нескончаемы тропы бумажные
и звенит под полозьями снег
