Ксения Галицкая родилась в 1984 году. В 2006-м окончила филологический факультет Белорусского государственного университета. В 2009-м получила диплом магистра Европейского гуманитарного университета в Вильнюсе по специальности «Гендерные исследования». В 2009 году вышел сборник стихов Ксении «Открой меня…». Публиковалась во втором выпуске альманаха поэзии «Минская школа», вышедшем в 2013 году. В настоящий момент живет и работает в Минске.
XENIA I
Егор – земледелец
1
С именем собственным делаю, что хочу,
Благо, как барабан, как полый предмет, звучит.
Сыграть его музыку – значит сыграть вничью,
И, собственно, все имена ничьи.
Но имя твое, горделивое, – соль земли,
Та горькая нота, которую слышу я
В само́м первозданном молчании. Странно ли
Мне сожалеть, что странница, что ничья?
2
Давно позабытыми смыслами став, восстав
Из мертвого, онемевшего языка,
Мы живы, и жизнь до бессовестного проста,
До бессловесного, словно моя рука
Дрожать перестанет только в твоей руке
И речи никчемные будут нам не нужны.
Как будто вот так и пройдем ее – налегке, –
Как будто останемся искренни и нежны.
* * *
ее красота эхо
того что она скажет
ей скажется смех смехом
аукнется ей даже
не думай не жаль ближе
не думай ниже каждый
кто вызнан дотла выжжен
кто высказан ей важен
болело о ком в горле
кем сорван ее голос
особенно ты любимый
прости же
простецкой ее правды
превратной ее прочат
в провидицы быть рядом
быть рядом в ряду прочих
среди остальных в остатке
быть родом в поло́н по́лон
покоя берет падкий
до тайного из полу-
бредового сна испод-
тишка одержимой тишью
особенно ты любимый
не понял
исполнен ее са́мой
заветной само́й разве
не чаянной чай в дамы
из пешек спешат праздно
из пеших спешат в пришлых
в прошедших чей шаг в прошлом
и в лучшем едва слышен
во всяком звучит пошло
ее беззаветной полон
и ею сполна исполнен
особенно ты любимый
когда-то
ее правота отзвук
ее прямота ино-
сказанье ее поздно
разыскивать на длинной
времен времена лечат
брось лепту в лета в Лету
во всяком куда легче
когда ни в одном нету
ни той кем была раньше
не той кем могла быть я
особенно той любимой
тобою
ИЗ БИТЛЗ
жужжание заезженных пластинок
букашек серебристых над полями
где пахло переспелой земляникой
крупней и слаще нет ее ты помнишь
как будто из осколков собираешь
то зеркало в которое глядела
еще вчера в котором не удержишь
почти преступно беглую улыбку
еще вчера в котором все печали
смотрелись смутным призрачно-далеким
намеком на залегшие морщины
у широко раскрытых глаз твоих ты помнишь
еще вчера в котором отражаясь
как будто собираешь из обрывков
разрозненных когда-то столь любимых
лоскутную мелодию которой
укутавшись смогла бы ты согреться
еще вчера был семечком зеленым
твой ясень-сирота и было ясно
кому молиться и в кого влюбляться
сегодня все деревья одичали
и разбрелись вокруг поля над ними
невнятно-монотонное жужжанье
навязчивое зуд давно и напрочь
забытого но некому услышать
тем паче вспомнить о своих невзгодах
тем паче о невзгодах Иггдрасиля
чью молодость питают норны завтра
горячим земляничным ароматом
заполнится открытое пространство
открытое как будто за собою
не заперли деревья горизонты
* * *
1
Пьеро, мы живем на большой планете.
Что есть, то есть. Остальное – нети,
Сплошная темень, в остатке – нету
Ни сплошь ни рядом. Ни в ту, ни в эту,
По крайней мере, меня не тянет.
Белый, примерные планетяне
С тем ознакомлены на примере
Белого, этого, и по мере
Что ли старенья (по мере крайней)
К центру сбредаются от окраин.
2
Пьеро, мы, в ряду монохромных радуг,
В ряду однородных стояв, по ряду
Других обстоятельств, помимо цели,
Ни места, ни времени не имели.
Белый, мы, в свете неистых истин
Стороны света приняв, не ищем
Лишней, другой стороны медали,
Экаем: «Невидаль!». Не видали
Дали и далее мы, что верно,
Ни в достоверных, ни в эфемерных
3
Толком, признаться, и не бывали.
Брат мой, в коротком, но ёмком «vale» –
Спектр эмоций и тьма оттенков.
Тьма, расцветающая в застенках
Памяти. Кем и о чем пытаем,
Думай, где ставится запятая.
Где есть отточие, там и точка.
На твоем деревце – ни листочка.
Не белоснежным, лишь снежно-белым
Скованно, скрыто, оно немело.
4
Пьеро, безмолвия ради, в коем
Краски и звуки и все такое,
Ради всего остального, ради
Вырванных лет и листов тетради
Жизни школярской, отнюдь не книжной,
(Смысла сей басни не вижу ниже),
Белый, твой черный отныне вправе
Брезговать сводом житейских правил.
На краю света и слишком поздно –
Вот место и время смотреть на звездный.
* * *
Безбашенных городов моих суета.
О чем она? Нету разницы никакой
между чужими здесь и чужими там,
между твоей любовью, твоей тоской.
Безрадостных городов, беспокойных, где
нет разницы между выдумкой и лжецом,
нет разницы между днем и прожившим день,
тем более ты не знаешь его в лицо.
Бессовестных городов моих канитель,
сумятица обессуженных городов,
где тщишься, потешный, забавный, сбежать, слететь
с катушек, смотаться, куда повезет. Бредов
безадресный, впрочем, конечно, конечный путь,
бесстрастным, причастным к которому как не быть
твоим городам, но уверен будь: как-нибудь
его отмотаешь. Ах, если бы да кабы
беспечную, пусть пустяковую, затаить
мечту, заманившую так ли уж далеко,
от будней рассудочных. Так уж своим двоим
и быть доверяешь. Отсюда подать рукой,
бессильной кого бы то ни было удержать,
до сущего одиночества. По всему
суди не суди – несть парижей, несть парижан
в забвении столь сострадательном, посему,
бесспорным, в вину расстояниям не вменяй,
беспамятным, невменяемым временам,
беспомощным упованиям ни меня,
ни меньшее из злополучий доступных нам –
бесстыдные, безответные «отчего?».
От жадных до жизни, которая бьет ключом,
от жаждущих, ищущих правильный, ключевой,
от эха былых вопрошаний «зачем, о чем
бесчисленных городов и безликих нас
беспечная, беспричинная чехарда?»
в игре перспектив обозрима всего одна:
останутся безысходные города.
Останутся, безутешные, лишь затем,
что в наших историях каждая не нова,
что разницы нет между мною, тобой и тем,
что можно придумать, что можно облечь в слова.
СУТКИ
1
Робких апрельских деревьев застенчивых городских вёсен
Без мишуры без прикрас прекрасных беспрекословно
Болезненное обаяние беспокоит лишает здорового
Сна и образа мыслей
Посему поспешить опомниться воззвать бы к разуму
Осмотрительно выйти из общества мертвых поэтов
Предпочесть немудреному древнему carpe diem
Современное время деньги
Подать подражанья достойный пример смирения
Внимая призыву приземистых силуэтов
Едва различимых в вечернем фонарном сфумато
Картинно покорных
Но как легким наркотиком легкие наполняет кислородом с жасминовым привкусом
В неизбежно помраченном пространстве сгустившемся в маслянистый
Плоский пейзаж не испачкаться свежей краской
Почитай невозможно
2
Неизлечимый мечтатель сам себе доктор Фауст
Апрельская инкарнация цитата в фантасмагории
В кармической передряге космической мышеловке
Ловкий зверек пройдоха
Насмешливый дерзкий яркий такой еще юный спутник
В гелиотропных скитаньях земных притяжений жертва
Ей дарит гелиотропы букеты и ожерелья
И старится вместе с нею
Всегдашний свидетель моих парасомний что скажешь
Лихую беду лихорадочной ночи начало
Как отвести когда от реальности взора
Отвести нереально
Когда выпирает время из каждой неновой вещи
И в молодик молодится трепещет в артерии сонной
Птенец кукушонок ютится в бессонных телах надеясь
Окрепнуть расправить крылья
3
Скажи почему ты бледнеешь на птичье на бодрое доброе
Как чей-то злой демон как чей-то рисованный грустный демон
Скупой на слова рассказчик той тысяча одной сказки
Которой я заболею
Которой я заразилась ведь в городе обескровленном
С тобою инкубом встречалась в кубических кухнях спальнях
Кубических я с тобою заснуть не могла ведь знала
Не избежать пробуждений
Ведь снова не избежала ведь снова меня оставил
Одну в суете рассудка одну в разноцветном мире
Где я одного не в силах понять почему всесильный
Художник от слова худо
И хуже где так красиво что даже их дикий щебет
Не заглушит наш шепот остановись мгновенье
Остановись послушай как не поют отпевают
Как ни беснуйся
4
Робко смотреть по-апрельски единожды пробуждено
Будто бы Будда видеть наоборот наизнанку
Будто ребенок глотая лекарственный горький воздух
Городской удивленно
Стыдливо тянуться к солнцу в разбавленной акварели
Тонущему залитому разбавленным синим врастая
Корнями в серую землю чтоб не упасть удержаться
Кружась по орбитам
Разбитым коленкам зажить не давать не вросши
Так и не выросши так и оставшись заведомо
Несбывшимся обещанием эскизом Марка Шагала
В своей невесомости
Весенней влюбленности дни напролет проматывать только вперед только вперед
Промотаться оставить звон суточной мелочи чьим-то чужим карманам
Чьим-то чужим бережливым хронически здравым душам правым конечно
Правым непоправимо
* * *
Мой милый Пьеро, в этом городе все по-старому.
Пожалуй, лишь я изменилась, немножко состарилась.
Все реже хожу незнакомыми, нетротуарными,
Почти догадавшись, что дальше, дальше вокзалов.
Знать, в городе этом, мой ласковый друг, исхоженном,
Заезженном, и проживают одни расхожие,
Ходульные. Сжившись, похожими стать, похоже, нам
Значительно проще, нежели мне казалось.
Отсюда уходят бесследным, Пьеро, размеренным.
Прошу, не теряй меня, видишь, и так растеряна.
Знать, в городе этом оставшись, пусть ненамеренно,
Но оставляем пустые мечты, надежды.
Пустые ли, спросишь впустую: за нас отвечено.
Но, мой ненаглядный, обычным, невзрачным вечером,
Каким-нибудь будничным, кем-нибудь незамеченным,
Я, верно, найду то, что меня здесь держит.
* * *
Не проси ни руки, ни сердца,
будь свободен, насколько сможешь,
насколько свободны только
неодушевленные существительные,
в чьей парадигме нет страха
ни смерти, ни одиночества,
нет ничего несущественного.
Существуй, а лучше живи ярко,
как пусть лирический, но герой твоих текстов,
и пусть тебя не постигнет
судьба стертой метафоры,
потухшего образа, ребуса,
который никто не пытается разгадать.
И не пытайся.
И не проси объяснить.
Все четыре стороны – как дважды два – все твои.
Иди же,
все испытай, пройди все испытания,
насколько сможешь, достойно.
А я останусь, и останусь одушевленной:
родительный и винительный совпадают,
рождена – значит виновна,
а значит, по человеческим законам несвободна,
по законам языка – чужая.
Ему и верна,
верна другому.
Вспомни, я честно ответила: «Ксения».
То есть ты был предупрежден.
