Бауэр Владимир — поэт.
Публиковался в журналах «Звезда», «Аврора», «Вавилон», «Воздух», «Зинзивер» и «Белый Ворон», на портале литературно-художественного проекта «Folio Verso».
Стихотворения входили в коллективные сборники «Лучшие стихи 2011 года», «Лучшие стихи 2013 года», «Антология Григорьевской премии 2012», антологии петербургской поэзии «Собрание сочинений», «Аничков мост» и «Петербургская поэтическая Формация».
Лауреат премии журнала «Зинзивер» (2013), финалист литературной премии «Антоновка. 40+» (2019).
Автор трёх книг стихов.
* * *
Кволоквиум в доме учёных.
И кой меня чёрт заволок?
Питомник девиц омрачённых
блюдёт комедьянт-филолóг.
Священных теней власяницы
на запах сличают и зуб.
Открытий брадатых зарницы
суккубам втирает инкуб.
Культуры тоска мировая,
твой край не обрящет конца!
Смеяся и как бы играя,
эфир забивает пыльца.
Кривляется, сыплется, алчет,
плодится, не в силах объять.
Журнальные выдирки прячет,
подкорку кормя, под кровать.
Метафоры, как симулякры,
снуют, не прибрать их к рукам
рассеянным жертвам подагры,
витийных наук чудакам…
Ну, здравствуй, дыханье и пенье.
Вперёд! Тут — скала, там волна.
А здесь приберётся война.
До взрыва осталось мгновенье.
* * *
Перепутав число зубов
алфавита и букв во рту,
я скажу тебе про клопов —
ах, они перешли черту!
Про любовь бы хотелось (ведь
полыхает во мраке плоть)
говорить мне и даже петь,
но клопов учинил Господь.
Коль тебя поцелует клоп,
будешь яростью ты распят.
Мог из малых сих мира кто б
бо́льший в дом наш внести распад?
Мебель сдвинута, вонь в щелях,
перевёрнут диван-старик.
Сон ночной превратился в прах.
Мунк-не-мунк, а исторгнешь крик,
вспоминая, как гул затих,
как в больничке, в беззвучных снах,
в штыковую ходил на них
и бен-ладеном палец пах.
* * *
Валяемся на берегу
под вздыбленными облаками.
Я всё проделал, что могу,
с твоими длинными ногами.
Твой отстонался томный стан
и выплеснул своё томленье.
Не зря упёртый капитан
на дрожь, на дрожь держал равненье.
Вокруг июль и травостой
и трепет маковых ворсинок.
Усталый челн трубит отбой,
начав и кончив поединок.
* * *
— Нет у меня друзей, окромя подруг,
крашеных их очей, маникюрных рук,
трепет вечерний, утренний лёгкий стыд
люб, не могу…
— признавался седой пиит.
— Влага и нега у них обитают там,
где у друзей плотоядный сопел адам,
ярость и шум изрыгая, велик порой —
в час, когда не подагра и геморрой.
— Жизнь очень странно подводит, представь, итог —
с душ собирает накопленный треньем ток.
Видно, лишь этот страсти земной ампер
годен для поддержанья небесных сфер.
…Небо темнело, внимая хмельным речам.
Девочка пела, амур вынимал колчан.
Боги шипели: шняга, шальная чушь! —
в стёкла шрапнеля градом замёрзших душ.
* * *
Шансон свистящих сердцеранок,
горчащих смыслами баранок,
угрюмой вьюги колотьё —
прикройте, наконец дутьё!
Утихни, звук четверорукий
из приглашения на резнь —
страдая от любви-змеюки
грядёт Высокая Болезнь.
Как небо и вода разъяты,
зачем, Фефюлия, с тобой,
отринув трепета пенаты
тоскуем в дымке голубой.
Я сонм своих покинул гурий,
дабы твоей изведать бури,
а лазарь мой в тебе лазурь
довоскрешал из лимфы бурь!
Злодей Пилат утонет в Понте,
раздует ветер облака,
чтобы с тобой на горизонте
нам слиться снова, а пока
болтанка жизни, бормотуха,
снедь обессилевшего духа,
несвежий привкус каплуна,
паяцы на пути зерна…
ПОЭТУ
Какой, скажи-ка, твой замес?
А под кого закос?
Ты отчего, дружок, облез
и косишься на коз?
Что, ковырятор твой завис?
Постыден интерфейс?
Нажрись до положенья риз,
ища иных чудес.
Балласта сбрось окорока
и над мерцаньем крыш
любезен будь себе, пока
персты не ублажишь.
Взойдёт души твоей заквас
чтоб мы, вдыхая взвесь,
вздохнули — что же милый раз-
долбай ты умер весь?
* * *
По той звонят колокола, что так тебе и не дала.
Так, понимаешь, не хотела, что довела до гроба тело.
Его поэтики сума полна безо́бразного дьрьма —
безумной прачкою слезам
ручья всё жаловалась. Ветер
свечной её ласкает пусть, в букет свивая пот и грусть
(всё чистым грязно), а сезам
могильный
вскроет створки бедер.
* * *
нигде спасенья нету
нет
нигде спасенья
нас гложет ультрафиолет
свербят затменья
на теле сыпь в мозгах червяк
на сердце рана
и женщина для просто так
и ресторана
зачем же музыка во мне
а в чреслах нега
и не кикимор зрю во сне
но хлопья снега
идешь не чувствуя подошв
на спины глядя
и ничего уже не ждешь
хоть болен дядя
* * *
Культура против человека
пошла, и катарсисы с ней.
Уже почти что четверть века
среди рыдающих теней
её поэты-вертухаи
и романисты-палачи
творят, резвяся и бухая,
и сеют, гниды!
Ты ж молчи
и слушай, смерд, не то в застенке
загнёшься, как родной «Дом-2»,
что на одной сидел нетленке
и ржал над пропастью у рва.
Но дыры бурым шилом
в ноо-
треклятой сфере пробуря,
почуем, как ползут по жилам,
хлебнувши воздуха хмельного,
свобода и заря, заря!
Аудио: Владимир Бауэр читает стихотворение «Культура против человека…»
