Липатов Денис Вячеславович (р. в 1978 году) – поэт, критик, прозаик. Родился в Горьком. Окончил инженерно-физико-химический факультет НГТУ им. Алексеева. Стихи и проза печатались в журналах «Нева», «День и Ночь», «Континент», «Крещатик», «Урал», «Нижний Новгород», «Новая Юность», «Волга» и т.д. Автор книги стихов «Другое лето» (2015) и книги рассказов «Науки юношей» (2018).
/ / /
Сидит дурак на солнышке,
бормочет: «Бу-бу-бу…»
клокочет что-то в горлышке,
да булькает в зобу.
Так радостно и сча́стливо –
весёленький денёк!
народ глядит опасливо:
«Чё лыбишься, пенёк?»
Да ну вас! В самом деле –
такие дураки!
Здесь солнце и качели,
стрекозы и жуки!
А вы с глазами палтуса
спешите по делам.
Да я вам – даже с кактуса
иголочки не дам.
/ / /
иванов зовёт иванова:
что-то, брат, на душе хреново,
не отведать ли нам хмельного?
не позвать ли ещё иванова?
иванов утешал иванова:
за тебя я порву любого,
хоть отца, например, родного –
вот моё ивановское слово.
иванов на груди иванова
прослезился: нигде такого,
не найду я такого родного –
ни в Иваново, ни в Иваново.
ну отведали, в общем, хмельного,
ну позвали ещё иванова,
ну прибили отца родного –
всё равно на душе хреново.
/ / /
Стояла достоевская погода:
февраль в обнимку с ноябрём,
Раскольников курил ещё у входа,
смотрел на всех нетопырём.
Князь Мышкин плюхал за трамваем,
Рогожин в джипе пёр на тротуар,
Фома Фомич почти неузнаваем
на радио о чём-то тёр базар.
Дома смотрели косо и уныло,
видать, за каждым прятали окном
бомбистов, чтоб их просквозило,
телегой задавило за углом.
Виня отца во всём, что наболело,
любой подросток, как Наполеон,
за пустячок считал любое дело
и всё грозился выиграть миллион.
Во всём, видать, погода виновата –
февраль в обнимку с ноябрём:
хотелось встать с пикетом у Сената
и обозвать кого-нибудь ворьём.
Хотелось спорить за горячим чаем
о Марксе, о французских леваках,
разбогатеть каким-нибудь случа́ем
и снова проиграться на бегах.
Всё это блажь, твою литературу!
Февраль в обнимку с ноябрём.
Осваивай, Софи, клавиатуру
и к Свидригайлову иди секретарём.
/ / /
Комсомольцы ушли в бизнесмены,
пионеры ушли в пацаны,
вот тогда начались перемены,
и вздохнули свободнее мы,
то есть, жили теперь без пригляда:
вот, допустим, в девятом Г
из тимуровского отряда
сколотили свою ОПГ.
Ну шерстили барыг понемногу,
долю малую брали с лотков –
те, естественно, на подмогу
посерьёзней позвали братков.
Объяснили, что бизнес поделен,
заходя между тем со спины,
но Тимур был реально нацелен
из тимуров уйти в паханы.
Это были ещё цветочки:
разбежалась его братва,
а на память – отбитые почки…
эх, садовая голова…
/ / /
Он видит эр делённое на дэ,
а надо бы – «российские дороги»,
транзитный поезд из Улан-Удэ,
с «плацкарты» свешивая ноги
причаливает. Смотрит проводник,
осоловевший от дежурных суток –
как Будда он из хаоса возник,
как будто – из дорожных прибауток,
из вони «дошираков» и хамсы,
из «пагод» простыней у туалета,
из дембелей, «попутавших рамсы»,
из ругани – а кто здесь без билета? –
из санитарных зон с закрытым нужником,
надёжней Северной Кореи –
он в щёлки глаз затурканным божком
глядит, с недосыпа дурея.
Читает: «Управление р/д»
и на себя досадует и злится –
зачем ему – улану из Удэ –
за этим ребусом тащиться!..
/ / /
Прикольно пить на остановках:
все ждут автобуса, никто
не смотрит, что ты там в поддёвках
запрятал – водку ли, вино.
Все ждут автобуса. У всех дорога –
домой, с работы, по своим делам,
у каждого в глазах тревога,
и в голове житейский хлам.
Вот женщина с огромной сумкой,
мужик с ребёнком впопыхах,
курсантик вытянулся стрункой,
мальчишка едет на коньках.
А ты, махнув дербентской влаги,
поймаешь вдруг себя на том –
зима кругом из скандинавской саги
в нас отражается нечаянным родством.
И в мужике с огромной сумкой,
и в девочке с ребёнком на руках,
в курсантике с его нехитрой думкой
о самоволочке и маминых борщах.
/ / /
В этот отпуск решил я остаться дома,
тем более – осень, везде холода,
и такая в душе накопилась истома,
что, ей-богу, не хочется никуда.
Буду словно Языков в пушистом халате,
развалясь на подушках, слагать стихи,
словно Дельвиг Антон, закурю в кровати,
словно И.А. Крылов – захочу ухи.
Кюхельбекером выйду на улицу кашлять,
возомнив о себе, стану строго судить:
никакие не след нам с правительством шашни
на коротком веку, на своём, заводить.
Разве, осень, и ты – прокричу – не подруга,
разве мы не найдём с тобой общий язык?
Золотая моя, окажи мне услугу –
в золотую орду свою выправь ярлык.
Нет ответа – ни ой-ли, ни аюшки,
не найдём, значит, общего языка,
вот и ходишь себе, как помешанный Батюшков,
непонятное что-то мычишь в облака.
/ / /
Эзотерик бубнит про Тибет,
разливает патоку так,
что того гляди диабет
всю под корень скосит НОАК .
Гой-еси ты, блин, падме кум,
твои мантры навязли в зубах,
наведи на меня свой zoom –
кто ты – Будда, Христос, Аллах?
«Отче наш…», «Иншалла!..» да «Ом!..» –
с перепугу на всех языках,
же суи – имярек – о ком
иже еси теперь в небесах.
Хорошо ли тебе наверху?
Ни покрышки, пожалуй, ни дна
там не сыщешь, ни who is who,
ни что делать, ни чья вина.
В ПУШКИНСКОМ МУЗЕЕ
М.М.
В московском Пушкинском музее
стояла статуя быка,
и, на неё вовсю глазея,
мы заморочились слегка:
ты представляешь, в Вавилоне –
тому уж сколько тысяч лет –
её воздвигли в пантеоне
своих безжалостных побед!
Народ смотрел и удивлялся
и также думал – ну и ну!
И Хаммурапи сам боялся,
Когда шёл мимо на войну.
/ / /
Пусть Ломоносов спит и видит
Тредиаковского уесть,
Барков обоих ненавидит
академическую спесь.
Державин хоть и был великий,
ходил по маленькой нужде,
в чём уличён лицейской кликой,
что, впрочем, не вело к вражде.
И Александр Сергеич Пушкин
добром помянет старика
(забыв лицейские пирушки)
на двух страницах дневника.
Себе в усы смеётся Гоголь –
певец пройдох и шулеров,
но ты его пока не трогай –
сей утешитель фраеров
умел прикинуться овечкой,
умел всплакнуть и пожалеть,
но вот сидишь себе за печкой,
и в зиму нечего одеть.
Ты лучше с Лермонтовым, право,
попробуй что ли дружбу свесть,
(хоть у него бретёра слава,
но ты и на рожон не лезь)
……………………………………….
Блок приглашает в балаганчик,
а там уж Хлебников сидит –
он разбивает свой стаканчик
и о грядущем говорит.
Потом горланит Маяковский,
Есенин в дудочку дудит,
трудолюбивый Заболоцкий
стихи животным говорит.
А ты приходишь – да некстати,
что ж – говоришь – зайду ужо…
Ужо заходишь – здрасте-нате –
и без тебя им хорошо.
