Единая ткань с переплетающимися нитями. Коллеги о Дмитрии Бавильском

19 января этого года исполняется 50 лет Дмитрию Бавильскому – по формальному статусу писателю, журналисту, эссеисту, литературному, музыкальному и художественному критику (мы наверняка что-то пропустили, но это неспроста – и совершенно неминуемо, потому что протеичный Бавильский только и делает, что меняет и преодолевает освоенные им формы культурной работы – и находит себе новые), по существу – одному из самых нетривиальных людей в современной русской культуре. То, что он работает практически во всех существующих литературных формах – от стихов (которых, правда, по собственному выбору давно не пишет), романов (которые писать продолжает, и некоторые из них переведены на многие языки мира), драматургии до эссеистики, – лишь часть того, что он делает. Возможно, центральная (а возможно, и не всегда!), но точно не самая обширная. Бавильский – из тех, кто самим своим присутствием, наблюдением и участием меняет состояние культуры. Он перераспределяет её силовые линии, соединяет её разрозненные области, используя для выработки понимания человека, его места в мире, современных процессов смыслообразования любые возможности, включая технические (Живой Журнал, Фейсбук и Твиттер он превратил в чуткие инструменты рефлексии).

Этим январским днём несколько ценящих юбиляра собеседников сошлись, чтобы обсудить его значение, ответив на несколько вопросов, которые мы им задали:

1. В чём, по-Вашему, особенность места Дмитрия Бавильского в современном литературном и культурном процессе?

2. Повлиял ли Бавильский на Вас и в чём именно?

3. Какие тексты, книги, практики Бавильского видятся Вам (а) особенно значимыми и плодотворными для сегодняшней культуры, (б) наиболее интересными именно Вам?

4. Необязательный вопрос, назначенный организатором опроса для самой себя, но на него отвечать тоже можно: какие тексты Бавильского Вы хотели бы написать сами?

Опрос провела Ольга БАЛЛА-ГЕРТМАН

В опросе участвуют Игорь ВИШНЕВЕЦКИЙ, Дмитрий ДАНИЛОВ, Александр ЧАНЦЕВ, Ольга БАЛЛА-ГЕРТМАН

Игорь ВИШНЕВЕЦКИЙ, поэт, прозаик, кинорежиссёр, историк литературы и музыки:

1. У современного литературного и культурного процесса нет определённой ниши для Дмитрия Бавильского. Поэт (поначалу), прозаик, историк визуального искусства и музыки, критик, эссеист широкого круга интересов и тем, редактор нескольких изданий и проектов, Бавильский был бы лучше оценён в эпоху большой совместной работы по обновлению культуры и жизни, которая – не исключено – не за горами. Между тем наше неуходящее сейчас – по-прежнему время строгого разделения на жанры и дискурсы, давно уже не имеющее смысла для тех, кто работает на переднем крае, и эгоистических амбиций, которым не место в общей культурной работе. Наше литературное и культурное сегодня консервирует то, необходимость в чём ощущалась примерно тридцать лет назад, но к настоящему моменту отпала, ибо пора двигаться в сторону общественно значимого, действенного, обновляющего искусства и разговора о таком искусстве. У консервирующего прошлые ценности и ситуацию процесса измерителя для того, что сделано и делается Бавильским, нет; у нового – измеритель, будем надеяться, появится.

 2. Конечно, повлиял, хотя влияние сводится в основном к одной фразе. В конце 1990-х я спросил у Бавильского в нашей электронной переписке, почему он отказался от писания стихов. Стихотворчество виделось тогда мне высшей формой литературы. Ответ был поразительным (цитирую по памяти): «Видишь ли, я не отказался, я перевёл стихи в другое качество: дело в том, что в прозе ритм и построение гораздо сложнее стихотворных». Я потом, когда начинал писать прозу сам – сперва документально-биографическую, после художественную – всё время вспоминал данное Димой объяснение: оно мне очень помогло.

 3. Я работаю для культуры и внутри неё и потому себя от культуры не отделяю. Думается мне, наиболее плодотворны и интересны те ситуации, когда Бавильский творит на стыке жанров и дискурсов. Я, как и многие, наблюдал в 2013-м рождение его книги о Венеции «Музей воды. Венецианский дневник эпохи твиттера» (М.: РИПОЛ-КЛАССИК, 2016): сначала фотографиями без комментариев в Фейсбуке и в Живом Журнале, потом растущими к ним комментариями, – и в результате получившееся оказалось по жанру больше, чем записи в блоге, травелог или искусствоведение, но одновременно и это тоже. Бавильскому тесно в рамках, он всегда больше них.

 4. Я мечтал бы быть автором титанической по проделанной работе, разнообразию и богатству материала книги разговоров Дмитрия Бавильского с современными русскими композиторами «До востребования…» (СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2014). Если бы он этой книги не сделал, то её попытался бы сделать я – и не уверен, что у меня или у кого-нибудь ещё получилось бы лучше. Бавильский был награждён за эту книгу Премией Андрея Белого, но этого мало. Считаю, что все её герои должны поставить Бавильскому памятник.

Дмитрий ДАНИЛОВ, писатель, поэт, драматург, журналист:

 1. Дмитрий Бавильский представляется мне одним из самых интеллектуальных писателей в нашей литературе. У него просто колоссальный объём осмысления – для понимания этого можно просто почитать его Живой Журнал. То, как он переживает и осмысливает разные культурные события, – беспрецедентно. Думаю, он среди наших писателей – самый образованный, самый, если можно так сказать, подкованный. Лично мне это очень симпатично.

 2. Дмитрий Бавильский повлиял на меня своим пониманием травелога, которое он изложил в своей книге «Невозможность путешествий». А эта тема мне очень близка. Я с большим вниманием и интересом прочитал эту книгу, и да, – у меня иногда возникало чувство «жаль-что-не-я-это-написал».

Александр ЧАНЦЕВ, литературовед-японист, критик, прозаик:

1-3. Самое важное в том, что делает Дмитрий Бавильский, на мой взгляд, это особенности его работы с культурой (и повседневностью – и это тот случай, когда повседневность осмысляется, возгоняется, в ней обнаруживается недоступное нашему обычному взгляду). Интересы Бавильского менялись даже на протяжении тех лет десяти (возможно, немногим меньше), что мы были «в друзьях» в Живом журнале и Фейсбуке и я мог их наблюдать. Не менялся градус, степень этой работы, плотность, интимность взаимоотношений со смыслообразованием. Дмитрий Бавильский, говоря банально, но чётко, всегда писал и пишет.

Раньше он детально и глубоко описывал в постах концерты классической музыки, одно время увлекался «мобилографией», т.е. фотографированием самого обыденного (киосков около метро «Аэропорт» или родного Челябинска), всегда описывал путешествия и выставки. Тем количеством слов и отмеченного-подмеченного, которым позавидует всякий даже не ленивый, – вспомним мем про специальную должность в/на фирмах того, кто вместо занятых работников вывешивает их отпускные фотографии и отчёты-травелоги. Дима делал и делает это всегда.

И тут я не говорю даже – это само собой, конечно же, – о глубинных интервью (в «Частном корреспонденте», куда и я попал потом благодаря нашему юбиляру), в лучшем смысле пространных рецензиях на нон-фикшн ли, фикшн ли, но о книгах редких, но о книгах – с редчайшей глубиной анализа, вчитывания, нахождения глубоководных смыслов, механизмов, контекстов и подтекстов. Так идут по одному вроде бы лесу – у кого-то пара сыроежек в лукошке, а кто-то сразу несколько семейств белых и подберезовиков углядеть смог. Многое такое, столь ценное, вообще единичное Бавильский размещает в ЖЖ (что-то потом выходит или выйдет в виде журнальной или книжной публикации, как итальянский травелог, не суть важно) – и где-то писал, что ЖЖ должен стать его мемуаром, отчётом о времени для будущих времен. И это именно тот случай, когда быстротечное: случайные уличные фотографии, перечитывание Бронте или Расина… – не умрет в сиюминутности Сети, но сохранит самое время.

4. Банальный посыл для юбилейных тостов, но рецензии Бавильского в «Новом мире», например, вызывали у меня лучшее и самое продуктивное в данном случае чувство – зависти, желания писать так же и вообще писать. Хотел бы присвоить многое из ещё одного жанра Бавильского – его кратких афоризмов-зарисовок, практиковавшихся им ещё совсем недавно в «Фейсбуке». Точно не хотел бы написать за него «До востребования: Беседы с современными композиторами» – в силу понимания, какие не поддающиеся учету ресурсы времени и сил были загружены в этот проект, достойный небольшого памятника у Рахманинского или Мясковского зала московской консерватории.

Ольга БАЛЛА-ГЕРТМАН, литературный критик, эссеист, заведующая отделом критики и библиографии журнала «Знамя»:

 1. Я бы сказала, Дмитрий Бавильский интересен мне в целом, как явление, в совокупности разных, взаимодействующих между собою, сторон своей личности и деятельности. Эта деятельность, конечно, литературна по порождающему её существу, имеет литературную практику в своей основе, но важнее всего тут, мне кажется, – многоохватность и постоянство рефлексии вообще и разнообразие её форм – что сообщает его видению объёмность и гибкость. Уникальность его в том, что он удерживает в равновесии (сложном динамическом, конечно) много таких форм сразу: дневник разных форматов, рецензии на книги, выставки, спектакли и концерты, которые тоже – один из видов дневника, травелоги… Занимаясь всем этим сразу, он видит – и создаёт возможность видеть для других – «культурный» и «жизненный» процесс как целое, как единую ткань с переплетающимися нитями.

 2. Думаю и надеюсь, что повлиял и продолжает влиять. Прежде всего, конечно, идеалом многоохватности (которая у него происходит совершенно естественно и постоянно, а для меня всё равно недостижима, но достаточно же держать её в поле внутреннего зрения как хотя бы теоретическую возможность). А кроме того, но не в меньшей степени, – идеалом постоянства рефлексии и воплощением её во множестве разноуровневых текстовых и нетекстовых форм. Мне бы хотелось на это ориентироваться не в смысле множества и разноуровневости, но в смысле постоянства – и той ведущей, делающей всё это возможным интуиции, что нет пустой породы, всё смыслоносно, каждая мелочь симптоматична для целого.

Могу похвастаться, что я читала у Бавильского, наверное, всё, до чего только было возможно дотянуться, но внимание моё было распределено неравномерно, с решительным предпочтением эссеистики и дневниковидных текстов (и да, конечно, книжных рецензий). Но мне очень не хочется обесценивать его художественную прозу, о которой из участников нашего сегодняшнего разговора практически никто ничего не сказал. Вот эта часть его прозы видится мне ядром всего, что он делает, – уступающим в объёме самоценным «периферийным» областям (как я уже усомнилась во врезе, вряд ли в случае Бавильского с его протеизмом есть смысл говорить о «центре» и «периферии», здесь всё постоянно меняется), но держащим все эти области на себе, образующим их несущую конструкцию. Вообще, хотя Бавильский-романист и переведён на разные языки мира, а также входил пару раз в длинные премиальные списки («Русского Букера» с «Едоками картофеля» и «Большой книги» с «Ангелами на первом месте»), он видится мне недооценённым и, пуще того, – недопродуманным. Мнится, будто он, сделавший себя известным и влиятельным по преимуществу всё-таки текстами иных форматов, в этой части своего культурного участия как бы «закапсулирован». Я бы хотела однажды прочитать умное, основательное исследование его работы в художественной прозе в целом (возможно, оно уже существует; не может не существовать).

Не менее, чем тексты, мне представляются важными его фотографиями, которые я уже много лет читаю как самоценный текст. То есть – типом взгляда, особенной его цепкостью и медленностью. Вниманием к деталям, к фактуре повседневного существования, к диалогу и взаимодействию предметов между собой, к эстетической значимости этого всего, вообще – к ценности и смысловой насыщенности повседневного, которые (ценность и насыщенность) существуют практически на любых материалах, не разбирая «высокого» и «низкого». Его «искусству взгляда», как я это называю про себя, осуществляемому как терпеливая ежедневная практика, стоило бы однажды посвятить отдельный подробный текст. Кажется, что он – цепко-внимательный к случайному, моментальному – фотографирует само время, – вещество времени, его воздух, его движение, накапливание его в предметах и между ними. Он видит то, чего видеть, казалось бы, невозможно.

Не говоря уж о чувстве ценности и точности мимолётного.

Меня навсегда впечатлило у Бавильского-фотографа его чувство света (и его спутницы-тени, и его собрата-цвета; но прежде всего – света), внимание к взаимодействию света с разными поверхностями и объёмами, к его тончайшим оттенкам. Он умеет это видеть и ловить, как очень мало кто. (Эта чувствительность своей виртуозностью и точностью поразила меня в нём ещё больше десяти, наверное, лет назад, когда фотокамеры у телефонов – а он принципиально снимает только телефоном – имели очень низкое, не чета нынешнему, разрешение. Всё это лишний раз доказывает, что качество фотографической техники при съёмке – дело глубоко второстепенное, а первостепенное, собственно, единственно главное – это качество взгляда и внимания).

Само рассматривание его снимков – люблю делать это долго и по многу раз, шлифуя и уточняя себе зрение – для меня школа восприятия, настраивания его ещё прежде слова.

И вообще меня радует и утешает сам факт того, что есть на свете такой родственно устроенный человек, о котором можно думать.

3.1. Если говорить о текстах той или иной степени законченности, то это, прежде всего, – книга интервью с современными музыкантами «До востребования» о том, как устроена современная музыка. Я думаю, эта книга не одному читателю поставила – или помогла поставить – оптику (или вернее сказать «акустику»?) для восприятия современной музыки, помогла обрести систему её видения. (Мне же, как человеку совсем амузыкальному, было интересно следить, как строится мысль при разговоре об этих предметах).

Мне кажутся также очень интересными его «экфрастические» опыты в текстах, посвящённых несловесным искусствам. Впрочем, жизнь в целом – сама по себе искусство не слишком словесное, и его усилия схватывать её в малейших повседневных движениях, устанавливать взаимодействие между словесным и несловесным и искать в первом соответствие второму, пожалуй, вполне могут быть названы своего рода экфрасисом.

3.2. Но важнее всего – как прямо следует из только что сказанного – видятся мне его подённые записи, ежедневная и ежеминутная выработка смысла, осуществляемая с помощью подручных технических средств: ЖЖ, ФБ и твиттера (соответственно – на трёх разных скоростях, в трёх разных форматах одновременно). Технические средства тут, конечно, не так важны (для меня), а вот постоянство анализирующего внимания, сопутствующая ему густота и интенсивность внутренней жизни – важны очень и служат примером.

4. Я бы счастлива была написать итальянский дневник-травелог, который ещё не стал книгой – мы читали его только в ЖЖ, ФБ и твиттере по мере его возникновения. Впрочем, я не отказалась бы и от «Музея воды» –венецианского дневника-травелога, который книгой уже стал. Я бы хотела также обладать сопоставимой с ним степенью пристальности и всеядности при чтении книг и их письменном обдумывании (это немного другой модус внимания, чем «рецензирование» – занятие более прагматичное и в этом смысле более узкое; так вот, Бавильский занимается именно письменным обдумыванием, в чём и я хотела бы ему следовать). И да, я бы хотела быть такой же (письменно-)внимательной к фактуре повседневности, как он в своём Живом Журнале, и вырастить себе такую же чуткую речь.