Литературные итоги 2018 года. Часть II

(Часть I читайте ЗДЕСЬ)

1. Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?

2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн).

3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?

В опросе участвуют:

Александр МАРКОВ – профессор кафедры кино и современного искусства Российского государственного гуманитарного университета, ведущий научный сотрудник отдела христианской культуры Института мировой культуры Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, научный руководитель интернет-журнала «Гефтер»;

Кирилл АНКУДИНОВ – литературный критик, поэт, доцент кафедры литературы и журналистики Адыгейского государственного университета, кандидат филологических наук;

Наталья ИВАНОВА – литературный критик, первый заместитель главного редактора журнала «Знамя», профессор кафедры теории литературы Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова;

Андрей ТАВРОВ – поэт, прозаик, эссеист, главный редактор поэтической серии издательского проекта «Русский Гулливер» и журнала «Гвидеон»;

Олег ЛЕКМАНОВ – историк литературы, профессор школы филологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ;

Марина ВОЛКОВА – издатель, культуртрегер («Издательство Марины Волковой»);

Константин КОМАРОВ – поэт, литературный критик, кандидат филологических наук.

Александр МАРКОВ:

1. Литературный год запомнился закрытием Журнального Зала, которое заставило задуматься о структуре институциональных взаимодействий помимо премий, равно как и отсутствием чисто эстетических, а не этических или организационных, скандалов и трений вокруг премий.
Важнейшим событием стало создание «Издательства Яромира Хладека» и издательства при журнале «Носорог», что показало, что издание экзотических и уникальных книг вполне может обсуждаться и в широкой печати не только благодаря некоторой благосклонности последней, но и по структурным причинам издательского дела. Проще говоря, «книга-событие» стала существовать не как результат кампании за производство события, что вот надо бы в прессе писать о событиях, а просто как сбывшееся для всех, даже кому эта книга неинтересна.

2. В поэзии – собрания Яна Каплинского и Елизаветы Мнацакановой, выпущенные «Новым литературным обозрением», а также серия «Часть речи» издательства «Пальмира» – это и есть современная классика поэзии, и теперь классика существует как томики избранного. В прозе – роман «Все, способные дышать дыхание» Линор Горалик, показывающий, что постапокалипсис может пробуждать самые важные размышления в высокой словесности, и перевод романа Лары Вапняр «Пока ещё здесь», показавший, что «глобальные русские» – не фантом и не желание нулевых, а реальность. Также важны для меня тексты Александра Бренера, как бы они ни назывались и что бы ни представляли.

3. Открытиями меня удивили скорее исследователи: переписка супругов Гершензонов, подготовленная А.Л. Соболевым, и комментарий к «Дару» Набокова А.А. Долинина – это образцы того, как делать филологические открытия. Ряд книг передо мной поставили мучительные вопросы, например, только что выпущенная книга Марии Пироговской о русской гигиене XIX века – да, всё это прекрасное исследование, но куда поместить те запахи, которые нас сопровождают в литературе, которые относятся к нашей глубинной чувственности, а не социальной норме, к нашему опыту встречи, а не опыту переживания? В этом смысле в следующем, 2019 году, жду начала научных войн между социологизирующим и интерпретирующим подходом в гуманитарной науке, которые пока заблокированы тяжестью самих обсуждаемых тем, таких как травма и история ХХ века. Сам я вижу правду и той, и другой стороны. Выход двух переводов «Элементарных форм религиозной жизни» Дюркгейма подстегнёт этот спор. Пишу эти заметки в Нью-Йорке, где все обсуждают выход новой биографии Рене Жирара.

Кирилл АНКУДИНОВ:

1. Это был год упадка, в том числе литературного упадка.

Мне трудно следить за литературой: я живу в провинции; местные расклады малоинтересны, книги я покупаю редко – они дороги; остаётся наблюдать за литжурналами. Я читаю все литжурналы, которые попадают в поле моего чтения; некоторые – бегло в интернете и в библиотеке, некоторые я беру из библиотеки домой и штудирую внимательно. Что сказать? От прозы журнальной остались одни мемуары – так я перефразирую строчку Саши Чёрного. Я люблю мемуары – но только если там есть и «былое», и «думы». А журналы этого года – и либеральные, и патриотические – забиты мемуарами, в которых «былое» имеется, а «дум» – нет. Что ещё? Нескончаемые «рассказы» про «обычных людей со странностями» – типа «магический реализм» – надоело. «Семейные саги» – о прошлом и о настоящем: я не могу уже  различить Сергея Кузнецова, Сухбата Афлатуни и Марину Вишневецкую – везде «Виктория Токарева», приправленная «интеллигентскими семейными альбомами». Возможно, хорошая современная проза есть – но она не в литературных журналах. Если что оттуда можно похвалить, то новомирские стилизации под западноевропейскую готику; да и то: «Арнольд Лейн» – очень хорошо, а «Ромовая баба» во второй части – не очень хорошо (идеологически, да и композиционно тоже).

Литпремии? «Нацбест»? «Июнь» Дмитрия Быкова – проза по себе неплохая, но для Быкова – средняя. «Бюро проверки»?.. На полке библиотечного буккроссинга мне попадаются советские романы, я их пролистываю… я ведаю, что Всеволод Кочетов был архиреакционным, а Михаил Эммануилович Козаков – умеренно прогрессивным и близким к «Серапионовым братьям», а «Угол падения» первого и «Девять точек» второго словно один автор написал. Так и в отношении нынешнего: я знаю, что Александр Архангельский – православный либерал, а Алексей Варламов – православный консерватор; но я прочитал в один месяц романы «Бюро проверки» и «Душа моя, Павел» – и они в моём сознании укусились-заклубились намертво – не могу расцепить.

В довершение года случилось несколько дичайших историй, которые, конечно, относятся не к «литературе», а к «быту»; но ведь истории эти произошли с литераторами, а не с сантехниками. Мораль у всех историй одна и та же: где тонко, там и рвётся.

2. С книжной прозой проблемы – как я сказал, покупать книги дорого (да и хорошие книги в майкопские магазины почти не добираются).

Ах да, «Киномеханика» Михаила Однобибла и Вероники Кунгурцевой (М.: ИД «Городец», 2018). По крайней мере, тут есть о чём поговорить.

Теперь поэзия…

Евгений Чигрин. «Невидимый проводник». М.: ИПО «У Никитских ворот», 2018. Очень приятный постакмеизм – читал бы и читал. Возможно, напишу рецензию.

Ваня Мёдов. «Альбатрос над пропастью». Пермь: «Индиана», 2017 (ну, пущай будет «2018»). Хорошая «мифо-языковая поэзия»; тоже, возможно, отрецензирую.

Нон-фикшн года? Две книги, которые я рецензировал – «Неспособность к искажению» ушедшего от нас Олега Юрьева и «Игроки и игралища» Валерия Шубинского.

3. Назову лишь поэтов. Богдан Агрис. Для меня – открытие прошлого года: я номинировал его подборку на Григорьевскую премию в прошлом году. Но именно в этом году Богдан Агрис активно включился в литературную жизнь. Я знаю хороших поэтов, которые отошли от литературной жизни – и забылись; Богдан Агрис имеет шансы внести свой вклад в витрину современной поэзии – его стихи прекрасны, и он неуёмен. Ещё одно открытие года – Михаил Тенников. Я был в жюри сетевого литературного конкурса, и одно стихотворение Тенникова мне очень понравилось. Я дал ему высший балл; остальные участники голосования профессионального жюри и читателей оказались солидарны – Тенников выиграл конкурс. Обратите внимание – Агрис и Тенников.

Наталья ИВАНОВА:

1. Тенденции разные и разнонаправленные.

а) Начну с разочарований. Есть у меня пословица личного изготовления – скажешь правду, потеряешь дружбу. Но всё равно – рискну. Разочаровали новые книги авторов известных и мною ценимых (тем грустнее): «Брисбен» Евгения Водолазкина и «Дети мои» Гузель Яхиной. Поскольку их уже отметили положительными отзывами – и даже очень! – скажу, что для меня они выступили ниже ожиданий. Водолазкин неубедителен в в попытке изображения внутреннего мира, рефлексии и лексического обеспечения рефлексии музыканта с мировым именем – связанное с музыкой наивно и приблизительно, вызывает улыбку. Не буду даже отсылать к Томасу Манну – у нас и в русслите хватает музыкантов и музыки. Весьма приблизительны и «майданные» сцены.

Про «Дети мои» – тоже моё «увы». Роман выстроен по каркасу, очевидно «проектно»-сценарному, в котором холодный ум автора сочетает то, «что мы знаем о русских немцах», с немецкими сказками: так вроде объёмнее. С национальной основой «Зулейхи» обстояло лучше, там была включена сильная лично-родовая эмоция – хотя тоже каркас проглядывал, особенно когда роман перевалил на вторую половину.

Однако оба романа мало что стали превозносить, не успев выложить на прилавок, – так уже и на «Большую книгу» лыжню прокладывают.  Так у нас и происходит, – не успеет Дмитрий Быков выпустить роман вроде «Июня», мягко говоря, не событие в нашей словесности, как премия уже засветила. А если понимать, что остальные премии за новую прозу (кроме «Нацбеста», нацеленного совсем не на мастерство, а на словесность как бестселлер, то есть на связку с успехом коммерческим) снесены денежным могучим ураганом, даже «Русский Букер», создававший странный порой, но всё же противовес среднему мнению, то дело обстоит печально. Ни одна из премий гамбургскому счёту не отвечает.

Что же! Пусть клиенториентированная критика работает в жанре рекомендаций и аннотаций. Тем более что её упорно к этому направляют (тоже одна из тенденций года).

б) Со времён Довлатова не помню такого интереса к жанру короткого рассказа (Денис Драгунский – яркий тому пример). Отмечу и ряд произведений, созданных прозаиками со свободным воображением, в которых мир открывает много возможностей, как опасных, так и чудесных. Назову роман, расширяющий малое время в большое прошлое, «Ромовая баба» Фёдора Грота («Новый мир», – №№ 9,10). Ещё один роман – прорывающий пространственную изолированность, сугубую сосредоточенность на «местном» материале, свободно пересекающий границы между культурами, – «Если есть рай» Марии Рыбаковой («Знамя», №№ 9-10). Другая тенденция – переход к крупным метафорам  и фантастическим допущениям  (Вячеслав Ставецкий, «Жизнь А.Г.» –  «Знамя», №№ 11-12). Не иссякает писательский интерес к созданию литературных биографий – читаю параллельно две книги: Александра Ливерганта о Вирджинии Вулф и «Венедикт Ерофеев. Посторонний» Олега Лекманова, Михаила Свердлова и Ильи Симановского. Интересно, что между героями, представляющими абсолютно полярные личности, существовавшие в разных мирах, возникают совершенно неожиданные параллели. 

Прошедший год запомнился мне интенсивностью личных литературных путешествий и соответственно впечатлений. В марте – парижский Книжный салон, модерировала встречи с Юрием Буйдой и Алексеем Макушинским, поучаствовала в круглых столах и успела провести презентацию своей книги «Такова литературная жизнь». (Из наблюденного: книгу, в которой не-критика занимает значительное место, нонфикшн о смешных и грустных литсобытиях, читатели предпочитают спокойной академической критике, которая нацелена прежде всего на аудиторию из таких же академически ориентированных коллег.)

Далее – Международная конференция в Кракове «Знаковые имена современной русской литературы», она проводится Ягеллонским университетом уже второй раз. Первая строилась вокруг прозы Михаила Шишкина (университет уже выпустил  толстый сборник); эта – вокруг Евгения Водолазкина. 

Дважды – в Екатеринбурге и в Ульяновске – вела вместе с коллегами-знаменцами мастер-классы поэзии, ещё, естественно, круглые столы и по прозе и критике. Нашли новых авторов для «Знамени», весьма одарённых, назову хотя бы Степана Гаврилова с романом на наш следующий год и не могу выбрать кого – Василий Нацентов? Константин Комаров? Антон Азаренков? – весь семинар был хорош – со стихами.

Прочла цикл лекций о современной русской прозе в трёх университетах Пекина; порадовалась знаниям магистрантов и вопросам, которые эти знания (прозы Владимира Шарова, Светланы Алексиевич, Марии Степановой) показали.

Участвовала докладом и ещё двумя выступлениями поверх доклада в работе Международной конференции, организованной университетом Невады (Дмитрием Шалиным, у каждого события есть автор) – на вечную тему о судьбах русской интеллигенции, от «Вех» до нас (в Лас-Вегасе). Вместе с Людмилой Улицкой, Леонидом Гозманом, Александром Генисом, Владимиром Паперным, Марком Липовецким, Михаилом Эпштейном. И даже Борисом Гребенщиковым. На ежегодном крупнейшем по значимости и по количеству участников Съезде славистов в Бостоне уже в начале декабря был представлен мой доклад «Десант гласности» – о самом начале 90-х и наших контактах с американскими коллегами. И только что я вернулась из Болгарии, с Софийской международной книжной ярмарки. Так что год личных литературных путешествий был весьма напряжённым. Везде и всюду моей  задачей  было объяснять и рассказывать про новую прозу, заражать интересом к её чтению, пониманию и распространению, заводить очень разную публику, от университетской до ярмарочной. Для того и путешествия.

В связи с этим не могу не сказать о печальном событии года – закрытии (надеюсь, что возродится как феникс) «Журнального зала», благодаря которому весь мир мог читать новую литературу сразу, в момент её публикации, и свободно пользоваться литературным архивом. Если сообщество этот ресурс утратит – конец и сообществу. Оно и так дробное – раздробится далее и совсем растворится.

2. Поэзия – новая книга  новых (экспериментальных) стихов Олега Чухонцева (ОГИ).

Нонфикшн – я уже начала называть, плюс новый, второй по счёту «Словарь перемен» Марины Вишневецкой. Александр Долинин, «Комментарий к роману Владимир Набокова ’’Дар’’» (Новое издательство, обозначен уже 2019), Наталья Мюррей, «Невоспетый герой русского авангарда. Жизнь и судьба Николая Пунина» (Слово, 2018), Катерина Кларк «Москва, четвёртый Рим» (НЛО, 2018), «Балканы. Окраина империй» Андрея Шарого (Азбука-Аттикус, 2018). И ещё много чего с ярмарки «Нон-фикшн»! Вот эта ярмарка – событие для профессионального сообщества, но не только… 

Фикшн – см. выше, пункт 1.

Андрей ТАВРОВ:

Наверное, вышло много прекрасных книг. Но этот год для меня не был «читательским», и многое осталось вне поля моего зрения. Поэтому перечень лучшего из прочитанного будет коротким и субъективным. Моё внимание привлекали вещи экзистенциального плана, затрагивающие основные темы нашей жизни – смысл, совесть, любовь, надежду, смерть.

Среди них мне хотелось бы назвать повесть Марианны Ионовой «Мы отрываемся от земли» («Новый мир», №1), в которой автор бесстрашно и тихо ставит «детские» и ненужные для нашего всезнающего и шумного мира вопросы о любви, всегда преодолевающей Закон, чувстве по сути своей всегда сверхзаконном, и, с другой стороны, о неотменимости самого нравственного закона, ограничивающего человека во временном мире. Это противоречие тем более захватывает, что дано оно изнутри ситуации героини, хрупкой, уязвимой, рассматривающей свою жизнь не в произвольном свете эмоциональных выгод, в которых захлёбывается утративший глубинный смысл социум, а словно бы «на просвет», на фоне Библии, её заповедей и озарений, питавших великую русскую литературу 19 века. И этот тихий бунт-согласие одиночки заставляет вспомнить героев Достоевского.

Заслуживает внимание книга Герхарда Терстегена, выдающегося протестантского писателя и религиозного практика (18-19 вв.), в переводе Петра Мещеринова, православного священника и музыковеда. Интересна она тем, что опирается на труды и письмо учителей Церкви и является прекрасным руководством к действию для тех христиан, которые предпочитают не только рассуждения по поводу разнообразных духовных предметов, но и конкретную духовную практику, не сводящуюся к обрядовости и широко распространённому церковному магизму. Книга звучит удивительно современно, не в последней степени благодаря замечательному переводу.

Книга Вадима Месяца «Искушение архангела Гройса», белорусский роман, издательство «Э», в которой на фоне иронико-гротескно-памфлетной и гоголевско-загадочной вязи повествования происходят эсхатологические события, отсылающие к смысловому полю «Апокалипсиса», последней книги Библии, рассказывающей о конце нашего мира и начале новой страницы мироздания. Миры сталкиваются, мёртвые воскресают, жизнь абсурдна и логика её трещит по швам.

Книга Ольги Балла «Время сновидений», издательство «Совпадения» имеет дело с теми же экзистенциальными темами в их гуманистическом аспекте, что никак не умаляет проницательности взгляда автора и его чувствительности к центральным вопросам Бытия, его этическим проблемам, пережитым личностно, опытно, а не в их «цитатном» варианте, что само по себе бесценно.

Конечно же, событие – перевод паундовских «Cantos» – впервые целиком на русском языке, огромная работа Андрея Бронникова. К несомненным удачам, как мне кажется, стоит отнести найденный переводчиком варьирующийся, но в своей основе устойчивый ритм, напевность которого действительно соответствует названию огромного проекта Паунда – «Песни».

Хочется также отметить прекрасные переводы Дм. Кузьмина из поэзии современной Латвии, Украины и других стран, стихи Андрея Дмитриева, поэта стремительно растущего, стихи Маши Шихиревой, поэтическую книгу Фаины Гримберг (Гаврилиной) «Повесть о верном школяре и восточной красавице», изд. «Русский Гулливер», выход первого тома собрания сочинений «В. Шкловского» (НЛО), «Цветочки Александра Меня», изд. Елены Шубиной – коллективные воспоминания о выдающемся священнике, собранные Юрием Пастернаком.

Говорят, В. Аристов написал в этом году очень интересный роман, но я пока его не читал.

Поэтическая книга Игоря Караулова «Ау-ау», где ирония умна, а ум не мешает поэзии, а словно бы дополняет ее, или, скорее, создает вибрирующий, почти публицистический контекст. Этот контекст по печали, радости и гротеску напоминает мир Босха, где смех жуток, страх почти карикатурен. А все вместе создает впечатление Апокалипсиса, Откровения последних времен, в котором есть место и для чувства конца мира и в то же самое время – для глубокой надежды.

Олег ЛЕКМАНОВ:

Я весь год, как каторжник, вместе с Михаилом Свердловым и Ильёй Симановским писал биографию Венедикта Ерофеева, которая (ура-ура) вышла к его 80-летию в любимой «Редакции Елены Шубиной». Также мы сделали с Ильёй Бернштейном и Романом Лейбовым лучшую детскую книгу Юрия Коваля «Недопёсок» (тоже, кстати сказать, к 80-летнему его юбилею) со стостраничным комментарием и роскошными рисунками Евгении Двоскиной. Плюс преподавание. Поэтому читал в этом году, к сожалению, меньше, чем всегда. Самое сильное впечатление года – перечитанный с женой вслух роман гениального американского писателя Торнтона Уайлдера «Теофил Норт» в прекрасном переводе В. Голышева (который всем горячо рекомендую).

Тем не менее, некоторое количество новых книг я всё же прочитал, в первую очередь потому, что удостоился чести во второй раз попасть в жюри экспертов премии «Нос». Вот несколько произведений, которые мне очень понравились: «Раунд» Анны Немзер, «Родина слоников» моего друга юности Дениса Горелова, и ещё одна «Родина» – «Родина моя, Автозавод» Натальи Ким, «Бюро проверки» Александра Архангельского. Купил и буду читать новый роман Линор Горалик. Очень важное событие – выход образцового комментария Александра Алексеевича Долинина к «Дару» Набокова. Ещё отмечу книгу Карло Гинзбурга о Пьеро делла Франческо, переведённую Михаилом Велижевым и сборник статей о Мандельштаме и Пушкине покойного Евгения Абрамовича Тоддеса. Так сложилось, что я много в этом году общался с поэтами. С наслаждением читал и слушал новые стихи Юлия Гуголева, Михаила Айзенберга, Веры Павловой, Льва Оборина… И, конечно же, я очень рад, что вышла книжка, в которой собрана новая порция текстов, наверное, главного для меня в Москве литературного человека – Льва Рубинштейна, своей доброжелательностью, умом и иронией соединяющего в единое целое самые разные столичные круги и кружки.   

Я с удовольствием прочитал книгу Ольги Бешлей «Мой дикий ухажёр из ФСБ и другие истории».

P. S. Самая печальная тенденция прошедшего года – усиление остервенения в литературных, окололитературных и вообще – всех спорах-дискуссиях в социальных сетях. Многие с малопонятным мне наслаждением, даже еще не разобравшись – в чём дело, спешат обвинить, припечатать словом, оскорбить (причем всегда – из «лучших» и «высших» побуждений). Когда краем глаза заглядывал во все эти «дискуссии», становилось по-настоящему страшно.

Марина ВОЛКОВА:

1. 2018 для меня – год трёх книг. Первая по дате выхода – книга-билингва русской и французской поэзии «Воздух чист…» (к книге «прилагается» одноимённый документальный фильм и веерные презентации в городах России и Франции, в том числе на Книжном и Русском салонах в Париже). 5 октября вышел 4-й том «Антология современной уральской поэзии». Это очередной этап 38-летнего проекта Виталия Кальпиди. В томе 760 страниц 74 авторов плюс переводы 50 зарубежных поэтов 20 стран мира плюс справочный материал плюс много ещё чего! И, конечно, выход Антологии сопровождается мероприятиями – Суперфестом одной антологии, веерными презентациями АСУП в городах России, медиаподдержкой. Третья книга для меня самая важная, сейчас она как раз печатается и будет готова в начале нового года. Это книга Виталия Кальпиди «Философия поэзии». Книга необыкновенная и по содержанию (Кальпиди!), и по формату (в книге 58 QR-кодов, ведущих читателя к книгам, видео, аудио, иллюстрациям).

И ещё 2018 год для меня – начало многолетнего проекта «Опыт прочтения» – «читательского» продолжения сюжет-проекта «Русская поэтическая речь-2016». Работа трудная, энергозатратная, но, кажется, нужная.

В общем, продолжаю следовать принципу: «Издаю книги. Создаю события», а уж тенденции – следствие настойчивости следования этому принципу. Некоторые результаты моих «личных тенденций»: 1) правило «читать поэтические тексты надо большими объёмами» переросло в привычку; 2) оценивание стихов, поэтов с употреблением слов «плохой/ое, хороший/ое, талантливый, графоман, настоящий поэт» и подобных – признак дурного вкуса; 3) книга сегодня – это не только предмет из бумаги, но и видео-аудиосопровождение, визуальный ряд, система мероприятий, интернет-действия.

2. С учётом ответа на первый вопрос список поэтических книг был бы довольно длинным: кроме перечисленных, это книги издательства «Воймега» (ещё раз признаюсь, что уважаю Александра Переверзина и жалею, что мало издаётся Переверзина-поэта!), особо выделяю «Птичку» Дмитрия Веденяпина – с благодарностью за его приезд в Челябинск. Последняя по времени прочитанная поэтическая книга – Виталия Лехциера «Своим ходом: после очевидцев», читаемая сейчас – «Это были торпеды добра» Алексея Александрова. Прозу же читаю с большим отставанием от даты выхода, и далеко не всю «модную». После чтения поэтических книг читать прозу трудно: она кажется чересчур медленной, тяжеловесной. Как человек, продвигающий чтение, открыла для себя рассказы Дениса Драгунского: они идеальны для формирования у взрослых привычки читать. Для меня-«просто читателя» открытием стала Гузель Яхина. Читательское (и издательское!) неудовольствие – «Дебри» (по сути, рабочие материалы к «Тоболу» Алексея Иванова).

3. Не мой вопрос – я не являюсь охотником на авторов и на удивления, потому вернусь к тому, о чём писала в первом пункте: современную поэзию надо читать большими объёмами – хотя бы то, что публикуется на страницах журналов: «толстяки» ЖЗ+Воздух+Вещь+Графит+Менестрель+45-я параллель+Новый Гильгамеш»+Плавучий мост +подборки на некоторых сайтах – вот такой примерно круг моего чтения поэзии. Фейсбук подбрасывает информацию о выходе журналов, за что ему спасибо (кстати, в ленте фейсбука я стихи не читаю, не место им там). Ровный, прочный, разнообразный поток поэзии. Но мой любимый поэт по-прежнему Виталий Кальпиди. Вне потока.

Константин КОМАРОВ:

1. Литературный год прошёл в рабочем порядке. Запомнилась премия «Лицей», в поэтическом шорт-листе которой мне довелось оказаться. Стихи лауреатов этого года – Андрея Фамицкого и Елены Жамбаловой – поддерживают наметившейся прошлогодней лицейской сессией смену направления вектора поэтического мейнстрима в сторону неоакмеизма, и – вероятно – формируется некий поэтический аналог «нового реализма» в поэзии. Об этом хорошая статья у Елены Погорелой в «Арионе» была. Лично я к этой смене вектора отношусь не без сомнений, но, во-первых, это точно лучше обвальной безликой верлибристики, а во-вторых, просто следить за этим интересно. Впрочем, прежний мейнстрим, судя по «бронзовой» награде за откровенную, граничащую с графоманией, плохопись питерской поэтессы Софьи Серебряковой, – позиций просто так не сдаст.

Порадовали Ульяновские Липки.

Из печального – закрытие «Журнального зала». Надеюсь, он к нам вернётся, ибо необходим.

Но самое тяжёлое событие года – уход Андрея Георгиевича Битова.

2. Из поэзии – четвёртый том Антологии современной уральской поэзии (2012-2018). Состав антологии обновился, много новых молодых имён, появился блок поэтических переводов, две очень любопытные «коллективные» подборки, ну и планы тандема Марины Волковой и Виталия Кальпиди, как всегда оправданно-наполеоновские, вплоть до формирования «нового поэтического мышления».

Из прозы – «Дождь в Париже» Романа Сенчина – очень интересно смотреть за содержательно-стилистическими «модуляциями» сенчинской прозы, при том, что «фирменный» Сенчин никуда не уходит.

Нон-фикшн – пожалуй, книга Анны Герасимовой об обэриутах «Проблема смешного». Книга только вышла, я её еще не читал, но это тот случай, когда «не читал, но одобряю». Уверен, что она станет событием.

3. Из последнего – зацепили рассказы пермского прозаика Павла Селукова в журнале «Знамя».

В полной мере открыл для себя и ранее мне известную поэзию и прозу киевлянина Максима Матковского. В некотором роде он «сделал» мой литературный год.

В целом же круг симпатий и антипатий остался стабильным. Первые – стабильно радуют, вторые – стабильно огорчают.