Сами справимся. Внештатное расписание. Геркулесовый передоз. Рассказы

Юлия Свенцицкая родилась в 1963 году в Ленинграде. Кандидат психологических наук, доцент Института внешнеэкономических связей, экономики и права. Автор книг стихов “Возле светильника” (1999), “Одним дыханьем” (2000). Публиковались также переводы с итальянского языка: Карла Видири Варано “Мишурные заплатки” (1994) и “Бабочки дождя” (2001) (совместно с А.Миролюбовой), Микеле Капоцци “Холсты” (1998), Джене Иммедиато “Женским глазам” (2001), Чезаре Вергати “Дон Жуан или Беспокойный” (2012) (совместно с А.Миролюбовой). Публикации в журналах “Мансарда”, “Реальность и субъект”, “Апраксин блюз,” “Зинзивер”, “Футурум Арт”, онлайн-журнал “CABLOOK”. Стихи переводились на итальянский язык и публиковались в Италии.

Лауреат международного конкурса малой прозы “Белая скрижаль-2012” (псевдоним), лауреат конкурса “Талантливая Россия 2016”, “Древо талантов 2016”.Член Союза писателей России.


 

Сами справимся

 

Скорей-скорей, надо успеть дочку в школу проводить. И ты хочешь? Умница. Не годится ей смотреть, что происходит. Ну вот, успели дверь запереть. Куда бегом? На диван. Опять устала. Я форточку открою. Давай, дыши. Телефон возьму, надо ответить…

Ты где? И на минуту отойти нельзя.  Паутинка серебряная в форточке мелькнула.

Под диваном. Ты что?  Когда успела?  Давай-ка пока сюда. Вот так. Шерстка тепленькая. И глаза золотистые прищурены.… Никому не прийти, ни приехать. Ладно. Сами справимся. Пойду к соседям лопату попрошу. У них точно есть. Но у них нет. И у этих нет. И у тех. Раздобыла все-таки. Когда узнали, зачем, полные карманы конфет насыпали. Чаю, говорят, попьете. И вправду зябко.

Ты еще помнишь очередь к врачу? Впереди нас скучал Вилли Серый, шотландский вислоухий из приюта. А тот, кто его оттуда забрал, был в шапке-ушанке, у которой одно ухо обвисло. Ты тоже серенькая. Тебя во дворе нашли.

Нам  ответили, что помочь нельзя, и будет очень плохо, и  станет нечем дышать. Воздуха-то много, этаж высокий, к небу близко, а дышать нечем, предложили сразу обратиться. Всякое дыхание да хвалит… Поэтому мы  никуда не обратились, ни сразу, ни потом. Купили твоей любимой еды да еще снотворных,  приготовленных на лесных травах. И нарядили елку.  Большую и мохнатую. Из леса. И уютных лампочек зажгли много.

Ела ты только из рук. Такие маленькие звездочки с запахом моря. Полные пригоршни звезд. Поела – отдохнула – опять поела.  Ела все меньше, отдыхала все больше, дышала все громче. Всякое дыхание да хвалит…

Так. Пора собираться. Вот простынка  нарядная.  Надо тебя завернуть. И еще в одну. Совсем я замерзла, пальцы каменные. И, правда, надо чаю выпить. Хотя это только легко сказать.  Но руки согрелись.  Возьмем сумку дорожную. Другая не подойдет. Ведь отправляемся в путь-дорожку.

Ну и тяжелая  ты стала.  Как я сумку подниму теперь?  Возьмем еще газеты и спички. Сухой  травы в лесу много. Отогреем землю. Справимся. Ну, что? В путь?

Здесь. Под этим деревцем.  Сначала снег. Глубоко-то как.  Хорошо,  не слежался.  Теперь костерок. И морозов не было сильных, а   как промерзла земля. Лопата звенит, поскользнувшись на тающих льдинках.

Вот и все. Глубже  не получается. Какая же легонькая ты стала. Все радовались тебе столько лет, а теперь нам одним достался  лес с непролазным снегом, мерзлой землей да звонкой чужой лопатой. Я еще завтра земельки подсыплю, которая  на балконе у нас весны ждет. И вырастут  яркие цветы. А сейчас пойду. Знобит, и голова кружится, и чужая лопата такая тяжелая.

Всякое дыхание да хвалит…

Что-то дышится трудно.

 

Внештатное расписание

 

В институте объявили о Всеобщем собрании профессорско-преподавательского состава. Именно так и объявили – состоится Всеобщее собрание. Хотя всеобщими бывают, как полагали в недалеком прошлом, лишь равенство и благоденствие.

Если воспарить душою и разумом да вспомнить, чему нас когда-то учили, то получится, что всеобщее – это абстрактное тождество, а еще – один из законов существования. Равенство и благоденствие совсем непохожи на собрание, а вот собрание вполне может стать законом выживания на работе. Не хотите  увольнения – пожалуйте на собрание.

С преподавателями, не дошедшими до определенной степени – ученой, разумеется, – разговор в последние времена короткий. У них экстренно формируют собственное желание уйти.

Во имя объединения и укрупнения объединили кафедру философии с кафедрой физкультуры.  На кафедре философии объявился физкультурный сектор. Правда, с учебным планом повозиться пришлось. Новые предметы в расписание включили: домино с препятствиями, негосударственное лото, подпольный теннис и еще что-то философско-физкультурное, чего сразу и не припомнить.

Бывший завкафедрой теперь этим сектором командует. Но вот незадача. Чтобы заведовать сектором, надо быть как минимум доцентом. А он – мастер спорта. Боксер. На возражения реагирует хуком слева. Или справа. Непредсказуемо, одним словом.

Если доцента не сделать мастером спорта за одно заседание кафедры, то мастера спорта доцентом – запросто. Достаточно обязать сотрудников сочинить за него несколько публикаций. Добровольно и безвозмездно.

Ведь высшая школа – не тот сегмент рынка, где кто-то, кроме  ректората, может заработать денег. Да и ректорат своими доходами в последнее время недоволен. Настолько, что открыл сеть парикмахерских. Да запутался в собственной сети.

А еще поговаривают, что на Ректорских Дачах организовано выращивание дикой рыбы. Ловится она сачками из ректората.

В ночь перед собранием приснился сон, закономерно перешедший в явь. На вахте  организовали фейсконтроль, стригли всех под одну гребенку, загоняя в капканы новых инструкций. Из аквариума скалилась дикая рыба. Люстра свысока поглядывала помутившимися хрусталиками.

Раздался стартовый выстрел –  это в спортзале началось заседание кафедры.

 

Геркулесовый передоз

Записки разнорабочего доцента

 

Что тут  началось! Всех преподавателей института приказом ректора вывели за штат. Потому, наверное, что конференцию не по той теме провели. И ректор на Ученом Совете шумел:

– Эта тема – хлеб моей жены.

Призадумались ученые мужи, неужели нужен хлеб при таких больших булках?  А пока они думали, ректор всех за штат-то и вывел. И без отпускных пригрозил оставить. Ведь преподаватели стали заштатными.

 Отпускные в институте каждый год непредсказуемы.  Прошлым летом те, кто обосновался в ректорской приемной с запасом бутербродов и пакетиками кофе, намереваясь не уходить без денег, вытрясли всю ожидаемую сумму с опозданием всего на пару недель. Однако на этот раз кто-то нетерпеливый одним кликом обратился в прокуратуру, преподавателей вернули в штат, а счета арестовали. Все!

– Вам по вкусу овсянка, сэр? Сколько вы готовы ее сегодня съесть? А завтра? А через неделю? Как это, не хотите? А пакетики такие дешевенькие продаются, если сахар как раз кончился. Правда, на ужин овсянка не годится. Калорийная слишком. Так что не ужинайте. И фигуру сбережете, и на завтрак кашка останется.

Кстати, полезная оказалась кашка. Поесть ее достаточно недельку на завтрак и в обед. Ужин не предусмотрен. Появляется ощущение легкости, и устремляется в смежные сферы явно изменившееся сознание. И планы вырисовываются, о коих раньше и не помышляли.

Наш брат доцент хорошо усвоил, что, прежде чем пускаться в отхожие промыслы, надо сессию закрыть. Когда сами учились, проще было. Главное, так билеты знать, чтоб от зубов отлетало. Принимать – сложнее. Не поставишь зачет – запросто зубы отлетят. Студент нынче нервный пошел.

И еще – когда в институте начинаются очередные  реформы, стоит  записи в трудовой книжке проверять. Ведь как  бывает: переизбрание на должность состоялось, все бумаги об этом есть, а вот в книжечке – пусто. В отделе стоп-кадров отмахиваются этими же бумагами, показывая крохотную буковку “л”, кокетливо отставившую ножку. Оказывается, эта буковка значит  “липа”. Бумажки предъявлялись для проверки, а переизбрания, на самом-то деле, и не было.

Что ж… Геркулес зовет к новым свершениям. Пора делать то, чего никогда не делали. Засучить рукава, взять в руки лопату и разные прочие инструменты. Вокруг  столько красивых  парков. А там –  конкретная работа за конкретные деньги.

Отдел стоп-кадров тоже имеется.

– У вас есть постоянная работа? Где?

– Работа есть. Доцент в одном из вузов.

– А чего вы здесь хотите?

– Денег!

Отдел стоп-кадров и вовсе окаменел. Но договор подписали. На месяц. И ни днем больше. Потому что доцентов у них никогда не водилось.

В саду есть рабочие постоянные и рабочие сезонные. Чем отличается постоянный рабочий от рабочего сезонного? Правильно, зарплатой. А сезонный рабочий от доцента? Опять правильно. Зарплатой. У сезонного рабочего она больше.

Что главное в первый  день? Не забыть, не проспать, вовремя получить грабли.  Если они у тебя в руках, не наступишь. Вполне подконтрольные грабли. И не простые, а веерные. И хранятся они в гараже. Там вообще много разных инструментов. Вроде бы,  все друг на друга похожи. Все зубастые. А какой из них – тяпка? Удивились. Вручили самую красивую тяпку. И задание дали: ободрать молодую поросль с лип на Директорской аллее. Странное, все-таки, задание. Обычно молодую поросль лип холят и лелеют. Особенно на директорских аллеях. Но здесь липа –  просто дерево. Даже не буква.

Строгую инструкцию по технике безопасности тоже надо соблюдать и в одиночку на задание не ходить. Очень уж много уголков укромных в саду. Перетрудишься, и не заметит никто.

Рано утром к  дворцу, где размещается садовая администрация, сбегаются белки. Для них на крыльце тарелки с орехами стоят. Во дворце, наверное, тоже тарелки. Не только с орехами, а согласно меню для упитанных административных белок. Так что сезонным рабочим вход туда воспрещен. Постоянным, впрочем, тоже.

Сезонных рабочих на задание отправляют только с  рабочими постоянными. Те очень много полезного  умеют. Например, строить фразы такой архитектуры и такого звучания, что мастер, намеревавшийся проконтролировать рабочий процесс, благоразумно сворачивает в боковую аллею.

–Я  все время ругаюсь, – вздыхает главная умелица, – просто для связки слов… А однажды сон видела. Открываю дверь, а там – три огромных фигуры. Я не знаю, кто. Знаю, что Святые. И одна говорит, что вот, мол, в Бога веруешь, а матом ругаешься. И потом еще что-то говорила, да я не поняла, заплакала и проснулась. Когда маленькая была, со мной отец  разговаривал матом почти всегда, потом я ему отвечать стала. Но он умер давно, а я все ругаюсь, перестать не могу.

Этим летом у постоянных рабочих появилась новая обязанность – сопровождать сезонников во время походов в туалет.  Отдел стоп-кадров придумал инструкцию, запрещавшую выдавать сезонникам ключи от бытовки.  Сад огромен, туда да обратно – больше километра пути. На свежем воздухе решать проблему – рискованно. Везде видеокамеры. Хотя это не всех останавливало. Администрация ответила контрмерой – показом видеозаписей на общем собрании. Но народная смекалка и здесь не подвела. Раздобыли огромный потерявший цвет плащ с капюшоном. Под этим-то плащом  и укрывались. Так что видеозаписи   утратили свое воспитательное значение.

Сад – волшебное место. Работа есть всегда. И не бывает так, чтобы все было сделано. В живой изгороди затаились сорняки – клены. Оказывается, клен – всегда разноцветный, всегда – мастер витиеватой тени может числиться в сорняках. Нужно проникнуть в чащобу живой изгороди, часто  в дождь, когда за шиворот течет, и огромными ножницами, которые и удержать-то сложно, срезать клен и упаковать в черный мусорный мешок. Это называется “продрать клены”.

– Зарабатываю по-скотски, – вздыхает пожилая учительница немецкого языка, – зато тратить буду по-человечески. В Крым поеду. Ведь всю жизнь в Сибири прожила. Какой уж там Крым.  Сюда приехала, к сыну поближе. Через год, надеюсь, квартира построится. А пока деньги все отдаю, отдаю. Нет, у сына не хочу жить. Все-таки в своей берлоге сама себе медведица. Сегодня наелась, как бобик на помойке. Вот уж не ожидала, что в Питере люди такие злые.  В Сибири тоже злые есть, но они злые по-другому… Наверное, сатана бесится. Чует, что недолго ему осталось.  А здесь все нам указывают.  Зато мы у Господа будем выше всех указателей.

Есть в саду задание, которого удостаиваются только те, кто устроился на сезонные работы по особой рекомендации. Называется оно – пройти по мусору. Надо целый день обходить сад по периметру, вытряхивая в пакет содержимое урн. Содержимое вполне может оказаться приятным бонусом в виде пары тысяч рублей, нескольких евро, красивого зонтика, иностранных сигарет, которые все желающие по очереди курят. Говорят, вкусные.

– Я невеста хоть куда, – радуется счастливая обладательница бонуса, с наслаждением закуривая трофейную сигарету, – и приданое у меня есть: галоши да зуб золотой. Да еще и загорела за сезон.

Многих из нас пытались приучить к достижению намеченных целей, к расчистке ведущих к ним путей. В саду имеется и такая работа: прополоть дорогу. Невыполнимое вроде бы задание. На дороге только гравий да пыль. С высоты нашего человеческого роста иногда не видны мхи и лишайники. Даже жалко этой бархатной зелени. Но и на нее имеется свой инструмент.

Мы привыкли, что в году – четыре времени, четыре сезона. В саду время измеряется посадками цветов. Сначала надо выкопать те, что отцвели и сразу же посадить другие.

– К этой позе можно привыкнуть, – указал всем мастер, – зато она сомнений не вызывает. Самая рабочая поза.

Ну, что ж. Может быть, в каком-нибудь поэтическом цикле современного Востока она так и будет называться – поза выкапывания тюльпанных луковиц.

В сад разные люди приходят. Не только на работу, но и на экскурсию. И не все экскурсанты – наши соседи по отечеству. Например, один ближневосточный человек так хотел познакомиться, что, призвав на помощь весь свой английский, опрометчиво изъявил желание помочь. Ему радостно вручили веерные грабли, некоторое время он с ними справлялся, но быстро устал, а его английского явно не хватало, чтобы об этом сказать. Пришлось выручить и отпустить.

Или красавец индус, купивший билеты на всю семью, не мог попасть обратно в сад, раз оттуда уже вышел. Он безнадежно метался между администрацией района и отделом стоп-кадров, пытаясь хоть кого-нибудь найти, кто говорил бы по-английски.

– Почему они не понимают английского? И зачем в офисах сидят? И почему на каждый билет нужен отдельный протокол… Ни у кого нет абсолютной власти, чтобы порядок навести. Только у президента? Но его нет в саду. А откуда такой хороший английский? Международная языковая школа? Так почему вы здесь работаете, а они в офисе?

Это, и вправду, трудно объяснить. Даже по-русски.

Осталось только чуточку потерпеть, всего несколько месяцев, и устроить себе славный праздник. По поводу наступления возраста отличницы. Такой красивый возраст, что поставлено за него будет сразу две пятерки.  И премия гарантирована, хоть маленькая, да ежемесячная

С неба дразнит радиоуправляемый самолетик. Или уже неуправляемый. Или просто сам себе беспилотник.

Хотя всего-то и осталось: прополоть дорогу, посадить тысячу роз и пойти на бал. А после – продрать клены, сделать грабли веером и – за зарплатой.

Утром раздался звонок. Звонили с кафедры.

– У нас ломка. Опять расписание меняют. Часы чистят.

Овсянки сварить, что ли?

А это вы читали?

Leave a Comment