Анна Аликевич
Поэт, прозаик, филолог. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького, преподаёт русскую грамматику и литературу, редактирует и рецензирует книги. Живёт в Подмосковье. Автор сборника «Изваяние в комнате белой» (Москва, 2014 г., совместно с Александрой Ангеловой (Кристиной Богдановой).
Возраст безусловного счастья
(О книге Исабель Альенде «Виолета». — М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2023.)
Ты смеешься надо мной, Камило, ты говоришь,
что я единственная умирающая столетняя бабка,
которая больше занята монитором, чем молитвой.
Исабель Альенде
Семидесятилетняя женщина, живущая на полную катушку, эдакий престарелый Казанова из поздней пьесы Цветаевой, но только другого пола — для нашей культуры такой образ минимум экстравагантен, вызывает скабрезные смешки, а то и укоризненное покачивание головой. Даже если б здоровье и капитал многое позволили даме элегантного возраста, трезвомыслящим нам трудно вообразить, как выглядит потенциальный возлюбленный такой бунтарки, разве что остро нуждающийся в деньгах и гражданстве приезжий… Тем не менее, для героини Альенде Виолеты в 70 лет жизнь только начинается! Это возраст политика и заботящегося о других зрелого человека, цифра примирения с жизнью и способности наконец-то возблагодарить небо за долгий и интересный путь. Эгоизм переходит в потребность поделиться опытом, лишние деньги — в желание помогать другому, мечты о свершениях — в мысли, «что останется после меня», бурные романы и страсти молодости — в ровную, но сильную обоюдную привязанность с новым избранником. Старость бывает не только безобразной, но и прекрасной, если повезет. А еще можно писать мемуары…
В то время я была целиком поглощена романом с Харальдом — своей влюбленностью он поддерживал мою молодость. Одним из приключений, которое стало возможно благодаря ему, была поездка в Антарктиду. Мы отправились на военном крейсере по специальному разрешению… Этот белый, бесшумный и пустынный мир оказывает на человека огромное влияние и может даже навсегда его изменить. Мне кажется, он напоминает царство смерти, куда я скоро отправлюсь в поисках своих былых возлюбленных; там я отыщу Ньевес и многих других, кто ушел раньше.
«Виолета», детище преклонных лет «Гарсиа Маркеса в юбке» Исабель Альенде, проста — в ней нет детективной загадки, запутанной интриги, все названо своими именами, сюжет линеен. В основе книги — биография матери писательницы, уроженки зажиточного семейства испанского происхождения, которой довелось вместе с неровной историей Южной Америки в ХХ веке взлетать на вершины благоденствия и погружаться в пучины депрессии. Художественное жизнеописание, вольно отступающее от ряда фактов, но не от сути? Отчасти — да. Конечно, читая, мы не можем не вспомнить другую незаурядную женщину эпохи — автора «Дара» (2021) Еву Эгер. Однако, в отличие от своей современницы, узнавшей ужас лагерей, эмиграции, заводской рутины и травмированного навсегда сознания, Виолета, дитя счастья, словно бы огибает все острые углы, чудесным образом выныривая из губительной пучины в последний момент. Ее жизнь — не наследие боли и травм, а опыт радости и успеха: этим так притягателен ее образ, пусть и немного неправдоподобный.
Книга Альенде, может, и против воли, касается важного вопроса. У нас сформировано чувство, что жизнерадостность в серьезной современной литературе о ХХ веке даже как-то неприлична, уместнее скорбеть. Большая история полна печали — нужны ли тут восторги по поводу счастливого детства на лоне природы, выздоровления безнадежного больного, ухода признаков чахотки у матери, принятой любви и т.д.? Признаемся себе: «хеппи-энд как тенденция» оставляет чувство фальши и автоматически причисляет книгу к определенному сегменту — терапевтическая беллетристика. Законы жанра неколебимы: взаимная любовь бывает в бульварном романе, путь от нищеты к стабильному достатку честным путем — в волшебной сказке, если все враги повержены, это героический эпос. Исабель Альенде мажорным повествованием «Виолета», к нашему возмущению, нарушает эту негласную логику — нравится нам или нет. Как говорится в «Волке с Уолл-стрит», если собака немного мастифф и немного пойнтер, не значит ли это, что она попросту дворняга… Но ведь не все качества существа определяются его чистой кровью. Многие важные книги стоят на границе между классикой и «чтивом». Например, между романом-воспитанием и «Анжеликой» А. и С. Голон…
Жила-была маленькая девочка, прекрасная и единственная сестра множества братьев, ее отец, умелый биржевой спекулянт, один кормил огромное семейство, выдувая деньги из воздуха — не удивительно, что однажды воздух весь вышел и все окончилось точкой пули. Впрочем, девочку это особо не огорчило — тут же она перешла на попечение брата-адвоката, как и отец, обладавшего даром находить выход даже в замкнутом пространстве. Юная помещица не умела пользоваться ложкой чуть не до возраста конфирмации. Но, благодаря потере состояния и своему новому статусу на территориях индейцев, куда семейство бежало от кредиторов, Виолета научилась сидеть в седле, управляться со скотом, лечить, готовить, преподавать. А главное, стала совсем красавицей, забывшей о своих бесконечных недомоганиях, и вот однажды состоятельный отпрыск достойного семейства… Все зависит от того, как мы смотрим на жизнь, центрируясь на потерях или приобретениях. Как писала Елена Жамбалова, даже выпас коней может быть счастливым воспоминанием, потому что детство на природе прекрасно и здорово. Так и Виолета обладает счастливыми способностями долгожителя помнить только хорошее, любить красоту мира, верить и бороться в эпоху невзгод.
Конечно, в жизни есть и прекрасное, и дурное, однако экзистенция закономерно побеждает распад, иначе мир бы давно погиб; но литература — не жизнь. Постепенно мы понимаем: писательница ставит перед собой задачу уподобить искусство действительности, сохранив ее витальную природу. Да, это не совсем анекдот о двух девочках, откровенно недоумевающих, почему нельзя устроить танцы в доме, где стоит гроб с тетушкой: ведь тетке уже все равно, а замуж выйти надо! Но насколько всепобеждающий оптимизм отражается на выборе читателя — покажет время. Факт, что именно эта жизненная сила, мотивация продолжать, несмотря ни на что, исходит от книги испанки, — неоспорим. Ее послание не косвенное, как, например, антивоенная проза Ремарка содержит гуманистический посыл; оно буквальное — живи и радуйся, пусть мертвые хоронят мертвецов. Слишком прямолинейно для классического текста, чтобы он не соскользнул в массовость? Решать вам. Минимизация пессимистических деталей объясняется и тем, что перед нами «роман комфорт-класса», то есть буржуазная литература. Материальный достаток героев книги защищает их от многого, а читателя — оберегает от «натурализма». Другой вопрос, что повествование о красивых и богатых людях неизбежно подозревается сегодня в эскапизме, а покупательница Альенде видится как покачивающаяся в кресле интеллигентка, желающая забыться от действительности за окном.
«Клуб любителей истины» (социальной темы, «чернухи», «реализма») тоже найдет почву для размышлений по ходу повествования. Ибо, если книга внешне полна чуть ли не животной радостью жизни — рождениями отпрысков, переездами и освоениями новых земель, встречами сердец, бурными чувственными играми, успехом в бизнесе, даже правовыми победами, —
в ней есть и второе дно. Это та скрытая печаль правды, на которой вперемешку сияют пробивающаяся новая поросль и… красивая ложь о прошлом. Иногда Альенде приоткрывает нам, словно отодвигая подол нижней юбки, «то, о чем не говорят и не пишут». Виолета в день свадьбы узнает, что ее умершая мать, героически прославившая род Дель Валье таким количеством отпрысков, вовсе не мечтала о подобной участи — и втайне сохранились ее хитроумные приспособления от нежеланного материнства, теперь передаваемые в строжайшей тайне девушке-наследнице. Невеста осознает: она, на самом деле неважная с ее желаниями и мнением, которые старательно культивировались в ней, как забавное и привлекательное чудо, — лишь игрушка в руках дорогих ей мужчин — брата и жениха. Только неукоснительное следование отведенной светом роли делает ее «хорошей дочкой», «хорошей женой», «хорошей сестрой». Любой шаг за пределы патриархального круга — «противоестественные» желания учиться, работать, защищать свои права, осуществлять свои чувственные мечты с законным избранником — выливается в столкновение с жесткими и чужими людьми, которых она не знала в своем брате и женихе. Казалось бы, все это азбука патерналистского мира первой половины ХХ века, католического консерватизма, в каком-то смысле подобная «идеологическая составляющая» романа банальна. Однако Альенде не заботится об оригинальности, как уже говорилось, ее цель — отразить жизнь такой, как она была. Однозначно, что речь не о феминизированной прозе, писательнице удается балансировать на грани примирения старого и нового миров, не упадая в крайности, что делает роман удобным досуговым чтением для дамы любого возраста и положения. Язык книги, не переходя в ханжество, умело огибает неоднозначные моменты, что расширяет круг ее поклонников. Можно сказать, что в языковом смысле роман старомоден, но изобретателен.
Моему мужу нужна была женщина, столь же самоотверженная в любви, как и он сам, которая разделила бы все его начинания и образ жизни, поддерживала бы его и выражала восхищение, которого, по его мнению, он заслуживал, — а его угораздило влюбиться в меня. Я не могла дать ему ничего из этого списка, но, клянусь, упорно пыталась, потому что считала это своей обязанностью. Я полагала, что так долго и усердно притворяюсь, что в конечном итоге стану той идеальной женой, о которой мечтал мой супруг: лишенной каких-либо собственных устремлений… Для Фабиана это были счастливые годы, поэтому он не мог понять, какая, черт возьми, муха меня укусила и почему однажды я от него ушла.
Основная часть сюжета выливается в типичную мелодраму, вероятно, нередкую в любую эпоху: оба супруга героини по-своему привлекательные, но дурные люди, каждый — на свой лад. Вспоминается современный слоган: «Поменяй парня — разнообразь свои страдания!» Законный муж Фабиан оказывается омоложенной версией Алексея Каренина, готового скорее овдоветь, нежели развестись; летчик, авантюрист и военный Хулиан вынуждает Виолету к стерилизации, дабы многочисленные наследники не осложняли жизнь. Единственный достойный представитель мужского пола, брат Хосе Антонио, предстает чуть ли не смешным. Его неадекватное патриархальной эпохе благородство невыгодно оттеняется одиночеством вследствие пожизненной платонической влюбленности в некрасивую, старую и интересующуюся лишь политикой англичанку, предпочитающую феминизм, коммунизм и скандальную связь с собственной подругой.
Есть в книге и откровенные нестыковки. Заявленная как труд на основе художественных мемуаров матери Альенде (перед нами порой предстает рассказчица, дряхлая остроумная старушка, иронизирующая, что забыла конец поговорки и что происходит между новобрачными), сага содержит «бытовую фантастику». Героиня, имея двух крошечных детей, нового маловменяемого мужа-летчика, судебный процесс с альтернативной версией Алексея Каренина, озабоченная потерянной фигурой и мальчишеским буйством дочери, одновременно руководит крайне прибыльным и успешным риелторским бизнесом. В сущности, обогатив своей деловой сметкой обоих неблагодарных, играющих с ней «по-подлому» супругов, она представляется минимум чудо-женщиной. Финансовые уловки нестабильных в делах, но жадных до капитала жены мужей и крючкотворство закона, то есть все силы официального мира, поддерживают мужчин в их намерении лишить Виолету честно заработанного состояния, дохода и прав. Она в одиночку противостоит всей этой махине власти, поддерживаемая разве что формальной опорой в лице брата. Читатель не может не задаться вопросом, есть ли такие женщины в чилийских селеньях и в природе вообще? А если и есть, могут ли они быть при этом нежными матерями, чудесными хозяйками, милыми сестрами, желанными любовницами американских летчиков? Темный лорд, как известно, никогда не отдыхал, создавая свою армию тьмы, но он был бездетен и крепок здоровьем, кроме того, заботы довольно быстро лишили его всяческой внешней привлекательности. Перегруженность возможностями и достоинствами, увы, сближает героиню с сериальной фигурой, а вовсе не с ведущей дневники особой благородного происхождения.
Еще в начале книги нас посещает предательская мысль о синтезе жанров, мы отмахиваемся, однако ближе к концу уверены — так и есть. Обычная художественная биография, сродни роману-воспитанию, переходит в любовно-авантюрный ключ, почти «сериальный» расцвет личной жизни Виолеты. К финалу же, перешагнув через гангстерский экшн и отступление-новеллу о печальной судьбе Виолетиной дочери-наркоманки, мы имеем политический опус, невольно думая… о романе Максима Горького «Мать». Молодость угасает после 50, и успешная предпринимательница, чуждавшаяся «исключительно мужской сферы», переживает второе рождение благодаря сыну с околосоциалистическими убеждениями. Неожиданный перелом происходит в многоопытной светской даме, повидавшей и войны, и эпидемии, и режимы, успевшей побывать и супругой ученого, и гангстера, и уважаемой, и вне закона, и проектировщицей, и бухгалтером, и успешным продажником. В ней вдруг просыпается маленькая девочка, мечтающая изменить мир. Движение идет из ее внезапно пробудившегося сердца, игнорируя и доводы ума, и все наследие пережитого: подобно Фаусту, она обретает счастье только в мыслях об общем благе.
В наши дни о рассудке женщины возле 60, неожиданно одержимой политическим ражем, не сказали бы добрых слов. Но здесь все иначе: героиня поэтапно, в какой-то смысле идеально, проигрывает все возможные женские социальные роли — и каждую (редчайший дар!) в свое время. Вот она разбалованная дочь предприимчивого помещика, приводимая в чувство суровой гувернанткой (дидактический фрагмент); вот — кружащая головы, легкомысленно вступающая в подходящий брак девушка; затем — охваченная страстью молодая женщина, наконец осознающая преимущества Настоящего Мужчины перед консервативным и, как оказывается, крайне недостойным супругом. К тридцати Виолета узнает счастье материнства от любимого человека, к сорока — восторг быть одинокой и независимой успешной женщиной, способной выбирать себе мужчину, сферу деятельности и страну проживания (роман-эмансипе); к пятидесяти получает гражданские блага официального развода и юридические привилегии владения капиталом и недвижимостью. К шестидесяти, как уже говорилось, она обращается к сфере мудрецов — политике. В 70 — встречает истинную любовь. Мало кому в жизни доводится реализовать себя столь широко, и конечно, на этом пути ждут неизбежные потери, от которых помогает оправиться почти животное жизнелюбие и огромная сила духа… Таким образом, если закрыть глаза на придирки по ходу сюжета, книга складывает как то, что она есть: поэтапная художественная биография знатной наследницы конкистадоров, раскрывающейся и меняющейся вместе со временем. Если кто-то скажет, что она не укладывается в канон, то мы ответим — а разве ХХ век укладывается?
