Филипп Хорват и Ася Михайлова о книге Булата Ханова «Непостоянные величины»
Булат Ханов. «Непостоянные величины». М.: Эксмо, 2019.
Михайлова Ася. Родилась и выросла в Москве. Закончила факультет Международной журналистики в МГИМО. Работала в PR-отделе Гоголь-центра. Слушатель литературного клуба ВШЭ. Будущий прозаик, начинающий с критики.
Страдания юного фарисея
Аннотация сообщает, что роман Булата Ханова «Непостоянные величины» — это история о молодом учителе, который переехал из Москвы в Казань, чтобы преподавать в школе русский язык и литературу. Но уже первая фраза намекает, что здесь что-то не так. “У него были свои счеты с Христом и с фарисеями”— загадочно начинает Ханов и не изменяет себе до последней страницы.
Счеты с Христом сводит главный герой, выпускник МГУ Роман: молодой человек с несоразмерно жизненному опыту драматичным взглядом на жизнь и непомерно высоким чувством собственной инакости. Большую часть произведения Роман страдает и причитает со свойственным юношеству цинизмом об “изуродованном мире” и “иллюзорной реальности”. И хотя в свободное от страданий время Роман действительно учит детишек, “Непостоянные величины” — определенно не роман о школе. Она всего лишь место действия, сцена для авторских рассуждений о скорбной человеческой доле, религии и обществе. Другим персонажам отведены функции статистов. Тут и директор школы, и Максим Максимыч, не в меру просвещенный учитель английского, и встреченный Романом пьяница, и сведенные до единого организма школьники — все они присутствуют в повествовании исключительно для того, чтобы позволить автору порассуждать. А рассуждает он много. Щеголяет начитанностью, приводит собственные религиозные измышления, сетует на проблемы мироустройства. Иногда он передает микрофон главному герою или его окружению и просит их по бумажке зачитать тот или иной пассаж за него.
Постоянные мудрствования превращают роман в трактат. Это негативно сказывается на общей конструкции романа. Сюжет развивается рвано, отдельными несвязанными эпизодами. Автор пробует нелинейное повествование, чтобы ближе к концу удивить читателя неожиданным поворотом, но вместо этого еще сильнее расшатывает и без того нестройную историю.
Отдельного внимания заслуживает главный герой. Он и автор кажутся сросшимся близнецами: разграничить их голоса практически невозможно. Если бы Ханов оставался беспристрастным рассказчиком, возможно, Роман казался бы карикатурой на современную подрастающую интеллигенцию, но вместо этого приходится воспринимать страдальца всерьез. Его театральный цинизм, дидактичность, снобство и крайняя категоричность набивают оскомину еще в первых главах. А чувства, которые вызывают в недавнем выпускнике университета просмотр страниц школьников Вконтакте? Он не просто удивлен, он возмущен тем фактом, что молодежь пьет и курит. Такая снобская наивность не вызывает ничего кроме раздражения. Так же, например, беременность “косолапой, аморфной, безыдейной, безынициативной” восьмиклассницы вызывает у него не сочувствие, а осуждение.
Кроме того, в романе до обидного мало Казани. Хочется вместе с главным героем-москвичом изучить незнакомое место, чужую культуру, порядки, но этого так и не происходит.
Самая сильная часть в романе, ожидаемо, школа. Да, не хватает сильных детских характеров, показательных эпизодов, но хотя бы факты об изнанке учительской жизни, те, что переданы по-журналистски сухо, — интересны.
Сухие описания выигрывают на фоне в остальном тяжеловесного авторского языка. Эта манера передается и его героям: они говорят высокопарно, их голоса звучат неестественно. В одном из эпизодов наш учитель литературы упоминает, что в произведении важны три вещи: деталь, атмосфера, ясное выражение мысли. Иронично, что именно они-то в “Непостоянных величинах” и отсутствуют. Нет ни живых описаний города, ни любопытных мелочей, отличающих учеников друг от друга, ни заземляющих деталей. Атмосферу Ханов изображает нагромождением метафор, которые во многом связаны с личными авторскими переживания, а для читателя пусты. А ясное выражение мысли, как уже было отмечено, самое слабое место “Величин”. Автор постеснялся писать растянутый на книгу псевдофилософский монолог и приличия ради поделил его между похожими друг на друга персонажами и разбавил небольшим количеством событий.
К немногим достоинствам романа можно отнести проступающую временами искренность. В те редкие моменты, когда автор или его герой честно говорят “не знаю”, проглядывает история человека, который пытается осознать себя и мир вокруг себя. Но, к сожалению, Ханов не воспользовался этой возможностью. “Величины” — бесхребетное путешествие по застывшему рельефу авторского мира с претензией на препарирование прогнившей человеческой натуры.
Филипп Андреевич Хорват — писатель, книжный блогер, литературный обозреватель. Родился в 1983 году в Ташкенте Узбекской ССР. Окончил Санкт-Петербургский государственный Политехнический университет по специальности менеджмент и управление. Публиковался в журналах «Новый мир», «Бельские просторы», «Полутона». Живёт в Санкт-Петербурге.
Непостоянство как способ взросления
О современной российской школе глазами учителя (не учеников) в последние годы пишут не так уж часто. Что понятно — неудобная тема, да и о чём писать-то, всё ясно: зарплаты с гулькино пёрышко, дети шалые то ли от ЕГЭ, то ли просто зуммеры, географ до сих пор глобус пропивает с тоски и депрессии, куда мир кОтится…
Книга Булата Ханова, молодого филолога и литературоведа, успевшего поработать в школе, подтверждает нехитрый тезис: года бегут-утекают, а (пост)советская школа в базовых, бытийных формах существования не меняется ни на йоту. Разве что дневники электронные появились, да школьники стали хрустальными — попробуй перегни палку с наказанием, так тут же получишь тройное комбо наездов со стороны и родителей, и директора, и — в критических ситуациях — от районо.
Но внешняя форма школьного производственного романа в «Постоянных величинах» обрамляет куда более, на мой взгляд, важную проблему — проблему взросления самого молодого специалиста. Она важна хотя бы потому, что в столкновении совсем ещё зелёных парней/девушек со своими едва ли не сверстниками (что там пять-шесть лет разницы в возрасте, ерунда) порождают нередко конфликты такой драматической силы, что бегут молодые учителя из школы с глазами, полными ужаса.
Роману Тихонову, лирическому герою «Непостоянных величин», в этом смысле везёт — подопечные хоть и гопники (не все, в некоторых особо хулиганских классах), но гопники-лайт, справиться с ними реально, даже заставить читать книжки при желании можно. Не вспыхивает тревожно-красным и конфликтная линия с коллегами-учителями — разве что Марат Туллпарович, директор, изредка нахлобучивает главного героя, но он всех понемногу песочит и, в общем, по делу.
Конфликт у героя прорисовывается сугубо внутренний, терзаниями разламывающий внутренние убеждения, с которыми учитель отправляется в школу. Если изначально Роман ставит перед собой задачу сделать детей свободными, объяснить им, что такое справедливость, то по мере погружения в будни среднеобразовательной жизни появляются тревожные звоночки. И уже пишет Роман в послании лелеемой, обитающей в дымке туманного далёка избраннице следующее:
«Спешу поделиться открытием: практической пользы от гуманитарного образования нет. А вред есть. Не беда, что оно не учит жизни и не задаёт правильный алгоритм на будущее. Беда в другом. Университет не объясняет законы, по которым действует человек, общество, цивилизация. <…> Опаснее всего, когда тебя напрямую вводят в заблуждение. Как на педагогике, например. Очередная очевидность, ставшая для меня откровением: педагогическое, вне всякого сомнения, словосочетание «трудный подросток» лишено смысла, потому что подростки не делятся на лёгких и трудных. Все они трудные, а некоторые ещё труднее. Простых людей вообще не существует. Простой человек — тот, с чьими тараканами ты имел счастье разминуться».
Тяжёлые прозрения случаются с Романом и в ходе размышлений о долге перед воспитанниками:
«… Тогда получается, что честность приносится в жертву необходимости, которая как раз оправдывает неточности в логике и, что более важно, нарушения морального кодекса. Стоит ли объяснять это детям? Должны ли родители первыми травмировать ребёнка открытием, что мир строится на лжи, что притворство (менее грубое наименование для лицемерия) в малых дозах — качество, без которого в социуме не выжить? Или родители обязаны учить порядочности и честности в надежде, что ребёнок самостоятельно определит момент, когда честность надо в себе погасить?»
Эти непростые вопросы приводят Романа к тем самым «непостоянным величинам», в честь которых и озаглавлено произведение:
«Относительность заключалась и в том, что в школах детям прививали одно, дома — второе, а на улице — третье. Компасы указывали на разные направления и сбивали с толку. Не зная, как поступить верно, ребёнок поступал, как и все.
Роман не считал себя исправным компасом и не лез с советами и наставлениями, чтобы не усугублять и без того очевидные противоречия. С одной стороны, быть педагогом значило твердить о послушании и прилежании, учить детей не перечить, соблюдать дисциплину, быть вежливыми. С другой стороны, Роман не терял надежды вырастить порядочных и честных людей, себе-на-уме личностей. Методы не совпадали с задачами, причём это упущение закладывалось в основы педагогики. Сначала подчинение, затем — в идеале — свобода».
Рефлексия по поводу всех этих непостоянных величин в отношении связки «учитель-ученик» — всего лишь подложка под основную тему книги, подступ к идее взросления самого наставника. Взросление начинается задолго до школьной «карьеры» Романа, в студенческий период его жизни — об этом рассказывается ближе к финалу «Непостоянных величин». С точки зрения композиции это удачный ход, поскольку повествование о взаимоотношениях с девушкой и соседом, бывшим зэком, как бы закрепляет длинную, на полромана экспозицию. Не стоит, пожалуй, расписывать коллизии этих двух тесно переплетающихся конфликтных историй, обойдёмся без спойлеров. Отметим лишь, что вынесенные Романом уроки, кажется, повлияли на его решение выброситься из родительского гнезда и нырнуть в самую гущу школьного чистилища. При этом использованный Хановым приём отправки героя в провинцию с тайным поручением Минобра всего лишь вынужденная сюжетная формальность: писателю нужен некий поворот сюжета, который подстегнёт героя, потому что только отвязавшись от прошлой жизни ты получаешь шанс на исправление ошибок этой жизни.
И возвращение домой, из Казани в Москву, с набором шедевральных банальностей (по меткому выражению критика Анны Жучковой) — это внешняя сторона, она касается именно что разочарования школой. Тогда как внутренне герой готов к обновлению, а начать он планирует с волонтёрской поездки на Алтай, но только после того, как напишет письмо бывшей девушке, страдающей приступами чёрной ипохондрии, завершив его словами: «Живи, пожалуйста, только живи. Я тебя отпускаю». Вот это вот — я тебя отпускаю, способность услышать близкого и родного человека — это ли не маркер взросления?
Прозу Ханова можно было бы и поклевать, есть за что: за довольно небрежный, местами скатывающийся в стилистические корявости стиль, за обилие сложных, дышащих канцеляритом фраз — выписывай, не хочу. Другое дело, что именно в отношении «Непостоянных величин» заниматься этим крючкотворством не хочется. Наверное, потому, что при всех недостатках роман Булата Ханова всё же искренняя попытка молодого человека написать о наболевшем, о пережитом, — о том взрослении, которое все переживают по-своему. Ханов пережил, отрефлексировал через прозу (ладно-ладно, пережил не он, а лирический герой, спрячем автора за эту картонку). Получилось весьма своеобразно, ну так в чём же вина автора — он играет как умеет.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
