Артур Гиваргизов родился в 1965 году в Киеве. С 1968 года живёт в Москве. Окончил музыкальное училище при Московской консерватории по классу гитары. Автор 15 книг стихов. Лауреат премии Самуила Маршака и премии Корнея Чуковского.

Редактор публикации — Александр Правиков

На наших линиях безлюдных

*

Вышел в понедельник погулять,
я уже три дня не выходил,
что-то не хотелось выходить,
надо же, как изменилось всё!
Здесь ходил трамвай, сейчас оркестр
по путям трамвайным. И в метро
тоже ходит вместо поездов
с маршами парадными оркестр.
Стало интересно, а вокзал?
На такси доехал, хорошо,
что такси оркестрами пока
отложили заменять. Вокзал.
Объявление: «С четвёртого пути
отправляется оркестр в Петербург».
Пассажиры строем в Петербург
за оркестром двинулись под марш.

4.33

Мальчику семь, он наказан, не выучил гамму.
Мальчику тридцать, он всё-таки стал пианистом.
Мстить не хотелось, но мальчик же в детстве поклялся:
«Выйду на сцену: Шопена хотите? А хрен вам!»
Публика деньги платила и ждёт, пианист не играет.
Вот она месть. Но спасла положение мама
(мама ходила на все выступления сына),
мама вскочила и стала неистово хлопать.
Публика тоже вскочила,
пример заразителен яркий.
Критик потом написал: «Тишина гениальна.
Скрипнуло кресло, фольга зашуршала украдкой,
кашлянул кто-то — прекраснее музыки нету!
Целых четыре минуты и тридцать секунд. Гениально!»
«Жаль, что минуты, не час», — огорчаются дети.

*

На наших линиях безлюдных
встречаются лесные звери.
Они становятся похожи
на нас, на жителей посёлка.
На пятой повстречали волка,
ну вылитый Сергей Валерич.
— Я думал, вы Сергей Валерич.
— А кто такой Сергей Валерич?
— Участок двести сорок пятый,
Сергей Валерич Парамонов.
— Какие у людей названья
красивые, хочу такое.
Сергей Валерич Парамонов.
А можно мне такое тоже?
— Конечно, можно. Как вам Волков
Евгений Карпыч?
— Превосходно!

*

Есть слова-велосипеды:
дОпОю, ОгО, ОнО.
Есть машины легковые,
например: вОдОвОрОт.
Есть тОварООбОрОты —
фуры. Есть и поезда.
Только надо две ошибки
сделать, чтобы поезда —
пОрОвОзОвОгОнОремОнтный.

*

Страдает клещ: «Я некрасивый,
приплюснутый какой-то я.
И ноги у меня кривые.
И пью какую-то отраву.
Какой-то «Игорь Николаич»
на этикетке. Что за Игорь?
Фамилии нигде не пишут.
И год разлива не указан.
Опять ведь утром будет плохо,
как после Виктора на прошлой
неделе. Ладно, надо каплю
оставить Игоря на утро».

*

Купить на рынке виноград,
повесить на каштан.
Сказать соседу: «Вот смотри,
каштанный виноград».
Пусть догадается сосед
(обычно через час),
что я прищепкой виноград
к каштану прикрепил.
И точно, ровно через час
с соседней дачи крик:
«Да ты, наверно, виноград
прищепкой прикрепил!»

*

Семён Петрович просто опоздал.
Он прибежал в роддом, а сын уже
в четвёртом классе учится. Уже!?
Вот это новость! Ведь жена скандал,
наверное, устроит: «Где ты был?!»
А где я был? Ты знаешь, в гараже.
Могла бы позвонить, сказать: «Уже».
Дай угадаю: Фёдор? Михаил?

*

Уснёт собака навсегда.
И человек. У Хрюши с Филей
уже седая борода.
Спокойной ночи. Ты рептилий
встречал у Чистого пруда?
Они скакнули из воды
на высшую ступеньку сразу.
Да, с Богом. По его приказу.
Ещё не высохли следы.
На мониторе: «Дубль шесть».
Алиса: «С возвращеньем. Здрасьте».
Об этом есть в Экклезиасте.
Ну ты не помнишь! Точно есть.

*

Иду согнувшись, снимаю обочину.
Фильм. Для Марка (это мой пёс).
У Марка опущен обычно нос,
надо каждую червоточину, —
над землёй миллиметра четыре-пять.
Неудобно снимать.
Неудобная поза, болит спина,
лучше на четвереньки.
Как назову? Да просто: «Весна».
Из находок: мелкие деньги,
серёжка, паспорт, бумажный платок,
одноразовые стаканы.
Это артхаус-весна, не поток.
В Канны, конечно. В Канны.

*

Под столом ползёт муравей.
Мимо крошки, по капле чайной.
— Хочешь чаю? Не жалко, пей.
Ты не тот муравей случайно,
что прогнал стрекозу зимой?
Да с улыбочкой! Да с моралью!
Не пустил, ну и чёрт с тобой.
Но мораль-то зачем?! Медалью
наградили тебя потом?
Стал законным авторитетом?
А теперь вот и сам бомжом
под столами шакалишь летом.
Ты не тот? Извини, я вас
друг от друга не отличаю.
Может, выпьем ещё по чаю?
Капучино? Двойной? Сейчас.

*

— Отчего болят суставы
у несчастного меня?
Душат жабы и удавы
разнесчастного меня.
Протыкает рыба-меч,
поднимает птица-смерч
и роняет на брусчатку.
Так ведь это — можно слечь.
— Посмотри, сидит кузнечик
ювелирным образцом!
Шерсть пылится у овечек!
Муравьишки вшестером
нападают на улитку!
Мушка тонет в киселе!
На закатную открытку!
Таракана на столе!..
Понял?!
— Понял.
— Точно понял?
Я продолжу, мне не тру…
— Нет, не надо, я всё понял.
— Всем доволен?!
— Да! Не вру!

*

Голубь пробежал по мокрой глине,
оставляя запрещённый след.
Слово вырезает короед
нецензурное по дереву осине.
В зарослях паук включает сеть,
этим недовольна злая мошка.
Мелочи. Но можно разглядеть,
даже не гуляя, — из окошка.
Из окошка можно в телескоп
или объективом приближая.
СНТ «Месембрия», Эзоп,
Истринский район, начало мая.

Аудио: Артур Гиваргизов читает стихотворение «Голубь пробежал по мокрой глине…»

*

Подумал, написал,
порвал, ещё подумал,
поспал, попил воды,
подумал, написал,
порвал, подумал, сжёг,
открыл окно — проветрить,
не надо было жечь,
вся комната в дыму.
Спустил бы в унитаз
(хорошая идея),
подумал: «Не пойдёт,
в трубе, скорей всего,
сидит специалист
специального отдела
и собирает пазл.
А сжёг — не соберёшь».
Читал, не помню где,
что записи по пеплу
восстановить смогли,
не может быть, хотя…
Нет, лучше не писать,
пусть остаётся в мыслях.
Читал, что есть прибор,
который по глазам…
Подумал: «Если мысль
приходит, не пугайся,
закрой глаза и жди,
когда она уйдёт».

*

Бежит, бежит по полю футболист.
Не по футбольному — картофельному полю.
Он в отпуске, в деревне, но рефлекс —
как выйдет в поле, так бежит к воротам.
Ближайшие ворота в Снегирях,
ворота крайней дачи, километров
семнадцать. На природе отдохнуть
препятствует природа футболиста.

*

Окно соседней дачи и Луна.
Контраст. Такие ламповые стили.
Луну люминесцентной заменили.
На даче джаз (тридцатых, на виниле),
а на Луне, должно быть, тишина,
как в учрежденьи (вроде МФЦ)
закрытом на ночь (см. часы работы).
Два дачника сидели на крыльце
в космического разума венце,
закусывая вечера щедроты.

*

Ну ладно гимн из утюга,
из утюга привычно как-то.
Но вот запели кочерга
с ведром — дуэтом. Ни фига
себе!
Поют!
И без антракта
поют с шести до девяти.
Не знаю, вызвать экзорциста?
Ведро уж очень голосисто.
— Ведро! Сейчас же прекрати!

*

Ежу однажды стало страшно:
«Спина нормально, но живот!»
Ёж превратился в черепаху
(он знал какую-то траву).
Он думал, будет безопасней.
Не стало. Стало тяжелей
физически, такие латы!
Ёж превратился в мотылька.
Как хорошо! Но снова страшно.
Страшнее даже, чем ежом.
Читатель ждёт уже рекламу?
Ну вот, возьми: «Тофизопам».