Владимир Буев много лет является президентом Национального института системных исследований проблем предпринимательства и группы компаний НИСИПП. В качестве эксперта в сфере экономического развития и предпринимательства неоднократно выступал в федеральных электронных и печатных СМИ. В роли пародиста и под своим именем выступать начал в этом году. Ранее под псевдонимом делал попытки писать ироническую и сатирическую прозу на темы истории античного Рима.

«Жди меня, и я вернусь…»

Репортаж из Булгаковского дома с вечера памяти прозаика Владимира Маканина с вручением премии «Голоса»

Вечер памяти классика советской и русской литературы ХХ века прозаика Владимира Маканина с вручением премий победителям первого конкурса «Голоса» его имени открыла в Булгаковском доме хозяйка литгостиной Лола Звонарёва.

Ведущая, охарактеризовав Маканина как «авторитета и интеллектуала, обладающего современным письмом», поделилась личными воспоминаниями о том, что Маканин был любимым писателем её мамы и что они с братом выросли на его художественных произведениях. И когда однажды Лола Звонарева встретилась с писателем на семинаре в Липках, это стало одним из самых ярких событий её предыдущей жизни. В разговоре с Маканиным Лола Уткировна всё время ссылалась на свою матушку и передавала ему её слова о его прозе.

— При более близком знакомстве мы с ним шутили. Я говорила: мол, живу с вами в соседней комнате с вами, ибо мама всё время рассказывала о вас, и я читала вашу прозу. Он мне: Лола, будем перестукиваться. Кокетливо подмигивал. Я счастлива, что Светлана Василенко и Фирдауса Хафизова проявили инициативу и придумали этот конкурс. Ему суждена долгая жизнь.

По словам Звонаревой, конкурс получил очень точное название: в этом чувствуется «память о полифонии Бахтина, ибо каждый из нас, строя свой мир, слышит в нём голоса близких, друзей, врагов». Хозяйка литгостиной пригласила выступить первого секретаря правления Союз российских писателей Светлану Василенко с рассказом о возникновении замысла конкурса, его номинациях и «месте премии в пёстром реальном мире современной России».

Светлана Василенко отметила, что с Маканиным они знакомы с 1978 года: она «ходила за ним, как восточные ученики ходят за восточным учителем, потому что все его фразы были изысканными афоризмами». Иногда ей хотелось слушать их как стихотворения. По мнению Василенко, Маканин и прозу писал как стихи: «каждая фраза была уникальной». Как это ни парадоксально звучит, писателю «помогала математика, которая близка к поэзии; его интеллектуальное поэтическое видение мира создало столь необычную прозу». Когда еще в далекой юности Василенко читала его роман «Портрет и вокруг», то изумлялась словесной вязи и психологичности. Она читала его тексты прямо во время лекций в Литературном институте и «над каждой фразой смеялась не потому, что та была смешная, а от радости: потому что проза была великолепная, превосходная». Маканин в тот период ещё не был столь известным, каким стал позже, поэтому среди сокурсников ходила шутка: дескать, «с ума сошла: у всех любимые Лев Толстой и Достоевский, а у этой дурочки Маканин». Потом в «Нашем современнике» вышел его рассказ «Ключарёв и Алимушкин» (тогда вся деревенская проза публиковалась в «Нашем современнике», а городская — в «Новом мире»), который «сделал его знаменитым на всю литературную советскую страну». В те времена, напоминает Василенко, «все были изысканным читателями, ибо чтение было самым главным занятием не только для интеллигенции, но и для рабочих, крестьян, служащих, все упивались чтением».

Когда Василенко училась на первом курсе Литинститута, то слушала его лекции. Он казался ей «таким жизнерадостным, таким даже плотоядным». Она сидела на лекциях и краснела — так была влюблена в его прозу и часто смотрела на его портрет в книге. А через несколько лет, когда Василенко уже закончила Литинститут и сама работала в приёмной комиссии (а Маканин «принимал группу в вузе») они подружились.

— Я тогда лично увидела, что это кладезь ума, кладезь таланта, кладезь всего. Мы постоянно беседовали. Жаль, что я не сохранила все его афоризмы.

По молодости всегда кажется, что жизнь большая и что человек будет жить вечно, и ты тоже сможешь с ним общаться целую вечность.

— Маканин работал, как машина. Ученые привыкли работать в отличие от нас, писателей-тунеядцев, — пошутила выступающая: — Он ощущал себя историком нашего времени, выводил формулы нашей жизни. Каждый его рассказ был формулой. Вот, к примеру, «Пиковая дама» Пушкина — это тоже формула нашей вечной жизни, а у Маканина — формула того исторического отрезка, в котором он жил.

Василенко напомнила о «плеяде сорокалетних» советского периода, куда входили «совершенно разные люди: и Проханов, который сейчас занимает совсем другую литературную и политическую нишу, и Маканин, и Курчаткин, и Бондаренко». Выступающая охарактеризовала их «такими «непонятными писателями, которые не писали соцреализм», это была «другая литература».

— Сейчас бы им всем (кто-то жив, кто-то нет) исполнилось далеко за 80 лет и даже под 90. Они принесли в советскую литературу современность, чего не было. Один рассказывал о деревне, другой о городе. Маканин выбрал себе нишу среднего интеллигента из НИИ, — говорит Василенко.

По её мнению, Маканин пронес через всё своё творчестве любовь к маленькому человеку («к современному Акакию Акакиевичу»). Роль Маканина в литературе «становилась все больше и больше». Его романы «Андеграунд, или Герой нашего времени» и «Асан» стали новым достижением, но это был уже «другой логос». Маканин перестал быть «вышивателем фразы». В его текстах не стало прежней музыки, новая музыка стала «карябающей». Василенко спрашивала у Маканина, почему так? Писатель отвечал: потому что новая действительность такая.

— Когда можно было вязать крючком, он вязал. Когда современность стала трещать по швам, когда произошел распад Советского Союза, когда прошла чеченская война, — в общем, когда случилось вот это всё, он стал новым инструментом [соответствующим духу времени] рассказывать о том, что происходит.

Василенко объяснила, почему они «сошлись с Фирой»: потому что она знала Владимира Семеновича, училась у его мамы Анны Ивановны, учителя русского языка и литературы». Поскольку «у сорокалетних [того периода] ещё нет своей премии», они решили организовать первую конкурс в память о тех своих наставниках, которых читали и с которыми дружили. Работ на конкурс пришло «потрясающе много», поэтому читать и много спорить пришлось «почти целый год и вот, наконец, дочитали до конца».

Лола Звонарёва напомнила, что Фирдауса написала трогательные воспоминания о Владимире Маканине, которые были опубликованы в журнале «Литературные знакомства».

— Очень многие писатели нашего поколения — учительские дети. Моя мама тоже преподавала литературу, — сделала ремарку хозяйка литгостиной.

Фирдауса Хазипова рассказала, что она хорошо знала всю семью Маканиных, в 7 классе пришла в класс к маме Владимира Маканина Анне Ивановне учиться русскому языку и литературе. Семья у Фирдаусы была сложная, поэтому Анна Ивановна взяла над девочкой шефство и «просто полюбила». В 7 классе Анна Ивановна говорила ей: «Странная ты девочка», а в 8 сказала: «Я люблю тебя, Фира». По словам Хазиповой, Анна Ивановна была «прирожденной матерью, в ней столько нежного: она была завучем начальных классов и с маленькими детьми была как мать». Отец Владимира Маканина был строителем: в 1952 году (когда родилась сама Фирдауса) семью Маканина послали в Уфу на строительство завода синтетического спирта. Самого Владимира Маканина выступающая впервые увидела, когда ей было 15 лет и она пришла домой к Анне Ивановне («Я вообще хвостиком за ней ходила»). Фирдауса вспомнила, как зашла в квартиру, стоит на пороге и стесняется пройти. Увидела сидящего «молодого человека с усиками лет тридцати». Анна Ивановна говорит ему: мол, познакомься, это Фира. Он встал посмотрел на девочку, она застеснялась и к нему не подошла. При этом она «уже знала, что он большой писатель», потому что в 1965 году прочитала в журнале «Москва» (Анна Ивановна приводила её «в учительскую библиотеку») его первый роман «Прямая линия» и они вместе с Анной Ивановной его обсудили. Когда обсуждали один текст, Анна Ивановна «сказала, что в следующем году ожидается второй роман и предположительно будет называться “Безотцовщина”…» (действительно повесть с таким названием вышла). Со слов Хазиповой, Анна Ивановна очень любила детей, у неё были сыновья, а вот дочери у неё не было, поэтому она воспринимала Фирдаусу как дочку, а её сыновья относились ко девочке как к сестре. Знала Фирдауса и другого сына Анны Ивановны Геннадия, у которого «была своя математическая школа в Руане во Франции». Когда она поехала в автобусный тур по Франции, то позвонила ему: ей было «трогательно, когда он стал объяснять, что и как, и когда беспокоился, чтобы не простудилась».

По рассказам Фирдаусы, третий самый младший сын Анны Ивановны «родился через 12 лет после двух погодок»:

— К сожалению, над младшим Павлом природа зло подшутила, — говорит Фирдауса и как будто поправляется: — Неудачное слово. У Анны Ивановны был отрицательный резус-фактор. Владимир и Геннадий проскочили, а Павел — даун. Был период, когда Анна Ивановна возвращалась из Москвы в слезах. Она тогда уже очень сильно болела. Никогда не рассказывала о проблемах. Потом я узнала, что и у Владимира были большие проблемы со здоровьем, и Геннадий давно на гемодиализе, но самое страшное — у Павла.  Вот отсюда у Владимира появился роман «Андеграунд», который Анна Ивановна не могла читать спокойно. Я видела Павла, видела Владимира, который был очень заботлив к братьям, к родителям.

В 1999 году Фирдауса приезжала в Москву по направлению республиканской газеты, чтобы взять три интервью: у Владимира Маканина, Тома Клайма (был такой известный и модный модельер, тоже родом из Уфы) и у бывшего первого секретаря обкома компартии Башкирии Зии Нуриева. По её словам, «самая шикарная встреча была с Владимиром: мы друг другу понравились настолько, что на следующий год он приехал в Уфу на форум интеллигенции и обзвонился, чтобы обязательно меня туда пригласили». В тот момент «весь дом печати на уши встал: Фира, возьми интервью у Маканина». Владимир Маканин в тот период интервью принципиально никому не давал. Фирдауса у него спрашивала: «Володь, а почему?» Он отвечал, что если начнешь говорить, то так и будешь болтать всё время. Рассказывая об этом Фирдауса экспрессивно махнула рукой. По её мнению, у Владимира Маканина характер был больше от отца, чем от матери. Конкурс имени Маканина Фирдауса «затеяла в память об Анне Ивановне Маканиной» и очень рада, что Светлана Владимировна Василенко «взяла конкурс в свои руки и сделала его международным».

* * *

Началось оглашение победителей и вручение премий. Поначалу были названы дипломанты конкурса по всем номинациям:

• Беккин Ренат «Избранные рассказы» (г. Санкт-Петербург);
• Вайсман Игорь «Свидание» (Уфа, Башкортостан);
• Валевский Анатолий «Аристократки» (г. Усинск);
• Николаенко Александра «Доказательство Дятлова» (г. Москва);
• Оганджанов Илья «Феличита» (г. Москва);
• Шаталова Ирина. Оттенки зеленого (г. Липецк).

Попутно Фирдауса пояснила, что в номинации «Критика» 16 авторов, приславших на конкурс 18 работ. Из них 6 работ были посвящены творчеству Маканина.

В номинации «Проза» участвовали 148 рассказов. Несколько участников «вылетело из-за нарушений положения о конкурсе, но мы все равно оставили» (хотя, по словам выступающей, «это минус большой»).

Из дипломантов на сцену вышел только поэт Илья Оганджанов, остальные не смогли прийти или приехать из других городов. По словам Лолы, подборка Оганджанова готовится сейчас для публикации в «Литературных знакомствах».

Илья пошутил, что даже не заметил, что с момента объявления конкурса прошел год и прочитал свой стих: «Полночь. Шелестят страницы. / За окном снежок. / Хлеба покрошу синице. / Напишу стишок: / о коротком вечном лете, / о бескрайней мгле, / как взрослеют быстро дети, / чтоб уснуть в земле. / Напишу, перечитаю — / всё перечеркну. / …Мать проводит, причитая, / сына на войну…»

Далее в обратном порядке стали оглашаться победители в номинации «Критика». 3-я премия была присуждена Владимиру Бодрову за «Акустический аспект повестей В.Маканина», Вячеславу Михайлову за «Божий эскорт в “Андерграунде…” В. Маканина» и Людмиле Суровой за «Неприговорённый мир (о прозе Л. Сергеева)».

Вторую премию в этой номинации получили Ксения Незговорова за «Особенности организации метатекста в прозе В. Маканина» и Константин Комаров за «Дорогу, зацепленную за небо».

Первую премию жюри присудило Екатерине Ивановой (Е. Федорчук) за «Жало жалости».

Из выступлений лауреатов-критиков:

Екатерина Иванова (Федорчук): «Я знала Маканина по старым Липкам, это 2004 — 2005 годы. На его встречах с молодыми литераторами всегда был аншлаг. Литераторы — люди не очень дисциплинированные и часто с мероприятий сбегали. Вот с Маканина не сбегали никогда, слушали и воспринимали с огромным теплом. То, что он рассказывал, было на вырост. Маканин был человеком демократичным. В Липках была большая столовая, и он всегда вставал эту очередь. Ему говорили: зачем, это не по чину. Он отвечал: я хочу стоять рядом с молодежью, хочу быть с народом. Я сама из Саратова. Маканин приезжал в Саратов и выступал в музее Федина, вообще был большим другом нашего города. Что касается его произведений, то наше поколение (я во всяком случае) начало читать его как раз с «Андеграунда». То есть с тех произведений, которые карябающие и жёсткие. Но для меня это было абсолютно точное отражение нашего времени и того, как мы его чувствуем. Ещё обучаясь в вузе на филфаке, мы очень любили этот роман, обсуждали его как горячие новости. А то, что перипетии романа имеют биографическую основу, я не знала, узнала только сегодня».

Ксения Незговорова: «Я начала знакомство с творчеством Маканина в 2015 году, когда писала курсовую работу. Научный руководитель предложила почитать роман “Андеграунд, или герой нашего времени”. Я проанализировала литературные аллюзии, или реминисценции. Защитила бакалаврскую, а потом и магистерскую, изучала другие его произведения, они запали мне в душу. Когда узнала об этом конкурсе, поняла, что нужно участвовать. Сейчас я работаю учителем русского языка и литературы в Ярославле. Стараюсь, чтобы молодое поколение знало имя этого прекрасного человека и писателя и изучало его творчество».

* * *

В обратном порядке были оглашены и победители премии в номинации «Проза».

Третье место жюри присудило Виктории Беляевой за рассказ «К маме» (Ростовская область, Аксайский район, посёлок Темерницкий) и Олегу Глушкину за рассказ «Так начиналось» (г. Калининград).

Беляева до Булгаковского дома не добралась, а за приболевшего Глушкина награду получил его ученик, пообещавший, что скоро будет в Калининграде, награду виновника торжества передаст и подробно расскажет, как проходило вручение премий.

Вторая премия этой номинации была присуждена двум москвичам: Николаю Железняку (рассказ «Что дальше?» и Марии Косовской («Птица»).

Получив слово, Николай Железняк начал с шутки: «Я всегда люблю пугать: мол, сейчас прочитаю рассказ». Однако потом смилостивился над почтенной публикой: «Нет, не буду. Стихов тоже читать не буду. Рад, что мой рассказ заметили».

Оказалось, что мама у Железняка тоже была учительницей русского языка и литературы: «так что в этом что-то есть». По его словам, нынешний конкурс посвящён человеческим взаимоотношениям и «нет ничего интересней, чем человеческие отношения: об этом все мы пишем вне зависимости от того, какую форму или жанр выбираем».

Мария Косовская в премиальной речи отметила, что читала маканинский «Андеграунд» в 1996 году. Она в то время только приехала в Москву, было ей 18 лет, и жила она в общаге:

— Общага, абсолютно неустроенная жизнь и этот «Андеграунд». Я помню, как его читала. Одна, закрывшись в комнате. Кто-то бродит по коридорам, кому-то выламывают двери, — Мария изображает это мимикой на лице и взмахом одной руки, ибо другой она держит диплом): — Кто-то всё время к кому-то стучится, бьются стекла. В 90-х общага была страшным местом. И я читаю про героя, который тоже живет в общаге. Конечно, я не понимала книгу тогда. Думаю, что сейчас пришло время её перечитать и всё понять.

Две первых премии получили москвичка Рада Полищук (за рассказ «Зига и Зигфрид» и Арсен Титов из Екатеринбурга («Март»).

Титов на вручение прибыть не смог, но через Светлану Василенко передал всем привет.

Рада Полищук отметила, что Маканин — это «имя, слово и смысл, который мы вместе с ним и благодаря ему пытались понять». У Рады, по её словам, мама не была учительницей русского языка и литературы, но зато была сестра-филолог, от которой выступающая впервые и услышала про Маканина. А когда она начала читать произведения писателя, то полюбила его не за «что», а за «как»: «вязь слов необыкновенная». Книги и тексты Рады входили в шорт-листы разных премий, но сама она никогда ничего на конкурсы не посылала. Но вот год назад супруг Рады (писатель- фантаст) нашел в фейсбуке объявление о маканинском конкурсе, «и мы вздрогнули, подпрыгнули и решили, что сами пошлём свои рассказы».

Светлана Василенко вручила лауреатам первых премий сертификаты на стипендию Союза российских писателей и Министерства культуры — возможность за счёт стипендии выпустить свои книги в 2026 году («но если успеть собрать необходимые документы, то можно и в 2025-м»).

Далее выступили гости-поэты и просто гости литгостиной, в том числе из других городов.

Предоставляя слово Геннадию Калашникову, Лола Звонарева напомнила, что в её недавно вышедшей книге статей, рецензий и бесед «На берегу словесной реки» (68 рассказов о писателях) есть два текста, «посвященных этому поэту и его блистательной поэзии». Один из этих текстов был написан ещё 40 лет назад, второй — в наше время, и вот тексты встретились под одной обложкой.

— Геннадий работал прежде ответственным секретарем «Литгазеты», писал прекрасную прозу и статьи, — напомнила хозяйка литгостиной и процитировала строки из его книги «Ладонь»: «Вся суть поэзии — касанье, / она не зеркало — ладонь… // Рука касается предметов / неодинаково совсем».

— После таких дифирамбов просто онемеешь, — пошутил Геннадий Калашников и вспомнил «былое»: — Одно время я действительно крутился в литературной жизни «Литературной газеты» и «Литературной России», всех видел и всех знал. Видел, конечно, и Маканина, но так получилось, что контактов с ним практически не было.

По словам Калашникова, один раз зимой было совещание под Ярославлем, и он попал в компанию (по вечерам собирались в номерах отеля и разговаривали), где оказались Маканин и Диана Тевекелян, главный редактор издательства «Слово», «женщина умная».

— Тевекелян сказала какую-то фразу, и Маканин напрягся, — вспоминает Калашников: — Я вот сейчас рассказываю и понимаю, что у меня нет той изюминки, потому что я забыл маканинскую фразу, прозвучавшую в ответ. Маканин поправил Диану, и она сказала: вот вы всегда находите более точное слово! В этом доблесть писателя — найти самое точное слово, самое-пресамое. Он это умел, поэтому был одним из самых известных и читаемых прозаиков своего времени. Хорошо, что Союз писателей старается, чтобы это имя не было забыто. Может быть, после премии всколыхнётся интерес хотя бы в нашем узком кругу.

Калашников прочитал своё стихотворение: «Ветер снова несет в никуда / облаков кучевые одонья, / и трепещет поверхность пруда / под его ледяною ладонью. / Это пруд, это лист с желтизной, / здесь воды опускаются веки. / Это все остается со мной / и уходит куда-то навеки. / Тихо кто-то листвою шуршит / и торопится следом за мною. / — Не спеши, — говорю, — не спеши… / Обернусь — никого за спиною».

—  Ну что ты? А «Жди меня»? — шутит Светлана Василенко.

Смех в зале и выкрики с продолжением известной симоновской строки «…и я вернусь».

Смеющийся Калашников повторяет «И я вернусь…» и переспрашивает: «Последний трамвай, да?». Василенко кивает: именно этот стих она имела в виду, отсылая аллюзией к знаменитому симоновскому стихотворению «Жди меня, и я вернусь, только очень жди». Геннадий читает:

Последний трамвай, золотой вагон, его огней перламутр,
и этих ночей густой самогон, и это похмелье утр,
как будто катилось с горы колесо и встало среди огня,
как будто ты, отвернув лицо, сказала: живи без меня, —
и ветер подул куда-то вкось, и тени качнулись врозь,
а после пламя прошло насквозь, пламя прошло насквозь,
огонь лицо повернул ко мне, и стал я телом огня,
и голос твой говорил в огне: теперь живи без меня, —
и это все будет сниться мне, покуда я буду жить,
какая же мука спать в огне, гудящим пламенем быть,
когда-то закончится этот сон, уймется пламени гуд
и я вскочу в золотой вагон, везущий на страшный суд,
конец октября, и верхушка дня в золоте и крови,
живи без меня, живи без меня, живи без меня, живи.

Хозяйка литгостиной приглашает выступить еще одного члена жюри, с которой они познакомились, когда Лола Уткировна работала в «Литературной учебе».

Поэт, прозаик, лауреат многих премий, ведущий литературной гостиной в ЦДЛ Ольга Харламова, по её словам, очень любит короткие рассказы. Когда она начала читать Маканина, то ей понравилось именно то, что «в небольшом объеме всё сказано: краткость, но в то же самое время глубина, такие ассоциации возникают, когда его читаешь». В свое время на неё это произвело столь большое впечатление, что она «просто охотилась за этими рассказами: ещё, ещё, еще, он же тогда много печатался в журналах», а отдельного сборника у Харламовой тогда не было. То, что Ольга когда-то станет членом жюри маканинской премии, она не могла себе вообразить. Ей самой хотелось принять участие в этом конкурсе, но не получилось, так как стала членом жюри.

Ольга прочитала два своих стихотворения: «Книга» («Прочитана книга, закрыта. / Ах, если бы верить и знать, / что жизни раскатанный свиток / возможно по новой скатать!..») и «Дом с трубой» («Дом с трубой, кошка, бабушка, грядки, / в палисаднике сохнет бельё. / Жизнь дворовая — салки и прятки. / Будни — праздники, детство моё»).

Детский писатель-прозаик и автор взрослых юмористических/иронических произведений Ирина Миронова, представляющая белорусский и российский союзы писателей, выразила удовлетворение от того, что в России сейчас много конкурсов, в которых участвуют поэты и прозаики из-за пределов России (например, из Германии и Белоруссии), которые любят русский язык. Ирина рассказала также о белорусских конкурсах для писателей, пишущих на русском языке («очень много церковных конкурсов, по результатам которых выходят хрестоматии для воспитания благородства нашего подрастающего поколения»).

Прозаик и художник (мастер монументальной/фресковой живописи) Марина Попова, представляющая «не только Москву, но и Канаду», рассказала, как первый раз опубликовалась в журнале «Знамя», где состоялась и первая выставка её картин. Но хозяйка литгостиной напомнила Марине, что её первая публикация состоялась-таки в «Литературных знакомствах».

—  В 30 лет, когда я уехала из родной страны в Канаду, вдруг выяснилось, что все вокруг говорят по-английски и по-французски. Я английский знала, но читать по-английски было лень. Поэтому в Канаде я на Славянском отделении прочитала все полки с литературой по-русски, хотя до Маканина у меня дело тогда не дошло. В каком-то смысле переехав обратно в Россию, я стала наполнять себя современной русской прозой. Поэзией тоже, но больше прозой. Потом неожиданно сама стала писать. Я не знала, куда я иду. Я знала, что иду к Лоле. Радостно, что вы все тут друг друга поддерживаете и объединены одним писателем Маканиным. У вас коллектив, которого я была лишена в своей жизни. В издательстве ОГИ в прошлом году у меня вышла книга рассказов «Поцелуй куниц на МЦК», —  Марина достала из котомки и продемонстрировала слушателям большой фолиант: —  Картинка на обложке тоже моя, её использовали для оформления книги.

В общем, выступающая, видимо, намекала на то, что теперь будет читать Маканина.

Президент Фонда поддержки детской литературы «Надежда» Надежда Кузнецова из Оренбурга призналась, что творчество Маканина для неё — это «неизведанная страница», поскольку, будучи детским писателем, она «находится в другой параллели жизни».  Но тем не менее президент-писательница оказалась здесь неслучайно, потому что хорошо знает город Орск Оренбургской области, где родился Владимир Маканин. По словам Кузнецовой, недавно этот город прославился тем, что «стал антигероем России»:

—  Был паводок, всё затопило, город разрушился и из-за халатности до сих пор никак не восстановится. Писатели чувствуют будущее. Неспроста в книге Маканина есть антигерой, антилидер.  Маканин выходец из того края, который сейчас лидирует с оценкой минус — в этом есть элемент провидения. Интересно наблюдать судьбу великих людей, которые родились в неблагоприятных далёких краях. Вот Маканин по образованию математик-физик и вдруг в нём откуда-то берется удивительная душевная сила, мощный зов. И он следует ему и становится великим писателем с огромным авторитетом, хотя этому не было никаких предпосылок, удобных ситуаций, а наоборот всё «анти-». Всё мешало, и вот вопреки всему мы получаем такого великого человека. Когда анализируешь такие биографии, это всегда вдохновляет. Это когда человек слушает голос своего сердца, зов души, идёт и просто делает. Здорово, что есть такая премия. Думаю, что не многие люди моего поколения знают Маканина, но вот через эти премии мы открываем для себя новые имена. Премия выдвигает на первый план не только литературное творчество, но и биографическую составляющую. Никакие произведения от хорошей жизни в тепле и достатке не рождались…

Лола Звонарева в этот момент замечает:

—  Лев Николаевич Толстой.

Смех в заде.

Надежда Кузнецова с улыбкой реагирует:

—  Есть такие редкие исключения.

Светлана Василенко напомнила, что Геннадий Маканин (брат Владимира) в своей юности писал художественную прозу, а будущий большой писатель Владимир Маканин, напротив, не писал, а был хорошим математиком. Потом роли братьев поменялись: «Геннадий стал хорошим математиком, а Владимир Семенович вдруг стал писать». Василенко «тогда была помешана на прозе»: «божественным» для неё была не поэзия, а проза. Однажды она спросила Владимира Семеновича: дескать, почему брат бросил писать прозу, было бы два Маканина? Владимир Семенович ответил: «прозу пишут ненормальные люди, ведь прозу писать не нормально».

—  Я так посмотрела на него и в общем с ним согласилась, —  резюмировала Василенко.

Лола Звонарёва уточнила детали, касающиеся «трагической ситуации» в семье Маканина: Владимир однажды попал «в сильную автомобильную катастрофу», после которой у него был поврежден позвоночник. Поэтому писатель «ходил, всё время держась прямо».

Хозяйка литгостиной вспомнила также, когда один из бывших руководителей центра русской культуры в Польше, где она часто бывала, и нынче руководитель общества друзей с поляками сказал: мол, давайте закроем общество, поскольку с этой страной сложные отношения. Лола Уткировна считает это неправильным:

—  Мы настаиваем на том, что литература должна помогать наводить мосты. Я очень рада, что на вечере присутствует переводчик польской поэзии Алла Чучина, которая всегда представляет каких-то новых поэтов. Хочется, чтобы и польская славянская речь у нас звучала. Уверена, что настанут времена и мы снова будем проводить литературные встречи, конференции и культурно-образовательные чтения в Польше, как когда-то проводили их в Гданьске, Сопоте, в Варшаве.

Алла Чучина познакомила слушателей «с великолепной поэтессой Ренатой Цыган, которая откликнулась на общее горе, когда разбился самолёт с хором Александрова:

—  Это произошло в декабре накануне европейского Рождества, и я в тот же год перевела её стихотворение «На канун Рождества»: «Там на небе артистов не хватает наверно. / Не поёт никто Богу. Где ж ты ангелов хор? / Не играет Цецилия на органе небесном, / И святые прервали в небе с ним разговор…»

Представляя «постоянного друга гостиной» Григория Певцова (у которого мама тоже учитель литературы, завкафедрой в пединституте, специалист по Горькому), Лола Звонарёва рассказала, как однажды они «приехали в командировку в какой-то маленький азербайджанский уголок, и вдруг выбегает женщина и говорит: вы сын Певцовой? это изумительная женщина, я её студентка, она меня воспитала». В другой раз они «приехали в Рязань, выбегает доктор наук: вы сын Певцовой? ситуация почти повторилась».

Поэт Григорий Певцов продолжил ностальгировать, вспоминая те приятные жизненные эпизоды:

—  Было трогательно, когда начальник департамента культуры в местном муниципалитете рассказывала, как она приходила на лекции моей мамы. На подоконниках сидели студенты, потому что мест не хватало: разные преподаватели бывают в вузах. Я горжусь тем, что моя мама была и моим первым учителем русского. Россия — больше, чем страна, это стихия, она держится на женском начале.

Григорий посетовал на несчастья польских и болгарских друзей-филологов, которые «посвятили себя русской литературе» и которым в их странах нынче тяжко. Сделав реплику, что на вечере «мелькнула рождественская тема», поэт «по мотивам Питера Брейгеля» прочитал свои стихи, посвященные Рождеству (на этом вечер завершился):

Голландский пейзаж в моём окне
И парусами вьюг за кромкой неба.
Там в сладких звуках южного напева
Остановилось время в вышине…

 ….

Брейгеля охотники по склону,
Застыв в остановившемся мгновенье,
Спускаются с собаками. Вдали
На глади ледяной резвятся дети.
И вечные застывшие деревья
Протягивают руки к небесам…

P. S. Учредитель Международного литературного конкурса имени В. С. Маканина «Голоса» — Союз Российских Писателей. Председатель жюри конкурса — Светлана Василенко. Союз Российских писателей благодарит дочь В. С. Маканина — Екатерину Владимировну Маканину, Культурный центр «Дом Булгакова» на Б. Садовой, Литературную гостиную Лолы Звонаревой, членов жюри, кураторов конкурса: от Республики Башкортостан — Фирдаусу Хазипову, от Москвы — Ольгу Харламову за участие в организации и проведении.