Владимир Буев много лет является президентом Национального института системных исследований проблем предпринимательства и группы компаний НИСИПП. В качестве эксперта в сфере экономического развития и предпринимательства неоднократно выступал в федеральных электронных и печатных СМИ. В роли пародиста и под своим именем выступать начал в этом году. Ранее под псевдонимом делал попытки писать ироническую и сатирическую прозу на темы истории античного Рима.
«И я хочу в Бразилию к далёким берегам…»
Репортаж из Булгаковского дома
«За последние два года бразилец Астьер Базилио успел так хорошо влиться в российскую литературную жизнь, что представлять его уже не нужно», — такими словами Андрей Коровин открыл в Булгаковском доме очередной поэтический вечер салона своего имени. Необычность нынешнего заключалась в том, что он не был творческим вечером поэта или прозаика, презентующего только свою новую книгу или собственное творчество (хотя и то, и другое, конечно, было). Сценарий вечера включал три постоянно пересекающихся линии:
- Чтение поэзии современников и одновременно друзей Астьера на русском с переводом на португальский: друзья-поэты Анна Трушкина, Григорий Медведев, Илья Оганджанов читали свои русские оригиналы, а Астьер — их португальские версии;
- У Астьера вышла книга с его переводами на португальский поэзии Маяковского. На вечере опять же его друзья читали оригиналы, а Астьер – переводы на свой родной язык;
- Гвоздём вечера была читка стихов русских/советских поэтов «от Державина до Высоцкого», в которых есть упоминания о Бразилии, аллюзии к ней, бразильские образы, символы, метафоры и т.д.
Чтецы чередовались и каждый успел выступить по несколько раз.
Вечер открылся стихотворением Державина «Вельможа», где есть слова «Не перлы перские на вас / И не бразильски звезды ясны; / Для возлюбивших правду глаз / Лишь добродетели прекрасны». Стих известнейший, но скажите, кто прежде замечал в нём обращение к «ясным бразильским звёздам»? В этой связи у участников моментально возникла аллюзия к португальскому «Державину», который заметил самого знаменитого поэта Бразилии Аделию Праду, «живущую где-то в горах»: она «прошла пушкинский путь», в её стихах, по мнению Астьера, «вначале всё просто [всё в тумане], потом раз – и чудо!». «Дай бог, дотянем её подборку до “Нового мира”…» — сделал ремарку Илья Оганджанов, переводивший бразильянку на русский.
Логика подсказала, что самое время прочитать Пушкина «С португальского». Это вольный перевод с французского «нашего всего» стихотворения «Recordações» («Воспоминания») бразильского поэта Томаса-Антонио Гонзага (португальского Пушкин не знал, поэтому переводил с перевода). Дуэт Татьяны Карпеченко (на русском) и Астьера Базилио (на португальском) с задачей справился великолепно. В эти мгновения по комнате Булгаковского дома активно курсировал Кот… нет не Базилио, а Бегемот.
По словам Астьера, в Бразилии чрезвычайно популярен Маяковский («самый издаваемый»). Прямо так и заявил: «Это наше всё». Первой цитатой Астьера из Маяковского было: «Говорят, / где-то / — кажется, в Бразилии — / есть один счастливый человек!»
Нина Дунаева отметила, что в своём «Гимне учёному» Маяковский был очень недобр. Правда, не к Бразилии, а к некому ученому, у которого нет «ни одного человеческого качества» и который «с головой, откусанной начисто трактатом “О бородавках в Бразилии”…»
Полина Кузнецова, побывавшая в разных регионах этой страны Латинской Америки и мечтающая издать антологию бразильской поэзии, прочитала стихи Киплинга в вольном переводе Маршака «На далёкой Амазонке», после чего зазвучала аудиозапись этой же песни (музыка В.Берковского и М.Синельникова): «Суда уходят в плаванье к далеким берегам. / Плывут они в Бразилию, Бразилию, Бразилию. / И я хочу в Бразилию — к далеким берегам… Но в солнечной Бразилии, Бразилии моей / Такое изобилие невиданных зверей…». Певцов-исполнителей никто не опознал. Ведущий салона заметил, что автор музыки Берковский, с которым Андрей был знаком лично, пел её душевней, нежели исполнители, которых мы только что услышали.
Далее Маршак зазвучал своим оригинальным голосом (не переводом Киплинга). Полина прочитала его стихотворение «Почта», а Астьер Базилио — его перевод на португальский:
Швейцар глядит из-под очков
На имя и фамилию
И говорит: — Борис Житков
Отправился в Бразилию!
Под пальмами Бразилии,
От зноя утомлён,
Шагает дон БАЗИЛИО,
Бразильский почтальон.
Понятно, что на словах «шагает дон Базилио» смех зала был гарантирован.
Андрей Коровин прочитал выдержки из стиха Михаила Кузмина (первого в России мастера свободного стиха) со словами: «В тени бразильской Бросельяны / Сидели девушки кружком, / Лиловые плетя лианы / Над опустелым алтарем».
Астьер заметил, что ему очень хотелось бы перевести Высоцкого, но не получится: слишком много в его текстах игры слов и многозначности. Татьяна Карпеченко прочитала футбольный стих Высоцкого «Комментатор из своей кабины» про великого бразильского футболиста Пеле, крем-брюле, Тостао и Жаирзинио, про Мура, который «здесь не выбрался бы из МУРа», после чего зазвучала (в аудиозаписи, конечно) песня в исполнении автора.
Нина Дунаева прочитала стих эмигрантки Марианны Колосовой «Всюду», заранее извинившись перед почтенной публикой и не преминув заметить, что «это минутка stihi.ru в варианте 1930 года». Бразилия в стихе прямо не упоминалась, но аллюзии и метафоры, по мнению Астьера, в стихе точно бразильские.
Андрей Коровин прочитал фрагмент из автобиографической «Поэмы без предмета» поэта-эмигранта Перелешина (к слову, Астьер защищал магистерскую диссертацию на тему «Творческий миф в творчестве Валерия Перелешина»). Поэма большая и в ней есть такие слова о советском паспорте о том, что автор свой «грех невольный искупил: в Ла-Плате паспорт утопил». Чувствуете перекличку с Маяковским, который призывал всех завидовать его «краснокожей паспортине». Астьер назвал Ла-Плату, где Перелешин утопил советский документ, «рекой в Аргентине», но Википедия подсказала мне, что это не река, а «эстуарий, образованный при слиянии рек Уругвай и Парана, залив на юго-восточном побережье Южной Америки». Перелешин, родившись в России (в Сибири), в 1920 году эмигрировал сначала в Китай (Харбин), где окончил гимназию и юридический факультет, а потом принял монашеский сан. Когда в 1946 году он начал работать переводчиком в ТАСС, то принял советское гражданство. А вот что было потом, когда он в 1953 году переселился в Бразилию, ясно из приведённой выше стихотворной строки об «утоплении».
Поскольку Перелешин считал, что у него не одна родина, то в результате появилось стихотворение «Три родины» (Россия, Китай и Бразилия), его на русском прочитал Астьер.
Изгой, но больше не забитый,
я отдаю остаток дней
Бразилии незнаменитой,
последней родине моей.
Здесь воздух густ, почти телесен,
и в нем, врастая в колдовство,
замрут обрывки давних песен,
не значащие ничего.
И как же обойтись без Агнии Барто, однажды побывавшей на книжном конгрессе в Бразилии и оставившей такой отзыв о бразильском танце (его зачитал Астьер): «Глядя на танцующих жителей фавел, я думала: что это — беспечность молодости? Но танцевали люди разных возрастов, буквально стар и млад. Нет, пожалуй, самба для них — забвение завтрашних забот. Если бы в Рио-де-Жанейро мы не увидели ничего, только эти две самбы — во дворце и в районе фавел, у нас создалось бы представление о душе народа». После чего Полина Кузнецова прочитала стих Барто «Самба» о танцующем «худом мальчишке в рубашке рваной».
Бродский неделю был в Бразилии и в своём творчестве тоже оставил о ней след. В Рио его обворовали, пояснил Астьер. Стихи Бродского о Латинской Америке ироничные, продолжила мысль Астьера Полина Кузнецова и прочитала стих «Рио Самба»: «Поедем в Рио, поедем в Рио…», где «каждый старик — штурмбанфюрер в прошлом». Астьер пояснил, что, хотя большинство нацистских преступников предпочитали прятаться в Аргентине, были и такие, кто после поражения гитлеровской Германии эмигрировал в Бразилию.
Татьяна Карпеченко читала поэзию Бориса Вейнберга с аллюзиями к Бразилии и бразильскими образами, метафорами. «Самое бразильское здесь — красная земля и голубой океан», — пояснила она.
И вот снова Маяковский (бразильское «наше всё»). Но уже не с точки зрения «бразильских мотивов» «пролетарского поэта», а по поводу вышедшей недавно книжки астьеровских переводов Маяковского на португальский.
Нина Дунаева рассказала забавный эпизод, связанный с выходом у Астьера переводов поэзии Мандельштама. Однажды к ней пришел Андрей Коровин с этой книжкой и со словами: «Нина, тебе тоже надо, там Астьер дарит книжки Мандельштама и подписывает “От автора с любовью”…»
— Сегодня Маяковского подпиши, пожалуйста, так же, как Мандельштама, — пошутила она, обращаясь к бразильцу.
Стихи Маяковского снова читали в паре: Астьер — на португальском, а его друзья — на русском: «А вы могли бы?», «Театры», «Несколько слов о моей жене», «Про это».
Одно из стихотворений, очень популярное в Бразилии, было положено на музыку, получилась песня, её в записи мы и послушали (живого бразильского певца Астьер с собой почему-то не привел). Танцев не было, вовремя никто не предложил, «умная мысля приходит опосля». На «опосля» от Андрея Коровина уже никто не откликнулся.
Астьер Базилио — автор более 14 книг (стихи, рассказы, пьесы), победитель национальной премии по драматургии и, главное, переводчик русской поэзии на португальский (переводил М. Волошина, О. Мандельштама, Н. Гумилёва, А. Ахматову, В. Маяковского, Б. Слуцкого и др.). Русские поэты, которых переводил Астьер, исчисляются десятками (один из выступающих назвал главными качествами Астьера «влюблённость в русский язык и культуру» и «устрашающую работоспособность). Нынче Астьер готовит антологию русской поэзии на португальском в своих переводах. Почти готов первый том. Презентоваться наверняка будет тоже в Булгаковском доме.
«Астьер занимается таким большим количеством тем, что я не удивлюсь, если следующей будет какая-нибудь типа: бразильская поэзия и русский космизм», — этими словами Андрея Коровина репортаж можно и завершить.