Ярослав Пичугин
Поэт, журналист, фотограф. Окончил МГТУ им. Н.Э. Баумана. Автор 11 поэтических сборников, в том числе: «Древо лет» (2013), «Зимнее яблоко» (2018), «Мост Кентавров» (2021) и многих публикаций в периодике. Работает в редакции журнала Всероссийского общества глухих «В едином строю». Художественный руководитель литературного объединения глухих поэтов «Камертон», редактор-составитель одноименного ежегодного альманаха. Составитель антологии глухих поэтов России «Сквозь тишину» (2015) и книги очерков о неслышащих художниках России «Из музыки сердца, из пламени света» (2021). Член Международного художественного фонда (фотохудожник). Провел несколько персональных фотовыставок. Живёт в Москве.
Автор фото — Георгий Колосов
Редактор — Андрей Фамицкий
ЗА СТРАНИЦУ ДОЖДЯ
и прольются короткие ливни,
полосой, в этот месяц июль —
от подольска до гривно,
когда сядешь за руль.
и слетают деревья, пейзажи
с водяной пеленой
со стекла… налегке, без поклажи
мир предстанет виной.
и не чьей-то случайно летящей,
а конкретно твоей,
полосою идущей из чащи
по границе ветвей.
на дорогу въезжаешь, как нищий,
в поворот проходя,
попадая сюда в пограничье,
за страницу дождя.
ТАБЕЛЬ ПЕТРА
На подвижной лестнице Петровой
я займу последнюю ступень,
в лес войду за тучею багровой
и на пень присяду, ясен пень.
И летит, как листик из блокнота,
табель этот в продолженье строк,
как последняя старинная банкнота,
отгулявшая сполна свой срок.
Здесь звоночки все в литературе,
словно бы проехавший трамвай,
и Башмачкин там сидит в натуре,
разломивши солнца каравай.
И советник статский Э. Фандорин
видится в рубашке налегке,
из чиновничьей слиняв конторы,
с книгою спускается к реке.
В том петровском табеле о рангах
инвалидам передан костыль,
словно старый дворник все из шланга
освежает вековую пыль.
Но лесное чувство дворянина
выйдет по-охотничьи из рам…
И старинная ясней картина,
и любовь к отеческим гробам.
Аудио: Ярослав Пичугин читает стихотворение «Табель Петра»
ПАМЯТИ ОЛЕГА ЮРЬЕВА
Мы были сном и довойной
и завойной зеркальной…
О. Юрьев
1
мы были сном и довойной,
когда вода сверкала,
когда по волнам некий ной
нас вывел из астрала.
когда все сделалось войной,
то нас накрыли воды,
что сразу стали заволной,
где виден лик природы…
2
в явлении конца
с известием ухода
приходит для гонца
коротенькая ода.
о том, что пара линз
уже не смотрит в оба,
когда немая жизнь
склоняется у гроба.
среди германских рек,
где заблудилось слово,
сновидец-человек
ушел, уходит снова.
еще один олег
перешагнул за годы —
и ни еврей, ни грек,
но первенец природы.
ДЮРЕР
Художник нас испытывает взглядом,
он смотрит пристально анфас,
и ты себя не ощущаешь рядом,
а отодвинутым как раз.
И нужно путь пройти до приближенья,
где на портрете, как Христос,
в какой-то тайной силе постиженья
он чувствует шипы без роз.
Изобразил себя — пророк и мистик,
рука легла на воротник,
как будто держит все невидимые кисти,
и зримый свет идёт от них.
* * *
Белая цапля в небе,
вся на распахе крыл…
Вроде ты рядом не был,
ну а точнее — был.
Вот она встала в воду,
в мелкое озерцо,
птичьего нет народа,
отражено лицо.
Ну а точнее профиль,
переходящий в клюв,
словно бы образ строил
выдумщик-стеклодув.
Рядом мелькнёт рыбёшка,
цапле хороший знак,
разом она немножко —
удочка и рыбак.
Белая цапля в небе.
Взгляд. И вокруг вода.
Словно растущий стебель
в памяти навсегда.
Из цикла «НА ПАРУСАХ ОБЛАКОВ»
* * *
шкала весов и мер
русской поэзии
тютчев снов
мандельштам обид
хлебников неба
СТАРЫЕ БАШМАКИ
пройти
в стоптанных башмаках
ван гога по пыльным
тропинкам арля
выйти на речное побережье
пенсильвании
дойти до брошенных
сапог уайета
похожих на старые
ботфорты петра
в одном из которых
плавает ботик
плещеева озера
сапоги прошагавшие
по российским болотам,
по морскому
побережью мэна
но вот они снова
в прежнем обличье
стоптанные
башмаки
французского
живописца
дальше надо
идти босиком
* * *
беженцы
саженцы в землю
другую
как приживутся
здесь на чужбине
стоят с узелками
землицы родной
* * *
облако-фламинго
поднимается с глади озера
на длинных коленчатых ногах,
выгибает шею
важно переступает
по бирюзовой воде
растворяешься в нем
облаком-дымом
и бесплотно летишь дальше
на парусах
фламинговых
облаков
