Федорова Марина Александровна

Родилась в 1991 году в городе Кемерово. Работает в сфере экологии.

Финалист Первого Всероссийского конкурса молодых критиков в номинации «Эссе» (2020). Публиковалась в «Литературной газете», журналах «Воздух», «Урал», «Сибирские огни», «Огни Кузбасса», «После12», «Формаслов», «Реч#порт», на портале Textura. Живет в Кемерово.

Редактор — Анна Жучкова

Мир наизусть

(о стихах Майки Лунёвской)

Со стихами Майки я познакомилась в сборнике «Новые писатели» от Фонда СЭИП (составитель Женя Декина, Москва, 2017), однажды попавшем мне в руки. Такой удивительной честности — при всём при том, что поэтическое творчество по природе своей исповедально — я, кажется, не встречала очень давно. Перед подобными стихами порой просто останавливаешься: оказываешься не готов к столь откровенному разговору здесь и сейчас.

теперь я знаю с чем сравним
но не произнесу
я хуже всех и ху*бысним
кому и стыд к лицу

И вместе с тем эта честность создаёт необъяснимое притяжение. Новых публикаций автора по-настоящему ждёшь. Тем радостнее, что год от года их становится больше. Майка уверенно приходит на страницы как бумажных изданий («Литературная газета», «Москва», «Дети Ра», «Кольцо А», «Образ» и др.), так и электронных (Формаслов, Полутона, Лиterraтура, Ревизор.ru).

В третьем номере журнала «Знамя» за 2022 год — подборка Лунёвской «мои со мною». В этом названии —  вся Майка. По-цветаевски гордое, непререкаемое и вместе с тем подкупающе простое, как у Бориса Рыжего, местоимение «мои». Чудно́е сочетание. Но ничего взаимоисключающего в нём нет. Как нет ничего ни от Цветаевой, ни от Рыжего в текстах под данным заголовком. Там есть Майка Лунёвская, которую хочется прочесть во всей ее самодостаточной самобытности.

«мои со мною» — название сразу чётко очерчивает границы. Забор высокий. А что там, за ним? Кто — мои? Читаем подборку.

Мама, брат. Дома, где «много памяти». Заброшенная школа с единственным уцелевшим окном. Далёкие близкие, которым осталось только передавать приветы «на небко» через божью коровку. Гуси, утки, куры. Прогулки по окрестностям.

Хожу в лес почти каждый день.
День длиннеет на эн и на е.
Чтобы разнообразить, хожу окольным.
Возвращаюсь по огороду или…

Другим маршрутом:

а насколько спокойней вечер ходить по полю
никого тут нет деревья на водопое
подошли к ольшанке близко остались ивы

Кому-то деревенские будни — «жизнь вдали от настоящей жизни», — и стихи про них покажутся серенькими и скучными, а отшельничество их лирической героини (и автора вместе с ней) воспримется как бесперспективный способ обитания в современном мире. Особенно для молодых — Майка из поколения тридцатилетних.

Другие увидят тут возвращение к истокам, на самую что ни на есть малую, в две улицы, родину, где родился и вырос. Обретенная после скитаний — вспомним работу в гастролирующем театре из биографии Майки — персональная Итака.

Вот только разглядеть в этом точку личностного — и, как следствие, творческого роста — сможет не каждый. Лунёвская знает об этом. В подборке «Бесконечна праведная грусть», опубликованной в «Литературной газете» (№ 42 от 20.10.2021), находим:

и бегуна не отличить от беглеца
и подвиг от побега
хотя бы слабо светит слегонца
но в чём победа

а наспех их увесистый успех
о нас самих а нам зачем всё это
хотя бы слабо светит но для всех
растрата это или припуск света

Майка Лунёвская — псевдоним Ольги Жмылёвой. Его выбор вроде бы очевиден. Рождённая в мае — Майка. Из Лунёвки (второе название села Берёзовка 1-я Тамбовской области) — значит, Лунёвская. Но как будто это ещё один шаг из внешнего мира в тот, где только свои.

Пусть.

В ответ на все возражения — безапелляционное:

я избежала людей и сижу не ною
мои со мною

То ли высокомерие, граничащее с грубостью. То ли горькая самоирония. А может, и всё сразу. Круг замыкается. Чужим в нём нет места. Но так ли это на самом деле?

если видеться редко
раз в год приезжать на фест
из нездешних мест
вечным провинциалом
с возможным потенциалом
бог не выдаст москва не съест

Лунёвскую не назовешь глухим затворником, махнувшим рукой на всё происходящее за пределами родного села. Майка систематически появляется в литературном поле страны. Ежегодно ездит на поэтические фестивали, участвует в форумах и совещаниях. Проходит в лонги крупных конкурсов и премий («Лицей», «Заблудившийся трамвай»). Состоит в Южнорусском Союзе Писателей. Одним словом, выходит в люди.

А люди, в свою очередь, приходят в ее стихи. Социальная проблематика в творчестве Лунёвской звучит едва ли не громче остальных тем.

Вот частный сектор типичного провинциального городка:

(…)

публично повешенное бельё.
До последней воды выкручивает соседка
постельное и своё.
Невольно, но подглядишь — просвечивают дворы.
Что там? Строительный хлам,
мусорные дары —
русский стиль «Сделай сам».
На вопрос «Из какой ты дыры?» —
все из одной, сестра.

А вот русский рынок XXI-го века:

кажется здесь ещё можно купить кассеты
так далеко от новшеств и от излишеств
дед с костылём торгует возьми газету
рыночный день и путь по рядам извилист

Как уже говорилось, Майку трудно сравнивать с кем-либо (да и, честно говоря, не очень хочется), но здесь перед нами буквально является Н. Некрасов со своими героями.

В атмосфере уличного рынка, сквозь гомон толпы, можно расслышать песню группы «Машина времени» (1996), может, даже из кассетного магнитофона: «Мне не страшно, что каждый третий / Может случайно меня убить. / Я вот только боюсь, что впервые в жизни / Не чувствую к ним любви».

Майка ничуть не боится. Потому что — вслед за Некрасовым — чувствует (пусть даже интуитивно) эту любовь и пишет о ней. О них, точнее. О людях вокруг.

В сидячем поезде на Камышин
охрана едет всея Руси.

«Мы вахту отнесли, гуляй рванина!»
(Денис, 41, бухой в дрезину)

А здесь уже вспоминается Веничка Ерофеев и поэма «Москва-Петушки», где нетрезвыми устами герои глаголют трезвую, как стеклышко, истину.

Условия зависят от усилий?
Кому ты гонишь!
Есть в опыте первоначальном
и в капитале есть печальном,
но важно то лишь,
что важно для тебя.
Ты — то, что помнишь.

Майка помнит всё, даже увиденное-услышанное в первый и последний раз, гостеприимно впуская большой внешний мир в свои стихи, которые — тоже мир, единый и неделимый, где усилия и впрямь не всегда вознаграждаются при жизни, а «перемена времени и рода» неизбежна и как будто не страшна.

Чего в стихах Майки точно нет — так это страха перед смертью. Ведь даже тогда, когда «по всем каналам зима», природа живёт ожиданием весны, наступление которой уже заложено в её, скажем так, генетической памяти.

Даже когда все гаджеты разряжены и под рукой ни карандаша, ни блокнота, находится тот, кто видит красоту «непонятно в чем» и запоминает мир наизусть. «Зачем-то» — добавляет Майка Лунёвская. И, кажется, немного лукавит. Потому что знает зачем. Как и все поэты.