Елена Сафронова
Прозаик, литературный критик-публицист. Редактор рубрик «Проза, критика, публицистика» литературного журнала Союза писателей Москвы «Кольцо А». Постоянный автор литературных журналов «Знамя», «Октябрь», «Урал», «Кольцо «А» (журнал Союза писателей Москвы), «Вопросы литературы», «Бельские просторы» и др. Прозаические произведения выходили в сборниках: «”Пролог” (молодая литература России) -2007»; «Новые писатели» за 2006 год; «Первовестник» Астафьевского фонда 2007 года; сборниках фантастики «Аэлита — 2008», «Русская фантастика — 2013». Автор двух книг критико-публицистических статей: «Все жанры, кроме скучного» (М., Вест-Консалтинг, 2013) и «Диагноз: Поэт» (М., Арт Хаус Медиа, 2014), романа «Жители ноосферы» (М., Время, 2014), сборника рассказов «Портвейн меланхоличной художницы» (Екатеринбург, Евдокия, 2017). Роман «Жители ноосферы» вошёл в лонг-лист литературной премии «Ясная Поляна» 2015 года. Лауреат Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» 2006 года, премии журнала «Урал» в номинации «Критика» 2006 года, премии СП Москвы «Венец» 2013 года и др.
Избавление от тяжелой женской доли
А.Б. Бену-Колесьянкина. Сны жизней. Нет никого, кроме тебя. — М.: Родина, 2021. — 520 с.: илл.
У меня есть уникальный для литературного критика опыт: полтора года работы консультантом в книжном магазине. О том, каков глобальный книжный рынок изнутри, можно писать книгу — в этой деятельности возможны откровения, не уступающие тем, с которыми читатель встретится в книге Анны Бену-Колесьянкиной «Сны жизней». В процессе чтения этой книги мне отчетливо вспоминались стеллажи с современной эзотерической и духовно-практической литературой, за которые я была ответственна и содержимым которых знакомилась.
Ознакомление привело меня к следующему выводу. Большинство «учений» и «школ» в анамнезе представляют собой круг давно всем известных и не являющихся ни тайной, ни сверхзнанием истин и рекомендаций. Вроде: «Мойте руки перед едой», или «Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья», или «Ходьба босиком по траве полезна». Только в подаче наставников эти простые советы оформлены более мудрено: приправлены мистичностью, специфической терминологией (подозреваю, зачастую изобретенной самими гуру) и прочей таинственностью. Система знаний, как правило, подается как курс лекций и соответствующих им практических занятий. Реже это некие «катехизисы» — диалоги, в ходе которых просветленный объясняет новичку учение, постепенно переходя от базовых вопросов к высотам познания. В целом содержательное зерно во всем этом действительно есть — а имена гуру и названия практик тут значения не имеют.
Книга Анны Бену «Сны жизней. Нет никого, кроме тебя» построена по иному принципу. Мне как критику именно этот принцип кажется интересным. «…это одновременно остросюжетный мистический роман — о воплощениях в Древнем Египте и Средних веках; современный байопик-странствие по местам силы; интернет-переписка; внутренний поиск; духовные практики», — гласит аннотация, а также подчеркивает, что «роман основан на реальных событиях». Два раза повторенное слово «роман», обычно обозначающее произведение художественной литературы, полагаю, не случайно. Даже самая «рекламная» фраза аннотации: «Её главная задача — показать, как можно вернуться к радости и наслаждению жизнью, пройдя через боль», — вполне может характеризовать роман: есть огромное количество книг о погружении в боль личных переживаний или ад социальных обстоятельств, со дна которых герои выходят на свет.
На мой взгляд, «Сны жизней. Нет никого, кроме тебя» — это художественная автобиография современной деловой и образованной женщины. Типичной представительницей большинства героиню, которую зовут так же, как автора, не назовешь, она сызмальства была «не такой, как все». Во-первых, семья маленькой Анны несколько лет жила в Африке, которую ребенок запомнил как личный рай. Во-вторых, Анна с детства была «видящей», обладала экстрасенсорным зрением, которое визуализировало все происходящее с нею в яркие запоминающиеся образы. Поэтому приезд в Россию она восприняла трагично: «Мы возвращаемся в Москву. Пасмурное серое небо. Ощущение, что цветной мир отрезали ножницами, склеив с черно-белым, напоминающим шахматное поле…» Вскоре после возвращения девочку на несколько лет оставили жить у родственников, которые относились к ней хуже, чем мачеха к Золушке. Детская травма определила психологию героини: она ищет людей, которые не способны предать, отношения, которые не исчерпают себя, и заповеди, которые не разрушатся. Прозрение собственной травмы к Анне пришло «в девять лет. Я не могла понять, почему, когда я смотрю на острые предметы, во мне возникает паника и эти острые предметы меня будто пронзают, протыкают, мучают, а при виде больших ножей мне казалось, что нож летит в меня и врезается в плоть…»
Книга построена в виде описания сеансов у психотерапевта Кати, которой пациентка Аня рассказывает то травмирующие моменты своей биографии, то сновидения, то озарения, случившиеся в путешествиях, молитвах, храмах и пр. Это явственный признак автобиографической прозы. Автор стремится беллетризовать свой рассказ (о литературной составляющей текста скажу позже), что не мешает описательности и исповедальности. Психолог Катя и многие другие действующие лица повествования — реальные люди. В конце книги Анна Бену не просто выражает им благодарность, но и рекламирует их услуги. В общем, тесная связь этого сочинения с действительностью не подлежит сомнениям.
Впрочем, то, что все беды, прозрения и откровения вписаны в жизнь молодой женщины, страдающей от детской травмы и ищущей успокоения — удачная находка для подобного рассказа, безотносительно к тому, является ли Анна Бену Анной из книги или в тексте действует собирательный образ. Поскольку «Сны жизней…» подаются как просветительская литература о практике духовной работы и целительной магии, имитация близости автора к читателю создает ощущение того, что эта же история может случиться с каждым. Из чего делается прозрачный вывод, что духовная терапия может помочь если не каждому, то многим. Вывод дословно не прописан, но обозначен отчетливо.
Анна Бену работает в направлении, которое спорно для литературоведения, но безусловно для издателей: в русле «женской прозы». Автору совершенно все равно, какие баталии идут вокруг термина «женская проза», какие негативные коннотации рождает это словосочетание. Она знает, к какой аудитории обращается — и ее издатели тоже знают это совершенно точно. На коллективную «чуткую женскую душу» рассчитана атмосфера искренности, которая возникает на страницах «Снов жизней…» Через воспоминания, ретроспективно, Бену рассказывает нелегкую жизнь своей героини. Она поступила в художественное училище в Хотькове, где встретилась с «посвященными». Те открыли Анне, что она — видящая, а ее картинки — пророческие видения. Впрочем, посвященная Ольга вскоре оказалась корыстной мошенницей, а учитель Рой — сексуально озабоченным типом. Много внимания в книге уделено тому, что разные наставники оказываются не пророками, а лжепророками, много страниц посвящено «апробации» разных религий — и разочарованию, так как нигде Анна не находит полной гармонии. Наиболее перспективной в итоге представляется ей религия Древнего Египта, а наиболее действенными ритуалами — музыкально-танцевальные мистерии жрецов, которые Анна наблюдала в своих видениях. Книга, в том числе, написана и как панегирик этому искусству.
Но вернемся к сюжетной линии. Еще большее разочарование, чем встречи со лжепророками, в юные годы доставил героине Анне первый (гражданский) брак: она любила его, он не любил ее, но и жить без нее не мог и возвращался к ней после всех «загулов»… От этой связи-зависимости Анну спасла встреча со Львом, взрослым, состоятельным и умным мужчиной, в котором она обрела родственную душу, путешествия по местам силы (Египет, Индия, Коктебель и пр.) и полное слияние аур. Причем все это время Анна работала — то преподавала в университете, то вела передачи на телевидении. Ее интересовали разные аспекты искусствоведения в приложении к психологии — например, символика сказок и мифов, метафорически передающая способы достижения гармонии и духовного совершенства. Героине очень нужно было духовное равновесие — ибо надо ли говорить, что Лев в итоге тоже обманул ее ожидания?.. Он поддался низменным соблазнам (наркотики), растерял всю свою духовность, стал примитивным и вульгарным, начал попрекать Анну расходами, а потом и бросил ее вместе с сыном Егором. Финансовые упреки и словесные унижения не прекратились и после расставания. Анна пыталась найти другую близкую душу — большое место в книге занимает интернет-переписка героини с другом Мишей, демонстрирующая их разногласия как в вопросах отношений мужчин и женщин, так и в восприятии духовных практик (они единственные спасали Анну все это время). В конце концов, Анна с сыном улетели жить на Гоа. Именно там она нашла единомышленниц и дело по душе — создание «сказочной лодки», разрисованной мифологическими персонажами: «Вместе с рыбами на ножках появлялись африканские черепахи, птицы-грома индейцев, пещерные человечки, русские олени и орнаменты различных культурных традиций». На лодке дети отправляются в плавание по маршруту, заимствованному из индийской сказки — и удовольствие, и духовное просвещение, и бизнес. Очень актуально. А потом героиня вернулась в Москву и снова начала вести свои любимые египетские курсы — сплошная идиллия!
Или же традиционный «женский роман» с хэппи-эндом, и стилистика книги — плоть от плоти его. В целом слог Бену простой, без литературных экзерсисов. Но когда автор хочет подпустить красивости — получаются неловкие обороты: «Внезапно сердце Эмили сжалось, будто в него попали холодной стрелой стали»; «…ворчала бабушка, улыбаясь своим лучистым лицом, испещренным мириадами морщинок опыта жизни, дорог заботы»; «мои руки с удовольствием ощущали прохладу дерева, которому было отдано множество часов, минут, ударов сердца в такт погружаемой крестовины в белую, но невидимую за крышкой вязкую массу…»; «в Израиле на пляже загорая, он поглощал пиццу с баночками пива…» Возможно, это попытка создать романтический флер, но мне кажется, чем проще в таких книгах речь — тем лучше.
Меня привлекли элементы, приукрашивающие автобиографическое и автопсихологическое повествование, придающие ему художественности. В первую очередь, это формат рассказа о женской судьбе. Во вторую — конечно, мистика. Так я называю таинства и мистерии, относящиеся ко всем религиям и верованиям, с которыми соприкасается героиня Бену. Это обширное и колоритное полотно, соединяющее праздник Купалы в российской глубинке — с Топловским монастырем в Крыму, иерусалимские, армянские и индийские храмы — и египетские культовые сооружения. В каждом из путешествий Анне дается некое откровение или энергетический заряд, то есть эти эпизоды важны для повествования, точнее, для его подтекста. Например, придя к египетским инициациям, героиня констатирует: «Реинкарнационная память открылась». «Реинкарнационная память» для Анны чрезвычайно важна: она периодически видит себя во сне в одной из прошлых жизней, когда была средневековой танцовщицей, состоящей в труппе бродячих артистов. Потому, вероятно, она и подходит к танцу как к средству духовного просветления, находя «параллели» в прошлом: «Мне была близка в своем подходе к танцу Айседора Дункан, — она ждала божественный поток и только в этом потоке танцевала». О танце автор всегда говорит вдохновенно, если не восторженно: «Люди замерли, не в силах оторвать от нее взгляд, словно от открывшейся перед ними потайной двери в непознанное, где рождалась жизнь, в истоки бытия».
Оценивать и как-либо комментировать ее теорию египетского танца не стану. В книге четко проведена мысль, что каждый должен давать оценки каким бы то ни было явлениям самостоятельно. Она вынесена в заголовок: «Нет никого, кроме тебя». Работа с глиной, которую ведет молодая Анна, ученица худучилища, видимо, одна из метафор того, что любой человек может «вылепить» сам себя. Поэтому предоставим читателям самим сделать выбор — проникаться ли теорией, поданной в оболочке «дамского романа».
Лично мне показались разумными достаточно простые постулаты о пользе элементарной трудотерапии или вековой мудрости сказок: «Сказки не про каких-то там Иванов, Осирисов, Гераклов, Гайават, они про нас, наш путь и ошибки, про освобождение от них; про борьбу и обретение даров». Это то, с чего я начала: под наносами мистицизма в духовных учениях всегда находятся простые и здравые мысли.
