Рита Новоселова родилась в городе Бердске в 1991 году. Окончила Новосибирский государственный университет по специальности «Социология». Сейчас живет в Санкт-Петербурге, занимается дизайном и фотографией. Переводы стихов Насты Кудасовой с беларусского были опубликованы в альманахе «Минская школа», собственные стихи публикуются впервые.
I Изгород
* * *
шаг — шум — шаг — шах
улиц монолит окружает
как панцирь улитки скручен и сжат
воздух
возле
твоего дома ведут семерых солдат,
которые ждут одного:
поутру зарю, да к ночи закат.
белые ласточки над ними,
сбитые, падают в облаков мякоть.
не надо плакать,
они идут
мимо —
твоего дома,
мира,
мрака…
и руки у них нежные,
и глаза — влажные,
и страх
под рубахой.
* * *
— Янтарный дым,
и я плыву, как в озере, в дыму,
набелена,
в балетной пачке-ограждении,
на расстоянии руки, не ближе,
начеку —
не то сорвёт чеку.
— А кто не лезет на рожон — тому не надо ни рожна,
и вражья крепость будет выситься так важно,
как этот дом
янтарный,
и пока не выжжет все живое вкруг.
Я слеп и глух,
не знаю, кто мой друг.
Я крылья опустил
и стал сушить себя на вешалке отчаянья.
— Я там была, где ты владеешь и ведёшь,
шаталась попусту и шепоты в карманах оставляла,
и в них сама растаяла,
пропала
как этот дым
янтарный.
* * *
Вечер не вечен, чем бы его не потчевала.
Качнется — начнется —
и ночь, ночь, ночь…
Точь-в-точь как вчера.
Чаяния все сосчитает — бусы-чётки —
и снова не спит, ворочается,
снов нечётких в пододеяльнике все не сыщет.
Только выше,
туже натягивается.
Сломится ночь — за борт перевалится.
Цоп, цоп, цоп —
шлепает глухо,
упрямо по подоконнику ходит
— туда и сюда —
дожидаясь, когда рассветет,
и я так устану,
что стану опавшим листом безымянным.
* * *
проснуться —
просунуть
верблюжью тяжелую голову
и тело, окоченелое, словно олово,
и той голове непослушное, неподвластное,
сквозь дебри и дрязги,
замочной скважины лязганье,
протиснуться —
и отпустить паруса печали,
все ветхие сны, с которыми их обвенчали,
в лесные просторы,
в пахучие тени и сосны,
в их смолы и слезы — утихшие,
светоносные
* * *
солнечный зайчик, который меня разбудил,
конечно, не солнце —
еще — и уже —
и он солнцем — конечно — не станет.
это привет от него, невозможного солнца:
бодрствуй, — говорит,
напоминает
и будит, —
выйди за хлебом и вспомнишь.
да, я вспоминаю.
но что это — счастье
или тоска по нему?
счастье, конечно же, счастье — сиротское только,
фото в нагрудном кармане того, кого даже не видел.
но важно не это.
утром, когда эти блики тебя разбудили,
ты вышел за хлебом,
и жизнь — твоя жизнь —
все несется,
несется,
несется
II Четыре прощания с.
* * *
вздыбятся половицы,
улица накренится,
птицы дугою выгнутся,
крепкою тетивой.
птицы летают стаями.
горя им хватит. рая им
вовсе не надо — стали бы
стаею мы с тобой…
* * *
ноябрь облачный, полуобморочный
разделит вотчины, сорвет помочи.
лететь нам — порознь, латать заново
по швам разорванное немое зарево.
закрыто небо мне. и всюду рытвины
зовут по имени, зовут: «ложись в меня…»
а я по краешку хожу упрямо,
во рту считалочка, да мимо ямы.
* * *
как об лёд
о твой взгляд —
ссадина
на кой ляд
такой лад
ладила
хоронилась
от века
за веко —
я с щеки
твоей
ощетинившейся
слезовым
облаком
выкачусь
оживающим
человеком
* * *
осела в озере будней
с усталой улыбкой сила.
что твердым и добрым будет —
просила.
что не был, что глыбой выпал,
ушел от ворот спесиво —
простила.
куда уж проще.
и —
осени вопреки
соками бродит роща,
и песни на листья липнут
не пропетые,
и дети мои не рожденные
глядят с веток
III Лампада
* * *
приручи меня,
чтобы бежала я
при ручье Твоем,
без причин и зароков —
а только желая, желая.
приручьюсь и пойму:
этой ясной, всегда ускользающей
ключевою водой
отпираются узкие двери,
и те, кто поверил, пускаются в пойму ручья…
Ты глядишь, засучив рукава,
Ты доверчиво ждешь и молчишь,
распуская ручьи во все стороны света,
и они, разбегаясь, звенят и зовут,
узнают нас по давним приметам:
по тому, что мы лю́бим.
* * *
деревья растут,
и муж меня любит,
и тело моё наливается соком,
и круглое крутится,
вторя за солнцем,
румяное тянется
яблочным боком,
и все позабыто,
и вся я, убога,
за Богом.
* * *
В темноте на опущенных веках
я вижу, как ты рисуешь:
мир, из которого мы пришли
и куда так хотим вернуться;
а за ним — другой,
в котором слова можно трогать
и передавать из рук в руки;
и ещё один, где так нетрудно быть
мужчиной и женщиной,
мальчиком и девочкой,
маленьким и большим.
Тишина — твои краски,
и их бы хватило на целую ночь,
но я отпущу тебя и попрошу,
чтобы ты забрался на чердак скрипучего дома,
где кроме нас — никого,
и поглядел в узкое окно.
Там сегодня показывают столько звёзд —
как той ночью, когда мама
вынесла меня в одеяле их сосчитать.
И я считала, а они все не кончались:
и та ночь — тоже —
так и не кончилась —
видишь?
Аудио: Рита Новоселова читает стихотворение «В темноте на опущенных веках…»
* * *
ночь прозрачна, точит очи
молча,
говорить не хочет.
вместо слова — россыпь снега
всю-ду, всег-
да
