Геннадий Кацов
В середине 1980-х был одним из организаторов легендарного московского клуба «Поэзия» и участником московской литературной андерграундной группы «Эпсилон-салон». В мае 1989 года переехал в США, где последние 32 года работает журналистом. Радио- и журналистскую деятельность начал с программы Петра Вайля «Поверх барьеров» (Радио «Свобода»). После 18-летнего перерыва, в 2011 году вернулся к поэтической деятельности. Автор 7 поэтических книг; также сборника стихотворений, прозы и эссе «Притяжение Дзэн» (из-во «Петрополь», С-Пб., 1999) и экфрасического визуально-поэтического альбома «Словосфера» (из-во «Liberty», Нью-Йорк, 2013). Член редколлегии альманаха «Времена» (США) и журнала «Эмигрантская Лира» (Бельгия). Стихотворения опубликованы в энциклопедической антологии «Самиздат Века» (1997). Публикации последних лет — в ведущих литературных журналах США, Европы, РФ; по-английски — в изданиях Cimarron Review, Blue Lyra Review, Tupelo Quarterly, Verse Junkies, Painters and Poets, Life and Legends и других. Один из авторов англоязычной антологии «101 Jewish Poems for the Third Millennium» («101 еврейское стихотворение третьего тысячелетия), из-во Ashland Poetry Press, USA, январь, 2021 год.
* * *
о звенящей зноем одной поре
в треугольных кронах отличной формы
о забытой пыли в углах прорех
в платяном провисшей солдатской формы
о холодном чувстве, когда встречать
с неуютным схоже когда покинуть
о столе с клеёнкой, где стынет чай
где годами так же он будет стынуть
о промёрзшей птице в начале дня,
чьё крыло погнул леденящий ветер
и о том, в грядущем, сильней меня
кто придёт сюда за неё ответить
* * *
не говори, пока не перепрыгнешь, гоп,
мне говорил лысый гопник по дороге в вильнюс —
в жизни повсюду и так до фига врагов:
штаты, афган… он в те годы не мог знать про вирус
мир в удалённом грядущем казался тогда
с пинк флойд винилом, шузами, джинсовой парой,
клёвой чувырлой — кто ж знал, что в нём будет беда
в виде проглоченных колобков с гнилой кармой
кто бы тогда мог представить, что милостив бог
будет не к верующим, атеистам, а к палкам,
воткнутым в дырочку ёжика, в тот его бок
правый, который, похоже, под руку попался
знай, говорил бренный гопник, всё это пройдёт,
и спел о том, как влюбился голицын-поручик:
мы автостопом добрались до вильнюса, в год
я не припомню какой, но чем нынешний — лучше
* * *
словно стиснуло ветку плющом,
стянет горло смертельная нить:
ещё рано её хоронить,
ещё рано ещё,
ещё рано ещё
все ремёсла её, мастеров
той страны, что предали земле —
не остался б один в феврале
к панксатони суров
панксатонский сурок
городов перекличка в ночи,
обелиски отцов и детей;
эти строили, рушили те:
кто ещё не почил,
кто по чину почил
хитрый ист, очарованный вест,
весь тот джаз — кто тебя изобрёл?
не парит над страною орёл:
мертвым некогда есть,
ещё некогда есть
отхрустят позвонки и хребты,
кожа рек задубеет к утру:
по теченью отпущенный труп —
это ты, это ты,
это ты, это ты
* * *
найди потенциал задействуй
терпение и скрымтымным
из зоны невоенных действий
пытайся выбраться живым
бери пример с мечты левкоя
уснуть к началу мартобря
не хватит медицинских коек
на всех а значит на тебя
живи по принципу везенья
то бишь давидовой пращи
не заработаешь всех денег
важней попасть в лоб дыр бул щыл
плыви в свою йокнапатофу
где хохороны с давних пор
и карнавальная эпоха
ты дай ей имя невермор
* * *
живешь, пропивая живую воду,
а что не успел — остаётся мертвой,
в ней речь остывает иголкой вуду,
колдун уплывает с нью-йоркской мортон,
в фоксфаере белая древесина,
светясь изнутри огоньком зелёным,
как тень альбиноса, всегда провинна,
поскольку когда-то темнела клёном
в ней город, представленный новым зодчим
для лучшей эпохи увечий с разбоем,
для мёртвой воды, всё шуршащей в песочных
часах с оглушительно смертным боем,
где звук, расходясь по воде кругами,
по белым стволам, по нашейным петлям,
бумагу измяв, прорастёт в пергамент,
но не просыхает, посыпан пеплом
* * *
оттого что июнь, наконец-то душа добралась, отогрелась,
и сидит в трёх углах, из пустого угла наблюдая
босоногое детство, безголовую юность, безликую зрелость,
безнадёжную гулкую старость с сухими следами
в тишину отпуская свой шаг, как в колодец, своё вольтерьянство
глубоко презирая, своё гегельянство, фейсбучный свой статус,
одинокое тело стремится к распаду, как кот к валерьянке,
как последнее слово — к тому, кто хотел бы ещё здесь остаться
ибо то, что вдали ожидает, дождётся тебя терпеливо,
так находит свой берег волна, пену дней собирая на гребне:
бродит мальчик, в ракушках и гальке ища королеву отлива —
много лет впереди… плеск весла ниоткуда… оголённое небо…
Аудио: Геннадий Кацов читает стихотворение «оттого что июнь, наконец-то душа добралась, отогрелась…»
