Литературные итоги 2020 года. Часть II
- Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?
- Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн).
- Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?
- Как, по Вашим ощущениям, пандемия повлияла на литературный процесс и собственно на Ваш писательский опыт? Скажите несколько слов о Ваших прогнозах в отношении литературного будущего, обусловленных нынешней ситуацией.
На вопросы отвечают Полина БОЯРКИНА, Сергей ЛЕБЕДЕНКО, Андрей ТАВРОВ, Евгений АБДУЛЛАЕВ, Елена ПОГОРЕЛАЯ, Иван КУПРЕЯНОВ, Анна ЖУЧКОВА
Ответы Валерия ШУБИНСКОГО, Евгения ВОДОЛАЗКИНА, Олега ДЕМИДОВА, Александра ЧАНЦЕВА, Вадима МЕСЯЦА, Ольги БУХИНОЙ, Вадима МУРАТХАНОВА, Наталии ЧЕРНЫХ читайте в ПЕРВОЙ ЧАСТИ ОПРОСА
Полина БОЯРКИНА, главный редактор онлайн-журнала «Прочтение», литературовед:
Ответ на вопрос о том, чем больше всего запомнился прошедший год, пожалуй, до смешного очевиден. И, наверное, самым удивительным осознанием стало то, что даже такого масштаба событие, как пандемия, глобально ничего не меняет в функционировании человеческого сообщества. Если весной ещё казалось, что мы становимся как-то добрее и внимательнее друг к другу (дорогого, конечно, стоит активная помощь, которую оказывали друг другу разные представители книжного мира в момент тотального локдауна), то сейчас понятно, что это осознание было скорее ошибочным, а фоновый невроз и тотальные переработки под конец года сделали людей в разы более напряжёнными и озлобленными, чем раньше. Очевидно лишь то, что плохое быстро забывается. Удивительно, насколько быстро и легко весь мир перевёлся в существование в режиме онлайн, у которого, надо признаться, есть очень много плюсов, поэтому движение в этом направлении, думаю, будет только продолжаться и будут появляться всё новые и новые форматы взаимодействия.
Важной книгой года для меня стал сборник «Окно во двор», вышедший в электронном издательстве Bookmate Originals, и не только потому, что это был мой первый составительский и издательский опыт, но и потому, что это первый (и очень оперативный!) опыт осмысления пандемии и локдауна в художественной литературе. Отечественную литературу часто ругают за необращённость к актуальной повестке, и мы с коллегами предприняли, на мой взгляд, успешную попытку эту ситуацию исправить. И тот факт, что вышел сборник именно в электронном формате (что как минимум очень ускорило процесс издания), тоже играет не последнюю роль.
Мне показалось ещё в прошлом году — и продолжает казаться — что очень большую силу набирают голоса авторов поколения миллениалов. Будто бы переизобретающие современную литературу (а многие и язык) заново, они не тратят силы на сбрасывание предшественников с парохода современности, но с поразительным вниманием и профессионализмом обращаются к работе над собственными текстами, задавая себе очень высокую планку. Для них, крайне небезразличных к окружающему миру, писательство становится чем-то сродни активизму (в нашей стране, очевидно, наступило время, когда не интересоваться политикой это уже непозволительна роскошь). Значимым событием для меня стало появление школы «Современные литературные практики», подход к обучению и идеология преподавателей которой мне очень импонируют.
Мне сложно предсказать, что ждёт нас в будущем. Из очевидного, думаю, будут появляться крупные формы текстов, осмысляющих опыт пандемии, а также то, что онлайн-события еще более плотно войдут в нашу жизнь.
Сергей ЛЕБЕДЕНКО, литературный критик, автор телеграм-канала «Книги-жарь»:
1. Наверно, главной тенденцией карантинного года стало заметное прибавление электронных литературных проектов. У сервиса «Букмейт» ими стали сборники рассказов и статей, выходящие под брендом «Bookmate Originals», у MyBook — «MyBook Stories». То есть литература в каком-то смысле становится похожа на стриминговые сервисы: точно так же, как подписчикам стримингов не нужно выбираться в кино, так и подписчики книжных приложений могут не выходить за новыми книгами в книжный магазин. Литература таким образом становится оперативнее: сборники с текстами молодых авторов «Окно во двор», «Страсти по Конституции» и «Любовь во время карантина» выходят в момент описываемых и осмысляемых событий, при этом качество текстов гораздо выше, чем у формульной фантастики, которую тоже бросились издавать в разгар первой волны пандемии.Вообще, пандемия стала первым глобальным кризисом, который осмысляют в реальном времени, и в 2021 году анализ ситуации продолжится. Главное, чтобы дело не ограничилось только лишь анализом.
Еще одна заметная тенденция: на 31 %, по данным сервиса «Литрес», увеличилось число прослушиваний аудиокниг. Аудиокниги и подкасты занимают все более заметную роль в читательском опыте россиян, и она будет, скорее всего, увеличиваться. Вполне возможно, что скоро хотя бы одна из обозреваемых новинок в месяц будет аудиокнижным блокбастером. И мы, как обычно, очень быстро привыкнем к такому положению вещей.
Одновременно продолжается осмысление «новой этики» (которая, конечно, никакая не новая, просто правило «насиловать нехорошо» теперь распространяется и на гениев тоже). К сожалению, пока в форме скандалов: премии детской литературы оставили имя Эдуарда Успенского, несмотря на откровенно ужасающее заявление дочери писателя, маститые критики и поэты удивляются, что в 2020 году писать про вагину и женскую телесность — это вообще-то нормально, и так далее.
2. Из нон-фикшена я бы отметил совсем свежие книги «Все свободны» Михаила Зыгаря об электоральной кампании 1996 года, которая покончила со свободными выборами в России, и «Безлюдное место» Саши Сулим, в котором журналистка исследует феномен маньяков на постсоветском пространстве на примере дела «ангарского маньяка». Из биографий хочется отметить только что вышедшую биографию Николая Лескова авторства Майи Кучерской: странно, что книга о непризнанном гении появляется только сейчас.
В НЛО вышли последние томана Малого собрания сочинения Дмитрия Александровича Пригова под редакцией Льва Оборина, что огромный праздник, а также положено начало серии «гендерные исследования» книгами «Сметая запреты» Натальи Пушкаревой и «Дамы на обочине» Натали Земон Дэвис, которые ещё будут обсуждать.
Главной прозаической находкой полугодия стал «Сад» Марины Степновой — увлекательный исторический роман и просто хорошая проза.
3. Отличными дебютами стали романы Сергея Верескова «Шесть дней» и «Люди и птицы» Светланы Сачковой о повседневности московских пригородов. Прекрасным дебютом также стали сборник Ольги Фатеевой «Скоропостижка» о буднях патологоанатома и роман Артёма Серебрякова «Фистула» — по-настоящему удивительные книги.
4. Правда в том, что писательская работа всегда была связана с сознательным сидением дома, просто теперь она обросла ещё дополнительными контекстами. Мне повезло издать рассказы сразу в двух сборниках, и оба рассказа, что называется, «по случаю», но в нынешней ситуации я считаю ценным как раз поразмышлять о том, а каким будет мир после пандемии и что стоит сделать, чтобы он стал лучше.
Больше всего сейчас тревожно за книжные магазины и издательства, потому что книжную индустрию у нас толком так и не поддержали, а её спецпредставителя при правительстве — «Роспечать» — распустили. В таких условиях только своими силами поддерживать и остаётся.
Андрей ТАВРОВ, поэт, прозаик, эссеист, главный редактор поэтической серии издательского проекта «Русский Гулливер»:
1. Важным является новый проект — «Флаги», публикующий лучшее, в основном, из молодёжной поэзии и из переводов. Мне кажется, что сайт выбрал достаточно независимое направление деятельности и открыт будущему. Также чрезвычайно интересна книга Андрея Гришаева «Останься, брат». Радует появление в поле зрения таких авторов, как Юрий Бакштаев и Виталий Шатовкин. Мне кажутся чрезвычайно интересными новые поэтические работы Михаила Бордуновского и новые стихи Владимира Кошелева.
В прозаическом разделе хочу упомянуть «Дядю Джо. Роман с Бродским» Вадима Месяца, а также сборник интервью, сделанных и составленных Владимиром Коркуновым.
Мне кажется, что сегодня можно говорить об альтернативном двум крайним поэтическим флангам (традиционной по форме поэзии и поэзии, условно говоря, актуальной, написанной верлибрами, ориентирующейся, в основном, на западную университетскую поэзию 20-21 века) — говорить о новом поэтическом движении. Его отличие от обоих направлений в том, что оно следует интуиции не концептуальной и не обозначенной формально как «поиск новых смыслов», а стремящейся на свой страх и риск заговорить о главном в антропологическом составе человека и его позиции в бескрайнем мире, ориентируясь в этом поиске на свой собственный экзистенциальный и метафизический опыт, имеющий дело, условно говоря, не с «открытием смыслов», а с самим источником этих смыслов как условием существования человека как такового. Это, в основном, группа поэтов, собранных вокруг проекта «Флаги», сюда же отнесу стихи Богдана Агриса и творчество ряда других поэтов. И здесь ни верлибр, ни регулярный стих не являются метой принадлежности к какой-либо жёстко-социально или политически ориентированной группе пишущих.
Из литературных событий отмечу конференцию, посвященную творчеству Алексея Парщикова: мне кажется, огромный потенциал этого поэта способен до сих пор формировать смысловые литературные, как поэтические, так и критические поля.
Разумеется, есть много прекрасных стихов и поэтов, которых я не назвал.
2. Мои предпочтения названы в первом пункте, добавлю новую книгу А. Иличевского «Iceland» (пока не опубликованную) и великолепные переводы «Сонетов Шекспира» Аркадия Штыпеля, вышедшие отдельной книгой, суммирующей многолетнюю работу переводчика. Также хочется отметить переводческую работу Дмитрия Кузьмина и Алёши Прокопьева с его новой книжкой переводов Целана. Я могу что-то упустить, простите великодушно.
3. Да, я их назвал в первом пункте.
4. На мои опыты в прозе и поэзии пандемия не повлияла никак. Пандемия — лишь следствие куда более грозных причин, о которых я пытаюсь рассказывать в прозе и поэзии. Она из мира следствий, а меня интересует мир причин, в том числе причин жизни (своей и чужой) и смерти (своей и чужой). Для меня первичный выбор, осуществлённый в мире причин, — это выбор творца, вторичные выборы (в условиях пандемии) — выбор жертвы на пожаре, реактивные акции.
В том, что общение перешло на удалённые электронные варианты, я вижу не достижение цивилизации, а её глубочайший кризис. Не думаю, что оно будет способствовать возрастанию качества поэзии. Как ни крути, поэзии нужен запах с моря и то, что в 20 веке называлось «разговором на кухне» или одиночеством в глухомани. Что касается прогнозов — цивилизация и история, как таковые, делают меня пессимистом, но вера — заставляет, вопреки всему, предчувствовать реализацию лучшего человеческого (поэтического) потенциала, появления мирового невидимого стихотворения одного на всех, несущего мир и гармонию Земле и всем её обитателям.
Евгений АБДУЛЛАЕВ, литературный критик, поэт, прозаик, член редакционного совета журнала «Дружба народов»:
1. Запомнился понятно чем. Как и всем. Но писать об этом не хочется.
Перешёл на домашне-тапочковое существование.
Как и все.
События? То, что литературная жизнь продолжалась, уже событие. Журналы выходили; книги, со скрипом, но печатались. Поэтические вечера пересели в онлайн формат, и тоже стали происходить.
Процесс, в целом, шел спокойно и предсказуемо.
«Большую Книгу», «Нацбест» и «Ясную Поляну» снова получили книги «Редакции Елены Шубиной». Премию Андрея Белого — снова книга серии журнала «Воздух».
Одна «Новая словесность» («НОС») всё пытается быть ни на что не похожей и непредсказуемой. Как та дама, пришедшая в дорогой ресторан и потребовавшая себе манной каши… То радикальному марксисту-мусульманину дадут, то бразильскому старообрядцу. Кому дадут в этом году, пока (когда пишу) неизвестно, но короткий список впечатлил — хотя бы комиксом «Собакистан». Не то, чтобы «такого вы ещё не видали…» Видали: журнал «Мурзилка». Собаки, волки, прочие зверушки; одни прогрессивные, другие — коррумпированные и реакционные. Незамысловатая графика, плоские аллегории, прямолинейный месседж. Комикс — что тут ещё требовать… Но если судить по решению жюри и экспертов премии — яркий образец «новой словесности». Глядишь, и наградят.
С новациями в прозе сейчас и правда туговато. Массовая литература наступает и выигрывает. Вот и приходится коллегам изощряться.
Впрочем, как говорила Ахматова, «их премия, кому хотят, тому дают».
2. Год, как ни странно, оказался довольно урожайным в литкритике.
У Александра Чанцева в питерской «Алетейе» вышли «Ижицы на сюртуке из снов», эссеистика плюс литкритика, плюс интервью с писателями.
У Владимира Коркунова — «Побуждение к речи: 15 интервью с современными поэт[к]ами о жизни и литературе» (Самара: Цирк «Олимп»+TV).
У Юрия Серебрянского — сборник статей и, опять же, бесед с казахстанскими писателями «Книга о вкусной и здоровой казахстанской литературе» (Алма-Ата: [б.и.]).
Кажется, переходим к новому формату — вместо привычной книги критики как сборника рецензий начинаем делать сборники интервью с авторами (сам такой потихоньку готовлю).
Некоторые писатели, впрочем, не ждут, когда кто-то их придёт-отбеседует, а потом издаст книгу, и берут это дело в собственные мозолистые руки. Алексей Иванов издал «Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями» (М.: Альпина нон-фикшн). Писатель беседует с народом. Народ спрашивает — писатель отвечает.
Но это так, в скобках.
Кажется, только Ольга Балла издала книгу критики в традиционном формате, из рецензий. «Пойманный свет. Смысловые практики в книгах и текстах начала столетия» ([б.м.]: Издательские решения). Как и всё у Балла — умно, точно, добросовестно.
И, last but not least, «Московский наблюдатель. Статьи номинантов литературно-критической премии. II сезон» (М.: Культурная инициатива, «Литературный музей»). Помечена 2019-м, но вышла в минувшем. Но о ней я уже писал в «Интерпоэзии» (2020, № 4).
О поэзии планирую поговорить в очередном «дружбинском» годовом обзоре; что же до прозы, упомяну две незаурядные, на мой взгляд, книги. «Злой мальчик» Валерия Печейкина (М.: Эксмо) и «Что кричит женщина, когда летит в подвал?» Ганны Шевченко (Красноярск: Палитра). Короткая проза «на грани…». У Печейкина — на грани эссеистики, а у Шевченко — поэзии. Весёлые, слегка абсурдные, умные книги.
3. О новых именах уже говорил в одном из годовых «подытоживаний»; чтобы не выглядело назойливой рекламой, умолчу.
Хотя — нет, есть ещё имя, которое пока не упоминал.
Ольга Фатеева. «Скоропостижка» (М.: Эксмо). Подзаголовок может служить кратким резюме: «Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти».
Имя не совсем новое — в «Новой Юности» и «Экслибрисе» уже выходили её рассказы. Теперь — увлекательный нон-фикшен, мрачноватый, с мягким юмором и мерцающим где-то рядом светом. Рекомендую.
Что касается имен известных — произошло неожиданное возвращение Тимура Кибирова. Замечательная книга стихов «Солнечное утро» (М.: ОГИ) — как раз пишу на неё рецензию… Второе место в «Большой Книге» с прозаическим «Генералом и его семьёй» (М.: Individuum). И подоспевшая ко времени монография Олега Лекманова, Романа Лейбова и Елены Ступаковой «Господь! Прости Советскому Союзу!» (М.: Б.С.Г.-Пресс), о давнишней поэме Кибирова «Сквозь прощальные слёзы».
А ещё приятно удивила «Юность».
Ещё года два назад был совершенно унылый журнал; недавно просматривал — придирчиво, пристрастно (как автор «Новой Юности»)… Нет, вполне читабельное, интересное издание. Уж точно — не хуже других московских «толстяков».
4. Повторюсь: говорить об этом мне бы не хотелось. Отчасти — потому что больно (ушло из жизни несколько близких коллег), и пока не зажило. Но главное: когда о чём-то говорят все, ежедневно, хочется выйти из этого гула, встать в сторонке и молча попить кофе.
Елена ПОГОРЕЛАЯ, литературный критик, редактор отдела современной литературы журнала «Вопросы литературы»:
1. В литературном смысле год запомнился прежде всего изменением формы литературной жизни: все эти онлайн-конференции, онлайн-презентации, онлайн-круглые столы… С одной стороны, очевидно, что современная литература неплохо приспособилась к новым условиям и даже вышла на новую целевую аудиторию — не случайно время пандемии стало расцветным временем для всевозможных курсов писательского мастерства, на которых, к счастью, не просто учат писать художественные тексты, но и знакомят участников с современной словесностью; с другой — конкуренция в онлайн-пространстве очень высока, и, разумеется, литература не всегда с ней справляется. Но то, что стало больше конструктивных дискуссий, что расширилась сама зона диалога — это, на мой взгляд, очевидно и — несмотря на причины — не может не радовать.
2. Вряд ли я буду оригинальной: я очень ждала выхода романа М. Степновой «Сад», и он меня не разочаровал, потому что явил какой-то совершенно иной, небывалый прежде и в то же время — очень современный способ мышления, что особенно заметно на фоне изложенной в романе истории из XIX столетия. Действительно, мы окончательно перешли в эпоху, характеризующуюся приставками «мета-» и «пост-»: мы существуем во времени, пронизанном смыслами и цитатами из предыдущих эпох, практически каждому нашему переживанию можно найти соответствие в мире реминисценций, человеческая личность оказывается растворена в этом мире и вольна реализовываться в любой его версии. Нечто подобное уже было озвучено в водолазкинском «Лавре», но Степнова, конечно, доводит эту философию до логического конца и фактически до абсурда — за это я и люблю её «Сад».
Из новинок жанровой, прежде всего детской, литературы не могу не отметить «Дневник волонтёра» Ю. Кузнецовой, которая, на мой взгляд, на сегодняшний день — наиболее «европейский» автор нашей детской и подростковой литературы, то есть умеющий доступным и живым языком, понятным детям, говорить о взрослых проблемах, с которыми они, как ни крути, сталкиваются всё раньше и раньше. И — «Чудовище из озера», продолжение приключенческой «детской серии» А. Дробиной, постоянного автора издательства «Эксмо» (#эксмодетство) про московских подростков, которые в лучших традициях детских серий взрослеют вместе с читателем и в лучших традициях детского детектива постоянно распутывают какие-то в меру криминальные (а больше — психологические) интриги. Причём если детская проза Кузнецовой выдержана скорее в терапевтическом ключе (в соответствии с задачей — говоря о тюрьме, доме престарелых или интернате для психохроников, не вызвать у юного читателя болевого шока, а, напротив, стать для него утешителем), но проза Дробиной — в ключе авантюрном и, если можно так выразиться, просвещенческом. Ее подростки, распутывая разные детективные сюжеты и решая соответствующие возрасту проблемы — от школьной неуспеваемости до первой любви, попутно получают живые знания из области москвоведения, истории партизанского движения 1940-х, бразильской народной культуры и т.д. и т.п., и всё это — в непрерывной динамике собственно детективной интриги. На мой взгляд, что надо современному подростку, привыкшему, что «интересное» и «полезное» не совпадают практически никогда.
К слову, в своей «взрослой» прозе Дробина делает то же самое, правда, скрываясь за псевдонимами; так что любителей остросюжетного фэнтези отсылаю к ее дилогии «Жены Шанго», написанной на материале бразильской мифологии, а любителей исторического романа — к чрезвычайно интересному циклу «цыганских» романов, подробно рассказывающих о цыганской истории и культуре в России конца XIX — начала XX века (кстати, опять же в этом году вышло долгожданное продолжение этого цикла — см. «Звезды над обрывом» А. Тумановой).
3. Мне показалась очень интересной запущенная издательством «Воймега» серия дебютных поэтических сборников «Пироскаф» и особенно — книга Е. Ульянкиной «Как живое». Очень хорошо написал об этой серии С. Баталов в своем обзоре для «Вопросов литературы» («Билеты на пароход современности», 2020, № 6); я рада, что его критика о поэзии прозвучала в нашем журнале, потому что вот такое вдумчивое, доброжелательное и одновременно не ангажированное принадлежностью к определенной тусовке внимание — то, чего критике современной поэзии всё ещё не хватает. Вообще, мне нравится, когда состоявшиеся авторы начинают работать на стыке каких-то новых форм: графические книги А. Олейникова, соединение узнаваемой практики фольклориста и классического young adult в романе И. Богатырёвой «Белая Согра»… Создаётся ощущение, что литература разомкнула свои границы и двинулась навстречу новым жанровым практикам, и это хорошо.
4. Литература будет двигаться навстречу читателю. Её прежняя жизнь «внутри сообщества», в «в зеркале литературных премий», себя исчерпала, потому что и прежнего сообщества больше нет. Литература будет искать новой формы взаимодействия с аудиторией, так как сегодня, мне кажется, это взаимодействие оказывается всё нужнее обеим сторонам.
Иван КУПРЕЯНОВ, поэт, культуртрегер, редакционный директор портала «Современная литература»:
1. 2020 стал годом окончательного крушения иллюзии большой русской литературы. Отмечу три символических вехи. Умер Эдуард Лимонов. Разразилась пандемия. Моргенштерн стал человеком года. Почему именно эти события? Почему в связи с литературой? Людей, способных производить масштабные идеи, в поле русского языка не осталось. В критической ситуации, во время эпидемии, не появилось ни одного текста, изменившего мышление нескольких сотен миллионов людей, говорящих на русском. Автор и читатель расходятся все дальше, среднестатистический потребитель текстового контента теперь черпает идеи не из современных сочинений. Может быть, потому что не видит фигур, за которыми хотелось бы следовать? Стилистов, даже «тонких» и «тончайших», хоть отбавляй, а генераторов новых смыслов, лидеров народных мнений, трендсеттеров от литературы — нет. Вероятно, это связано с колоссальным изменением в плотности общего информационного потока. Сейчас для того, чтобы быть услышанным широкой аудиторией, нужна предельная громкость высказывания. Шокирующая непристойность её обеспечивает. Забористая идея — тоже. Проблема в том, что первое генерировать гораздо проще. Те же, кто мог брать размахом мысли — вымерли. Сделав шаг за пределы литературной тусовки, мы с удивлением узнаём, что Бродский — современный поэт…
Напоследок — один наглядный пример. Единственное, что хоть как-то может считаться попыткой внести в общественное пространство свежую идею — «новая этика». Есть ли у нее шансы в России? Не знаю. А вот у клипа Моргенштерна «Пососи» — 33 миллиона просмотров.
2. Виталий Пуханов, «К Алёше: стихотворения»
Владимир Сорокин, «Русские народные пословицы и поговорки»
Катя Капович, «Город неба»
3. Удивили, да.
Не могу не отметить триумфальное шествие Михаила Елизарова по унылой пустыне премиального процесса. Даже неполучение им «Большой книги» стало гораздо более ярким событием, чем получение её замечательным, но по нынешним временам пресным Александром Иличевским. А под конец года Елизаров был введён в поэтический пантеон голосованием жюри «Григорьевской премии». С чем я его и всю нашу поэзию сердечно поздравляю).
Захар Прилепин создал партию «За правду». В ноябре появились «Боевые дружины Захара Прилепина». Не знаю, к чему всё это приведет, но наблюдать трансформацию писателя в политика в любом случае интересно.
Александр Полярный весь год показывал себя высококлассным троллем. На многотысячную аудиторию угрожал самоубиться, если тираж новой книги не распродастся. Звонко отчитался о создании независимого издательства. К литературным талантам Полярного я отношусь сдержанно, но самой яркой фигурой в отечественной подростковой литературе он, безусловно, является.
4. Для русской литературы пандемия стала тем самым ребенком, который крикнул «А король-то голый». Точнее, «А король-то дохлый». Что самое любопытное, на литературный процесс при этом пандемия почти не повлияла. Как производили литераторы гигабайты текстов, так и производят. Как возникали в сети внутритусовочные холивары, так и возникают. Меньше стало офлайн-мероприятий, но это почти незаметно, ведь времена стадионной поэзии давно прошли.
Каким будет будущее? Либо в ближайшие годы появится плеяда ярких фигур, которые смогут перевернуть представление общества о литературе (крайне маловероятно), либо всё продолжится в том же унылом режиме.
Анна ЖУЧКОВА, литературный критик, редактор отдела критики портала Textura:
Прошедший год подвел к осознанию, что тридцатилетие постсоветской литературы с его комфортным, уютным постмодернизмом закончилось. Право слово, нельзя уже сегодня всерьез говорить о том, что «современная литература беспрерывно деконструирует мнимое единство индивидуальности» (И. Кукулин) и учить восприятию текстов через Барта (А. Гаврилов «Что такое текст и где его границы?»). Тем более что официально постмодернизм закончился в 2002 году, когда Л. Хатчеон в эпилоге ко второму изданию «The Politics of Postmodernism» признала: его больше нет, все кончено.
Но нашим лидерам мнений так удобно было жить без критериев, иерархии и этики (вернее, с устоявшимися иерархией и этикой), что прощание с постмодернизмом затянулось почти на двадцать лет.
2020 стал рубежом. Теперь и у нас — все кончено. В Logos review of books, 2020 № 1 опубликована большая дискуссия о критериях прозы, в которой приняли участие представители разных литературных «пузырей»: московские и питерские писатели и критики, либералы и почвенники, актуальные поэты и бывшие «новые реалисты». Всем было что сказать о критериях, удалось даже выработать общее мнение о них. А главное, сошлись на том, что разговор об эстетических критериях нужен.
Вне его литература может быть только идеологической, каковой и была постсоветская официальная литература, тридцать лет следовавшая за западной повесткой. В её (не менее жесткой, чем советская) идеологической парадигме отрицался здравый подход к истории литературы, традициям и динамике. Желание свободно думать, чувствовать и понимать нашим замечательным литературным истеблишментом объявлялось устаревшим и тоталитарным. То есть устаревшей и тоталитарной признавалась сама жизнь в ее вечном стремлении к духовному поиску и обновлению.
Результат налицо. «Высокая проза» выхолостилась и закисла. Читатель ушел в жанровое «гетто» и сетевую литературу. «Гетто» же, огородившись, перестало развиваться — а зачем? И вот уже говорят о конце русской литературы. Да нет же, ничего не кончается. Просто живой организм литературы, как и любой живой организм, нуждается в иерархии, когда низы стремятся вверх, стараясь быть лучше и круче себя сегодняшних, а верхи питаются их силой. Относительно литературы это выглядит так: формульная, жанровая проза круто придумывает истории, беллетристика отрабатывает тему героя времени, а высокая проза, пользуясь тем, что сделали нижние этажи (да-да, сюжет и современный герой высокой прозе тоже нужны), заглядывает за горизонт известного с помощью нового языка и новой образности (старым языком о новом не скажешь).
И вот 2020 рубежный год. Скандал с Зулейхой, скандал с Рымбу, скандал с «Большой книгой», скандал с походом альтернативной критики против РЕШ. Причина всего одна — отрицание критериев и иерархии.
Гузель Яхина — хороший автор сентиментальной (жанровой) прозы. Но из-за сбоя критериев ее романы назначили образцами премиальной литературы. Пять лет народ безмолвствовал. Но март 2020-го все разрешил. Когда премия правительства РФ была присуждена мастеру большой литературы Ольге Славниковой и одновременно подмастерью массового канона Гузель Яхиной, две литературы глянули друг другу в глаза.
На этом инфоповоде весной 2020-го заколосилась альтернативная критика В. Чекунова, редактора сайта Альтерлит. Это было сигналом, что осознание блеска и нищеты премиального процесса дошло уже до «низов».
Летом 2020-го достиг дна и проект Дмитрия Кузьмина по «производству новых смыслов» в поэзии, начатый более 30 лет назад. Его завершила Галина Рымбу, блестяще продемонстрировав, что производство актуальных смыслов — ещё далеко не поэзия. К тому же, взяв самую провокативную ноту, Рымбу обрубила коллегам возможность продвижения в теме «телесности». А это был наиболее модный западный тренд…
Можно ждать, пока появятся новые. Или пойти в сторону настоящей поэзии. Чем занята, например, Алла Горбунова. Она понимает, что смыслы в поэзии не даются даром, что они приходят вместе с новым, небывалым еще опытом и новым способом говорения; что поэзия — это «стремление к выражению невыразимого опыта и преображение языка через этот опыт».
Конечно, не только Алла Горбунова многообещающий поэт. По закону исторических аналогий я жду от 2020-х взлета поэзии. Особенно хотелось бы новых, неожиданных мыслей о мире, о месте человека в нем, о настоящем и будущем. Нужны серьезные темы и поразительные идеи, за которыми придут и новый язык, и новая образность.
В 2020 году стала заметнее массовая литература, которая выходит из искусственно созданного для нее гетто. Живая литература рождается сегодня на стыке масслитры и боллитры — там, где умение рассказать историю лёгким и ясным языком скрещивается с серьёзной проблематикой.
Во-первых, это мифопроза, соединяющая миф и современность, жаждущую обоснования бытия. Во-вторых, «новая массовая литература», использующая средства жанровой прозы для серьёзного разговора о человеке — каким ему надо быть, чтобы в будущем не умереть, а жить счастливо.
К первому направлению, которое я считаю наиболее перспективным в «большой литературе», относятся книги И. Богатыревой (в 2020 году у нее вышла «Белая согра», получившая премию «Нового мира», и замечательная, любимая моя «Ведяна»), Ш. Идиатуллина («Последнее время»), А. Рубанова («Человек из красного дерева»). Ждем новых книг от других авторов этого направления: А. Григоренко, А. Бушковского, Е. Некрасовой, Д. Осокина, Д. Бобылевой. И новых авторов тоже ждем.
К книгам второго направления отнесу «Покров-17» А. Пелевина, «Группу» Т. Калугиной, «Путь Тарбагана» М. Лабыч. Очень хочу, чтобы скорее увидела свет «АР СТРАТАГЕМА» Марии Лабыч, в лонге Нацбеста-2020 представленная в рукописи. Лабыч очень умный автор, который к тому же «изумительно работает с языком… Когда писательница, походя, конструирует «коромысло ключиц», «морось дробила огни светофоров» или «у ног его вскипела пыль», хочется, чтоб она писала стихи»[1]. В 2020 запущена серия книг Валерия Бочкова, также работающего в этом формате.
В метамодернистские 2020-е мы идем с неплохим запасом интересных идей и с еще большим количеством надежд. Уверена — все они оправдаются.
[1] http://www.natsbest.ru/award/2020/review/marija-labych-ar-stratagema/
