Дарья Лебедева
Родилась и живет в Москве. Прозаик, поэт, литературный критик, работает тестировщиком программного обеспечения в НИИСИ РАН. Окончила исторический факультет МГПУ, Литературный институт им. А.М. Горького. Проза и поэзия публиковались в журналах «Дети Ра», «Урал», «Новая Юность», «Кольцо А», в различных сборниках, интернет-изданиях. Критика и рецензии публиковались в изданиях «Книжное обозрение», «Троицкий вариант — Наука», «Лиterraтура», «Прочтение», «Rara Avis» и др. Вышли две книги стихов: «НетЛенки и ЕрунДашки» (2013, в соавторстве с Еленой Борок), «Девять недель до мая» (2017). Член Союза писателей Москвы.
Ведущий рубрики — Мария Попова
Лента музыки и надежды
Первые двадцать лет моей жизни связаны с музыкой на кассетах, обмотаны блестящей магнитной лентой, как поясом. Рвущаяся, мнущаяся, часто зажеванная пленка с записанными на нее звуками была спасением, отрадой и утешением.
В начале восьмидесятых, когда мне было года четыре, папа купил наш первый кассетный магнитофон. Он был вроде большого диктофона: динамик, гнездо для кассеты с откидывающейся крышкой, огромные клавиши с сеткой тонких рисок, которые как бы проваливались внутрь при нажатии. На первой кассете, которую записали родители, я по слогам читаю инструкцию к этому диктофону — звонкий детский голосок, папины ласковые вопросы, мамины ехидные комментарии. Я любила переслушивать эту запись — потом, когда мама начала пить, папа все реже появлялся дома, и всё это неумолимо летело в бездну развода.
Кассеты стали важной частью моей жизни. Двоюродный брат — музыкант и меломан — имел коллекцию пластинок. Как только он купил свой первый магнитофон, сразу стал переписывать пластинки на кассеты и делиться со мной. У меня магнитофона не было, но я зажала папин рабочий диктофон фирмы Sanyo, использовала его как плеер и как магнитофон, подключив к проигрывателю пластинок. То есть кассета проигрывалась на диктофоне, а звук шел из усилителя проигрывателя — он был лучше, чем из наушников и, тем более, хилого динамика самого диктофона.
В конце восьмидесятых — начале девяностых в Москве появились киоски с пиратскими кассетами. Я тратила на них все карманные деньги, а старший брат Пашка, наверное, всю стипендию и деньги от подработок. Мы слушали все подряд, что-то оба одинаково любили, о чем-то спорили, не соглашаясь. Но супер-открытием стала группа Queen, от которой мы оба по-настоящему фанатели. В 1991-м мне исполнилось одиннадцать, а через полтора месяца умер Фредди Меркьюри. Потрясение. Но музыка-то никуда не делась. Я бегала по городу, добывая все альбомы согласно их дискографии. С помощью диктофона я списывала на кассеты музыку с телевизора — очень долго Jesus Christ Super Star у меня существовал в виде записи с телика. В 1993-м, как раз перед разводом родителей, мне купили классный, хоть и однокассетный магнитофон Panasonic. У него было радио, и я начала составлять сборники, записанные из эфира. У меня была кассета с песнями Арефьевой, «Наутилуса», «Аквариума», «Чижа» и другого русского рока.
На день рождения Пашка обычно дарил мне целый блок, и это был лучший и всегда желанный подарок. Один раз он подарил мне блок кассет Sony, и я долго не решалась на них что-нибудь записывать. Они казались мне чем-то священным и слишком дорогим. Чтобы переписывать с кассеты на кассету, я одалживала двухкассетный магнитофон у Пашки или у друзей. Один раз я поставила запись не в ту сторону и случайно стерла начало взятой буквально на один день кассеты с Калугиным. Я была в панике. Но оказалось, что это уже переписанная сторона, и я осторожно записала стертое обратно со своего экземпляра. Хозяйка кассеты ни о чем не догадалась.
Вообще-то обычно, чтобы никто не мог испортить твои драгоценные записи, выламывали язычки у кассет — но тогда на эту кассету уже ничего нельзя было записать, а иногда это было нужно. Тогда на место язычка наклеивалась полоска скотча, и кассету снова можно было перезаписать. Были и еще «ритуалы», например, перемотка с помощью карандаша — почему-то на обычный граненый карандаш идеально ложились зубчики от отверстия в катушке. Карандашом перематывали, чтобы поберечь батарейки в плеере. Особое мастерство, приходящее с опытом — перемотать на магнитофоне кассету так, чтобы попасть на начало любимой песни. Когда появились компакт-диски, Пашка уверял, что за ними будущее, и одним из аргументов было, что можно будет ставить запись с начала любой песни, а на кассетах такое невозможно.
В 1998-м я переехала на квартиру, где мне повезло жить одной. Я перевезла туда кассеты и магнитофон — тогда еще сидюки не победили пленку, хотя Пашка уверял, что это произойдет со дня на день. Я ставила на ночь кассету с любимой музыкой и засыпала под нее. Когда сторона заканчивалась, магнитофон автоматически выключался. Помню это невероятное чувство — в полной тишине, которой никогда не было на прежней квартире, в полной темноте играет соната Бетховена. Я слушаю сонату и какие-то случайные звуки с улицы — автомобильный клаксон, собачий лай, а в паузах слышно, как гудит неспящий МКАД. Потом засыпаю, а музыка все еще звучит. Потом просыпаюсь на секунду от щелчка — это встала на место кнопка play. И снова засыпаю, счастливая.
В 1999-м я окончила колледж, поступила в институт на вечернее и пошла работать. В один из дней рождения на работе мне подарили плеер Sony Walkman. Это было исполнением давней мечты. К нему прилагались самые удобные на свете наушники-вкладыши. С ним я ездила во все поездки — с ним и набором кассет, которые занимали полчемодана. Потом я одолжила его подруге ненадолго, а она вернула его через полгода безнадежно сломанным. Но я уже не расстроилась. Время компакт-дисков, напророченное Пашкой, наконец-то догнало меня, и я съездила на «Горбушку» за CD-плеером. Это был 2002 год.
Еще долгое время после этого я видела весной на деревьях мотки магнитной ленты, коричневой, блестящей на солнце или под светом фонарей, покачивающейся на ветру. Я так и не поняла, как ленты туда попадают. А потом и они исчезли. Эпоха аудиокассет закончилась.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
