Маша Сандлер. Родилась, начала жить и живет до сих пор в городе Коломна под Москвой. Рассказы публиковались в журналах «Урал», «Идiот», на портале «ГуРу», коллективных сборниках.
Ведущий рубрики — Мария Попова
Огрызок и собачья мразь
Странна привязанность человека к вещи. Человек, если подумать, весь почти невещественный, весь в чем-то виртуальном, и поэтому любит схватиться за что-то тяжеленькое, точно уж имеющее физику всякую, вес и прочность.
Моя мама с детства знала ценность вещи. Причем даже не только нужной или важной, а почти что бросовой. Ей, к примеру, очень нравилось, что на семейной фотографии у подъезда в кадр случайно попал детский алюминиевый бидончик, отставленный ею не слишком далеко, чтобы не потерялся. А в другой раз, когда она снималась со своими мамой и папой летом на фоне берез, в самый последний момент не удержалась и выставила вперед, на вытянутой руке яблочный огрызок. Так и запечатлелась для вечности. Так и зацепилась за вечность. Что там улыбающиеся родители? Нет их теперь, такие их лица — озаренные юностью — почти истерлись из памяти. Самой той восьмилетней девочки уже нет, а огрызок есть. По крайней мере, он легко поддается воссозданию.
Человек плывет вокруг вещей, как речка вокруг камней, а они — равнодушны и неизменны.
Но когда мне было восемь, все было не так. Самой большой моей проблемой были ускользающие от меня вещи. Мешок со сменкой — завтра в школу не пустят; шапка — бабушка вязала, старалась, а ты, растеряша; зонтик — новенький, специально-детский, такой хорошенький, и хоть бы раскаялась чуть-чуть; огромное количество, целый канцелярский отдел ручек, линеек и карандашей. Я была камушком, а они уплывали мимо меня незаметно пощекотывая шею и щеки водяными пальцами. И я, правда, не испытывала угрызений совести, потому что очевидно не была виновата в их уплытии. Мама, бабушка стыдили меня, как могли, тщились передать мне ощущение веса вещей. Я старалась изобразить, как дороги мне все эти лаковые босоножки с серебристыми пряжечками, как я убиваюсь по поводу их утери, но мне не верили. Злые проницательные люди!
Мне было все равно.
До тех пор, пока одну такую потерю я не организовала вполне сознательно.
В те времена в быту, а иногда и вполне официально, практиковались магические методы борьбы с обычными детскими болезнями, вроде простуд и ангин. Прогревание носа сваренным вкрутую яйцом, медово-горчичная лепешка на грудь многоразового использования, дышание картошкой, огневые банки на спину, парение ног в горчице и смазывание горла изнутри люголем. Я прошла через всё! Самой большой моей проблемой были ангины и воспаление лимфатических узлов на шее. Так вот, когда мне было восемь, мама связала из шерсти нашей собаки Чуньки повязочку мне на горло для лечебного ношения. К шее прикладывалась собачья шерсть, а сверху она была обшита белым хлопком с завязками. Выглядело это невообразимо уродливо, шея чесалась и потела. Повязку я была обязана носить постоянно, она была моими веригами, моим неизбывным наказанием. И ничего я не ненавидела в своей жизни сильнее!
И я, конечно же, мечтала от нее избавиться. Но как? Зонтик или мешок со сменкой утекали сами, а эта чертова мразь крепко держалась на мне, мама сама ежеутренне завязывала узлы так, чтобы не развязались не дай бог. И убеждала меня, кстати, что эта дрянь почти незаметна и даже мне «идет»!
Помог ключ от квартиры. Его родители вешали мне на шнурок, на шею. Идешь, а он холодит тебе живот под майкой. А перед квартирной дверью его надо было из-под одежды выудить. Я всегда представляла себя в этот момент Каштанкой, у которой сын плотника вытаскивает проглоченный кусок мяса из желудка. В общем, ключ от квартиры был ко мне почти привязан, как эта собачья повязка, и не терялся. Но однажды все-таки смог. Я сняла шнурок с ключом с шеи в физкультурной раздевалке: все же бегать по залу с ключом, стучащим тебе в живот как-то не очень удобно. И ключ тут же утек, унесся куда-то с течением. Я даже не заметила, обнаружила предательство только когда попыталась его из себя выудить и не смогла нащупать веревки на шее. Пришлось тащиться к бабушке, ждать, когда придут с работы родители и снова изображать скорбь утраты. За ключ меня отругали с особенной страстью, но я не сильно переживала, потому что для меня открылся путь избавления от мрази!
На следующей физкультуре я сделала это. Будучи давно знакомой с этой дрянью, я не надеялась, что если просто повесить ее на крючок в раздевалке, ее так же унесет потоком, как все остальные вещи, я знала ее мерзкий характер! Даже роняние ее под лавку я, подумав, отмела. Мразь вернется ко мне. Потому что зонтик, босоножки, даже ручки и карандаши, были вещами хорошими и полезными и, разумеется, оказывались нужны еще кому-то. А кому нужна мразь, которая была сделана лично для меня, пропахла моим потом, напиталась моими слезами? Нет, если просто отпустить ее, она обязательно вернется…
Я выбросила собачью мразь в помойный контейнер у школы, взяла палку и присыпала ее другим мусором, чтобы наверняка.
Но и после этого дрожала и замирала всем сердцем целые сутки, ожидая, что ничего не вышло, потому что гадкий Димка Марусев из соседнего дома видел, что я сделала, и грозился рассказать маме.
Но бог миловал, Димка забыл, мама проявила милосердие, собачья мразь меня оставила навсегда.
И с тех пор вещи вокруг меня обрели плотность и значимость, перестали, хоть и не сразу, утекать от меня, стали камнями. И уже я — плыву…
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
