Литературные итоги 2019 года. Часть II

Под конец года Textura задала нескольким критикам, обозревателям, различным участникам литпроцесса несколько вопросов об итогах 2019-го.

1. Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?

2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн).

3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?

Публикуем продолжение опроса. Часть I см. ЗДЕСЬ

На вопросы отвечают:

Вадим МУРАТХАНОВ — поэт, прозаик, литературный критик, эссеист, соредактор журнала «Интерпоэзия», член редакционного совета и ведущий рубрики «Литературные страницы» журнала «Восток Свыше»;

Александр МАРКОВ — доктор филологических наук, профессор (РГГУ, кафедра кино и современного искусства), философ, историк и теоретик культуры и искусства, литературный критик;

Сергей ОРОБИЙ — литературный критик, кандидат филологических наук, доцент Благовещенского государственного педагогического университета;

Игорь КИРИЕНКОВ — литературный критик, редактор «Bookmate Journal», критик, автор телеграм-канала «I’m Writing a Novel»;

Юрий УГОЛЬНИКОВ — журналист, литературный критик, писатель, историк;

Алексей КОЛОБРОДОВ — прозаик, литературный критик;

Егор МИХАЙЛОВ — литературный критик, редактор раздела «Мозг» портала «Афиша-Daily».

Вадим МУРАТХАНОВ:

1. Самым заметным событием 2019 года мне видится уход в историю двух «толстых» журналов — «Ариона» и «Октября». Их исчезновение с литературной карты четко обозначило тенденцию последних лет — резкое разделение русской литературы на коммерческую, востребованную издательствами и предлагаемую широкому читателю, — и всю остальную, маргинальную, неоплачиваемую и, соответственно, теряющую профессиональный статус. Причём внутри второй, некоммерческой категории грань между литературой истинно художественной и дилетантской размывается и становится всё менее различима для стороннего наблюдателя.

Группировавшиеся вокруг затонувших «толстяков» авторы напоминают потерпевших кораблекрушение моряков, которые спасаются на разрозненных шлюпках и не знают, куда плыть — то ли к другим столь же ветхим судам, латающим пробоины, то ли к неведомым островам, где их, впрочем, тоже никто особо не ждёт.

Среди приятных событий возвращение портала «Журнальный зал» — проекта, который уже много лет скрепляет журнальное поле.

2. По роду деятельности в уходящем году я читал преимущественно книги стихов. Из них более всего поразила воображение «Летяжесть» — собрание стихотворений (почти полное) Инги Кузнецовой, выпущенное издательством «АСТ» с великолепной полиграфией, суперобложкой и отзывами Владимира Сорокина и Ларса фон Триера. За творчеством Кузнецовой я слежу давно и сочувственно, но в данном случае важно другое: если современную поэзию сегодня можно издавать так — значит, не всё потеряно для представителей нашего цеха.

И тут же отмечу — на другом полюсе — выход дебютной книги самобытного, лишь в последние годы замеченного верлибриста Михаила Калинина, живущего в Туле. Книга «Новые псалмы», по уровню оформления и полиграфии напоминающая самиздат, могла бы стать, в силу своего содержания, одним из главных событий литературной жизни страны. Если бы эта жизнь текла по другому руслу.

3. Возможно, я просмотрел кого-то из новых авторов в минувшем году, но это как раз не страшно. Если автор по-настоящему оригинален и интересен, он всё равно окажется замечен критикой и собратьями, спустя год или два.

Из уже известных авторов порадовал Сергей Золотарёв. В его подборках последнего времени заметен переход от сугубо герметичной натурфилософской поэзии к стихам более прозрачным и экзистенциально пронзительным. Тот случай, когда поэт, не изменяя своему голосу и следуя однажды выбранному пути, достигает зрелости и приглашает читателя внутрь своей внезапно расширившейся вселенной.

Александр МАРКОВ:

1. В екатеринбургском издательстве «Кабинетный учёный» стала выходить новая поэтическая серия «InВерсия», тесно связанная с кураторскими проектами Натальи Санниковой и работой уральских литературных институций. Это очередной прекрасный пример взаимодействия университетских, кураторских и книгоиздательских сил, за которым я вижу будущее русской литературы. Выбор авторов первых книг очень удачен и сам символизирует такое сотрудничество: поэт и куратор Александр Маниченко, поэт и университетский преподаватель Юлия Подлубнова, поэт и филолог-теоретик Мария Малиновская. Такой кураторский союз тесно связан и с новыми стратегиями речи и письма: документирование чувств, исследование условий коммуникации, сразу напоминающее о Чикагской школе социологии, для которой события производятся в разговорах, уточнение границ нон-фикшн внутри поэзии, новые способы говорить о боли и радости — всё это важно для авторов проекта. Это новая поэзия, открытая современной философии и социальной эпистемологии. Очень радуют и близкие проекты, например, поэтическая книга Евгении Вежлян «Ангел на Павелецкой» в «Воймеге», Евгения Вежлян тоже и преподаватель, и куратор, и критик, а её стихи — интереснейшая попытка совершенно по-новому представить идею лирического дневника.

Поэтическая книга года — «Краткая история внимания» Михаила Гронаса. С ней просто хожу и внимательно читаю за день не больше одного стихотворения, хотя прочёл и всю книгу сразу.

2. Пишу ответы на эти вопросы из Нью-Йорка и радуюсь усилению присутствия русского Нью-Йорка в русской литературе: выход большого собрания стихов Марины Тёмкиной в издательстве «НЛО» и романа Нины Косман «Царица Иудейская» в «Рипол» для меня стали событиями. С удовольствием сейчас общаюсь с этими авторами. Марина Тёмкина одной из первых совершила шаг в сторону актуального искусства и выставки текстов, а Нина Косман, которая, кстати, и живописец тоже, на мой взгляд, идеально показывает, каким может быть двуязычие и многоязычие в современном мире, как готовые установки ведут к провалу и как важно найти не только память смертную, но и какую-то память жизненную, ветер перемен, который вдруг всех поднимает и вдохновляет. Хочется только, чтобы русский Нью-Йорк вновь стал велик, в том смысле, чтобы русские, приезжающие в Нью-Йорк или живущие в нём подолгу, работали на мировой арт-сцене и литературной сцене, и к усилиям Нины Косман или Лары Вапняр прибавились и работа художников и музыкантов в галереях и на площадках великого города.

Две важнейшие архивные публикации в издательстве «НЛО», «Книга обстоятельств» Олега Юрьева и «Показания поэтов» Василия Кондратьева, ставят вопрос о границах петербургской поэзии и петербургского мифа в наши дни. Например, Кондратьев в своих статьях и эссе 1990-х скрыто выстраивал некоторые несостоявшиеся истории Петербурга: что было бы, если бы появилось русское ар-деко (если бы Эрте и Кузмин прогуливались в 30-е по Петрограду как столице), если бы появились не только петербургские стиляги, но и битники, и многое другое. Но это не альтернативная ностальгическая история, а скорее, проверка возможностей образной речи о видах и направлениях современного искусства после советской её каталепсии, и в этом смысле пока трудно сказать, перед нами документ своего времени или положительная программа на будущее.

Про нон-фикшн сказать труднее, так как до сих пор неясны его речевые особенности: бурные споры о книге «Рим» А. Ипполитова, о переводе книги А. Цзин «Гриб на краю света» и о моих переводах Платона и Аристотеля показали, что у нас путают речевые аргументативные нормы нон-фикшна с нормами монографии или, наоборот, нормами художественной литературы, из-за чего и споры оказываются не всегда уместными. Очень жалею, что противники моих переводов почти ничего не говорят ни о философии, ни о литературе как таковых, и спор оказался беспредметным. Я просто назову авторов, которых читаю всегда и у которых вышла хотя бы одна книга в этом году: Гасан Гусейнов, Александр Жолковский, Андрей Зорин, Ольга Седакова, Михаил Маяцкий, Михаил Эпштейн, Александр Эткинд, но и многие другие. Отличный пример проекта — два номера «Логоса» Валерия Анашвили под названием «тёмный логос», интереснейший способ представить дискуссии в новейшей философии, связанной с искусством и экологией, как часть социально значимого переживания. Деятельность пермского издательства Hyle Press говорит о том, что русская философия жива. Очень хотелось бы увидеть книги моих друзей, работающих в области философской или социальной антропологии, таких как Анна Ганжа, Ирина Дуденкова, Борис Клюшников, Татьяна Левина (Постникова), Оксана Мороз, Галина Орлова, Виктория Файбышенко, Яна Янпольская (Бражникова) и других. Их книги у меня встанут на любимую полку, пусть они будут в ближайший год или два!

3. Об этом во многом уже в ответах 1-2. Я надеюсь, что такие проекты, как «Носорог» и «Издательство Яромира Хладика», как и другие, откроют новые имена в следующем году.

Сергей ОРОБИЙ:

Неитоги-2019, или Теория рукопожатия

Выступать в неизбежном предновогоднем жанре на этот раз не хотел. Под чем подводить черту, если никакого «литературного процесса» больше нет? Его, может, и раньше не было, но теперь растворилась даже иллюзия. Ну хорошо, Пелевин выпустил очередную книжку, породившую очередной каскад рецензий. И книжка, и рецензии уже давно вторичны, только большой энтузиаст вроде Галины Юзефович может увидеть в этом суетливом многописании последний ритуал, объединяющий посткнигоцентричную Россию. Ну хорошо, про Сорокина сняли фильм и теперь произносят это имя только после слов «русский классик» — легче им всем от этого, что ли? Прилепин написал отличную книжку про себя на Донбассе, но она мало кого интересует: важнее тот Прилепин, что в YouTube, ату его! Объявили премию «Поэзия» за «Стихотворение года» — и переругались.

Ну а я сам-то? Где я? Попробуйте найти мой город на карте. Самый удаленный — ДАЛЬНЕвосточный! — критик: от всей литературной жизни с её интригами, премиями, скандалами меня отделяет 8000 километров. Впрочем, к 2019-му году вся литературная жизнь перетекла в фейсбук — стала, как в пушкинские времена, салоном, за жизнью которого подглядываешь сквозь замочную скважину соцсетей. Но фейсбучный шум раздражает…

В общем, я зол и одинок.

Всё изменилось осенью. В сентябре мне случилось в Китае читать лекцию о современной прозе. После выступления подошёл человек и пожал мне руку за то, что в лекции я уделил время Глуховскому. Мы оба были тронуты. Пусть литература перестала быть хранилищем универсальных паролей вроде «Аннушка пролила масло» и «ключ от квартиры, где деньги лежат», но смысл пароля остался. Просто теперь им обмениваются одиночки. Чтение стало сугубо персональным проектом — и последним способом не быть в Сети. Вот такая у меня сложилась насчет современной словесности теория — теория рукопожатия. Не та «теория шести рукопожатий», согласно которой я знаком с любым человеком через цепочку из пяти лиц. Не трескотня в фейсбуке. А просто — теория рукопожатия.

Игорь КИРИЕНКОВ:

1. Это, наверное, касается не только литературы, но культурного поля в целом, и не 2019-го, а ближайших двух-трёх лет: главная тенденция — большое возвращение, широко говоря, политики как системы взглядов, которая в значительной степени влияет на то, как и что пишет (или, если говорить о кино, снимает) автор. Я различаю контуры эксплицитного идеологического противостояния, в котором (снова) начнут сплавляться принципы и приёмы, причём ни у правых, ни у левых не будет монополии на арсенал средств выразительности: консервативные по содержанию книги могут быть написаны вполне авангардным языком, радикальные — бесконечно примитивным; и, разумеется, наоборот. Мне трудно сейчас подтвердить свою догадку конкретными примерами, но я бы последил за теми авторами, которые публикуются в «Редакции Елены Шубиной» и «Флюиде», — кажется, именно здесь сегодня и обретается идейный (и, во многом, стилистический) мейнстрим.

Если рассуждать о гипотезах, которые, напротив, легко верифицировать эмпирическими наблюдениями, то невозможно не обратить внимание на состав шорт-листа (и, в случае «Постороннего» Олега Лекманова, Михаила Свердлова и Ильи Симановского, победителя) главных книжных премий. Ну да, это не то чтобы открытие исключительно 2019 года: вещество литературы сегодня живёт не (только) в фикшне, а где-то на пересечении жанров и, можно даже сказать, стратегий письма. И кажется, что тренд будет только усиливаться: мы всё больше будем обсуждать, к примеру, финалистов премии Пятигорского в контексте «Большой книги» и — уж подавно — «НОСа».

А ещё в 2019 году умерла Елена Макеенко, и это одна из тех потерь, значение которой — не личное (мы не были близко знакомы), но цеховое — нам ещё только предстоит оценить, хотя зияние — безнадёжное в силу своей непоправимости — можно почувствовать уже сейчас.

2. «Краткая история внимания» Михаила Гронаса, «Часть ландшафта» Льва Оборина, «За Стиви Смит» и «Старый мир. Починка жизни» Марии Степановой — лучшие русские стихи, которые мне довелось читать в 2019 году.

«Дом правительства» Юрия Слёзкина, «Прочтение Набокова» Андрея Бабикова и «Жизнь Льва Толстого. Опыт прочтения» Андрея Зорина — международного значения исследовательские работы: очень непохожие друг на друга, которые — важное свойство хорошего нон-фикшна — заставляют дискутировать в уме с их авторами.

С прозой мне в этом году повезло меньше: всё больше перечитывал старое. Впрочем, можно — чтобы не повторять затрёпанные уже имена — заявить со всей уверенностью: Александр Стесин — это надолго.

3. С интересом прочитаю, что ответили другие участники опроса. То, что предлагается сегодня как некоторая новая карта звёзд, вызывает тоску и растерянность; впрочем, какую-то промежуточность успехов отмечают и те, кто активно ратует за актуальный, по горячим следам, роман. Буду удивлён — не в этот раз, так позже — каким-то опытам инописьма: предвкушаю в этом смысле книгу Валерия Кислова «Складки» — приобретённую, но ещё толком не прочитанную.

Юрий УГОЛЬНИКОВ:

Если чем-то год и запомнится, то, наверное, на редкость удачными литературными премиями. Начиная от двойного «Нобеля» до недавно вручённой «Большой книги», практически все премии были на редкость адекватны, а выбор разнообразных жюри удивительно хорош. Даже несколько совершенно бессмысленных околопремиальных и околопоэтических скандалов общую картину не слишком портят.

Из событий нелитературных, но ставших поводом для поэтических высказываний, безусловно, важнее всего московские протестные митинги и аресты конца этого лета. Мимо них не смогли пройти очень разные поэты — Дельфинов, Оборин, Кузьмин, Букша, Васякина и т.д. Стихов было создано на небольшую антологию. В общем, литературная жизнь всё ближе к политике.

Было много интересной научно-популярной литературы, для детей и взрослых, нельзя сказать, что были какие-то открытия, появилось что-то, что меняет имеющуюся картину кардинально, но экспериментов много и среди них немало любопытных: от поэтически-астрономической книги Льва Оборина до нового научного комикса Ольги Посух. Кстати, вообще жанр научного комикса (в основном переводного) развивается довольно активно, если пару лет назад, насколько могу судить, здесь почти монополистом было издательство «МИФ», то сейчас в этой нише уже намечается разнообразие и издательская конкуренция.

Как мне кажется, литературный год прошел ровно без революций: авторы, о себе давно заявившие, продолжают радовать. В конце года вышла новая пьеса Дмитрия Данилова. У Марианны Гейде публиковались новые подборки, последняя, опять же, в конце года, в 13-м номере журнала «Носорог». Были публикации и у других писателей, от которых ждёшь интересных текстов и они ожидания закономерно оправдывают.

В литературном интернете важнейшее из случившегося — возрождение «Журнального зала». Почти к концу года появился новый литературный портал «Грёза». Сейчас сказать об этом проекте что-то конкретное невозможно (разве что его дизайн уже стал предметом пародии в сообществе вк «современная поэзия в мемах»), однако литературных площадок становится больше, это хорошо.

Из писателей, чьи тексты для меня стали открытием, могу назвать Наталью Явлюхину, хотя, кажется, впервые я познакомился с её стихами ещё в конце прошлого года (слава фейсбуку), но это было яркое и неожиданное возвращение (по сути дела, вхождение) в литературу.

Алексей КОЛОБРОДОВ:

Год оказался довольно насыщенным, и вот мой субъективный топ. Ключевое событие — попадание Егора Летова в контекст общенациональной культуры именно в качестве литератора — поэта и философа, идеолога русского андеграунда 1980-х — 90-х. Вообще, идёт довольно любопытное сближение слова и звука — неровный, но знаковый роман Андрея Геласимова «Чистый кайф» о людях и географии русского рэпа не только первый в своём роде, но и, похоже, открывающий новую литературную реальность.

Основная тенденция — издательское дело приобрело совершенно индустриальный размах, но как-то вне рамок существующего рынка, скорее, на проектно-технологических основах.

Тенденция неутешительная — явная премиальная энтропия (особенно в случае «Большой книги»). Список победителей не ахти какой, но на фоне прошедшего сезона, скорее, выигрывает. Хуже — когда фольклорные клише про хрен и редьку, шило и мыло очень к месту. В сезоне 2017-18 победителей отбирали, видимо, по содержанию и тенденции — все три книги в том или ином виде рассказывают о «наследии мрачных времён». В этом давали даже не по паспорту, а просто по именам — лишь бы человек был хороший.

Думаю, общественный негатив относительно «Большой книги» прорвался, что называется, по совокупности — накопилось. Плюс, конечно, эдакая наглядная демонстрация непрозрачности и отрицательной селекции — когда попавшие в лонг-лист яркие или, во всяком случае, заметные вещи («Остров Сахалин» Эдуарда Веркина, «Восстание» Николая В. Кононова, «Рымба» Александра Бушковского, да хоть даже и Пелевин с Рубановым) безошибочно отсекаются от финала, по куцему списку которого призёры практически очевидны.

Интереснейшая тенденция в отечественной прозе (романистике), я бы назвал её очередным обретением смыслов. Писателям вновь есть что сказать о времени и своих героях — о чём свидетельствуют лучшие и разные романы сезона — «Финист — Ясный Сокол» Андрея Рубанова, «Некоторые не попадут в ад» Захара Прилепина, «Уран» Ольги Погодиной-Кузминой и «Земля» Михаила Елизарова. Кроме того, эти книги насквозь метафизичны — от густого присутствия христианских сюжетов (иногда, как у Рубанова, в дохристианской Руси) до совершенно хтонической реальности.

О прозе я сказал, поэзия — Семён Пегов, Игорь Караулов, лучшие нон-фикшн года, безусловно, книги Михаила Трофименкова — «Кадры и кадавры: XX век представляет», «Красный нуар Голливуда», «История русского кино в 50 фильмах». Сейчас читаю — практически с восхищением (относится и к герою, и к уровню исполнения) — биографию Олега Куваева от Василия Авченко и Алексея Коровашко «Повесть о нерегламентированном человеке». Уровень же, и непревзойдённый, издательства нон-фикшн в России — «Пятый Рим».  

Егор МИХАЙЛОВ:

1. Год был явно потише предыдущего — смею надеяться, что это затишье перед бурей отличных книг, которыми нас захлестнёт в грядущие месяцы, — но одна хорошая тенденция имеется: похоже, злополучная актуальность, о которой все только и говорили в прошлые годы, всё-таки появилась в нашей литературе, и обосновалась уверенно. Я говорю не просто о книгах, которые что-то говорят о современности, а о крепком мейнстриме, от этой самой современности неотделимого.

2. Выделю «Среднюю Эдду» Дмитрия Захарова — остроумный гибрид романа о политтехнологах со скандинавской сагой — и «Сестромам» Евгении Некрасовой, который показал, что в арсенале писательницы много интересного, и «Калечина-Малечина» точно не станет её единственным хитом.

К сожалению, совсем новых открытий я не припомню — но, скорее всего, они просто прошли мимо меня, и я потом буду заламывать руки, не понимая, как пропустил. Зато есть Александр Стесин, который уже давно писал и публиковался, но, кажется, именно в этом году стал настоящим открытием для многих, в том числе и для меня.

Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!