Григорий Аросев — писатель, журналист, издатель. Окончил театроведческий факультет ГИТИС (РАТИ). Работал в АНО «Интерньюс», информагентстве ИТАР-ТАСС. На телеканале «Культура» был шеф-редактором студии кинопоказа. С 2013 года живёт в Германии, работает журналистом на Deutsche Welle. Регулярно публикуется в журналах „Новый мир“, „Дружба народов“, „Вопросы литературы“, „Звезда“ и других. Автор четырёх книг — сборника рассказов „Записки изолгавшегося“ (2011), биографии „Одна для всех“ (2014), романа „Неуместный“ (2016) и поэтического сборника «Оболочка» (2018).
В Берлине проводит лекции по истории литературы.
Основатель и главный редактор литературного журнала „Берлин.Берега“.
Степан прикованный
До состояния полнейшего беспамятства я напивался два раза. В первый раз всё прошло достаточно мирно — во время новогодней вечеринки я всего лишь отключился в одной комнате одетый (это в общих чертах помнил), проснулся в другой и голый, а что было в промежутке, вообще не отложилось в голове. Впрочем, это случилось ещё в прошлой жизни, мне было двадцать пять и я имел на всё это полнейшее право.
Во второй же раз обстоятельства были куда непонятнее.
Я уже жил в Берлине. Пособие получать не хотелось, язык знал ещё скверно, поэтому пошёл работать туда, куда взяли: в супермаркете расставлять товары по полкам, распаковывать коробки и всякое такое. Не бог весть что, но, как говорят немцы, пойдёт. Экономил на всём, но спустя недолгое время купил по дешёвке велосипед: оказалось крайне полезно. На нём до работы я добирался минут за двадцать, а общественным транспортом уходил добрый час — было много неудобных и долгих пересадок. Да и город благодаря Степану (я так назвал велосипед из-за надписи на раме Step on) открывался с разных сторон.
Квартиру удалось найти совершенно микроскопическую, в панельной многоэтажке в районе под названием Аренсфельде, что на глубоком берлинском востоке, но много ли комфорта нужно банальному эмигранту-одиночке? Немного, но зато разговаривать с людьми хотелось как можно больше, поэтому я активно знакомился (не ради личной жизни, просто для общения), с радостью ходил на любые вечеринки, дни рождения, концерты, выставки и поэтические вечера — всюду, куда звали и если мне это было по карману.
И вот как раз на одном из дней рождений это и случилось. Собственно, что такое «это»? Ну, напился. Ну, сильно. Но произошло нечто более странное…
Меня пригласили на сорокапятилетие какой-то весёлой дамы, как сейчас помню, Илоной её звали. Мы с ней несколько раз встречались и болтали на каких-то модных мероприятиях, вот она меня запомнила и позвала на свой праздник. А мне что? Лишь бы не сидеть в своей аренсфельдской квартирке. Сел на Степана, добрался (от меня до Шарлоттенбурга, где квартировала Илона, изрядно далеко), от всей души поздравил Илону, подарил никому не нужную дрянь, да и сел себе в угол с бокалом вина, где немедленно познакомился с ужасно милым и обаятельным музыкантом Федей. Он, судя по всему, был обо мне того же мнения — и это незамедлительно сказалось на частоте опрокидывания рюмок. А потом Федя взял гитару и стал играть — вот клянусь, это было волшебно и чудесно. Я громко заявил, что Федя совершенный гений, нам всем стоит выпить за него, и да простит меня Илона. Хохотливая именинница ничуть не возражала (как и сам Федя). Выпили, но почему бы не повторить? Дальше резкость постепенно ослабевала, внимание теряло фокусировку, шум в голове возрастал, а крепость в руках и ногах — наоборот…
…Я проснулся на скамейке в каком-то скверике. Продрогший до невозможности. Непонятно где. Голова раскалывалась. Одет — на том спасибо. Тут же ударил ладонью по карману — кошелёк тут, ключи и мобильный тоже. Вытащил телефон: восемь утра. Встал, помахал руками, прокашлялся — вроде, не заболел (потом оказалось, что всё-таки простудился, но слёг ненадолго). Отделался лёгким испугом, стало быть. И тут меня как ударило: а какой день? Понедельник! Проклятье, а работа? Но и тут повезло, я вспомнил, что мне к двенадцати. Баловень судьбы, что тут ещё скажешь!
Но где я?
Когда я доковылял до ближайшей остановки и увидел карту, меня проняло: живя на востоке, я приехал к Илоне на запад, а вот очнулся я в нескольких автобусных остановках от Альт-Тегель, конечной станции шестой линии метро, на севере. Осознав это, я вслух спросил себя, обильно перемежая свою речь матерными словами: «Ну и как ты всё это объяснишь?» Но ответа мне никто дать не мог.
Подошёл автобус. В нём я согрелся, окончательно проснулся и понял, что если я сейчас выпью кофе и что-нибудь съем, жизнь вполне наладится. Как и произошло.
И только когда я уже катил на метро в сторону станции Фридрихштрассе, где нужно было пересесть на эсбан, меня повторно ударило, и значительно сильнее: а Степан?
Тут же возникло резонное предположение, что я, нажравшись до звёзд в глазах, просто-напросто забыл велик у Илоны. Но сразу проверить эту догадку я не мог: надо было срочно домой, переодеться, помыться и бежать на работу. Времени на всё это оставалось в обрез. Назавтра я работал так же, с полудня — с утра можно не успеть, лучше не рисковать. А отработав эти два дня, я как раз и свалился с температурой. Пришлось поболеть несколько дней… Поэтому в Шарлоттенбурге я снова оказался только через неделю.
И вообразите, что у дома Илоны никакого Степана не было!
Мгновенно возникла новая версия: украли. Я её с первой секунды всерьёз не воспринял, так как велосипед у меня был старый, а цепь с замком — наоборот, крепкая и новая. Но что же ещё прикажете предположить?
На всякий случай прочесал все окрестности, хотя отлично помнил, что оставил его совсем рядом с подъездом. Безрезультатно. Нет моего коня.
Украли.
Плохо! Степана жаль.
Денег на новый велик нет и не будет ещё довольно долго. А ещё и цепь покупать…
Я в тоске поехал домой. Странные ощущения: ну что мне тот велосипед? Кум, сват, брат? Но нет же: и впрямь было грустно. Да, конечно, и расходы непредвиденные огорчали, но едва ли не сильнее всего досадовал я из-за потери самого Степана. Удобный такой он был. Уютный даже. Послушный. И звенел красиво. И тормозил без визга. И руль сидел крепко. В общем, действительно жаль…
Поезд доковылял до Аренсфельде, я вышел и направился обычным своим маршрутом к дому. У станции почему-то посмотрел на стоянку велосипедов — и от ужаса споткнулся. На самом видном месте красовался не кто иной как мой Степан. Я в изумлении подбежал: он! И впрямь он! Не могу я ошибиться: это именно он. Даже если бы в мире существовал ровно такой же велосипед, у него не могло быть такой же характерной черты: фары, изрядно сдвинутой влево — это я неудачно врезался в ограждение какое-то.
Онемевшими пальцами я вытащил связку ключей, выбрал нужный, попытался открыть замок от цепи… Не получилось! Я стал терзать ключ и замок снова и снова, но безрезультатно: было совершенно очевидно, что это не скважина заржавела или что-то наподобие. Просто ключ не подходит.
Но как это возможно?!
Предположить, что кто-то распилил цепь, украл Степана и случайно поставил его с новым замком именно здесь, где я живу, никак не получалось. Таких совпадений быть не может. Кто-то сделал это специально? Тоже странно, кому это нужно, а главное, зачем?
Последняя версия — я сам в невменяемом состоянии велосипед оставил тут, сменив цепь. Но где ключ? Впрочем, если я не понимал, чтó делаю, мог и ключ выкинуть. Но эта версия ничем не лучше двух других.
Впрочем, была ещё одна. Это не мой велосипед, а чей-то ещё — в первую секунду поверить в это я не смог, но потом, лихорадочно напрягая извилины в поисках иных предположений, буквально-таки захотел, чтобы всё оказалось именно так. Требовалось понять, чей агрегат стоит у моей станции. Я вытащил телефон и принялся листать фотографии, надеясь найти какую-нибудь, где будет виден велосипед и его какие-нибудь характерные черты, которые я сам по себе не помнил. Нашёл фотографию! Оказалось, сразу после покупки я сфотографировал Степана и послал брату — похвастаться. Стал сличать. О, нет! Это мой. Без сомнений. Вот большая царапина, наследство предыдущего владельца. Вот спутавшиеся чёрный и белый провода от фары. Вот содранная наклейка на штанге от седла к основанию. Это Степан, точно.
Оставалась только одно: поверить в кражу и совпадение. Значит, вечером новый хозяин придёт и отцепит Степана. Дежурить тут я, конечно, не буду, но несколько раз за оставшийся день, благо сегодня выходной, вполне смогу в ту сторону прогуляться — вдруг повезёт и я поймаю вора?
Повалялся дома на диване, подремал, почитал. Снова оделся-обулся.
Впервые подходя к стоянке велосипедов, я немного боялся: вдруг всё это — моя галлюцинация? Но нет.
Степан стоял, где я его увидел.
Гордо.
Величаво.
Даже чуть надменно.
Ничего не понимая, я вернулся домой. Принялся что-то делать, отвлёкся, потом вспомнил, снова пошёл к станции… Ничего не поменялось.
Степан не исчезал. Он не был галлюцинацией.
Домой. К станции. Домой. К станции.
На следующий день всё оставалось так же. И через неделю. И вообще всегда.
Степан молча ждал.
Было в этом что-то ужасающе безнадёжное: велосипед, который никогда не поедет, стоял прикованным на одном месте. Как Прометей. Только печень никто ему не выклёвывал.
Почти всегда я наблюдал за Степаном со стороны, просто кидая на него неуверенный взгляд, но несколько раз подходил к нему вплотную, трогал цепь и пытался её отомкнуть старым ключом. Конечно же, безрезультатно.
Понемногу мой чужой велосипед стал частью общего пейзажа. Я почти прекратил замечать Степана, а его судьба и тайна более меня не тревожили — я смирился. Через пару месяцев купил новый велосипед, тоже очень хороший. Имени ему не придумалось. Так я и ездил на безымянном.
Спустя ещё несколько месяцев я обнаружил, что Степан снова исчез. Как будто вор-владелец пришёл, просто отцепил велосипед, сел и поехал. Пустое место выглядело не менее странно, чем сам Степан, когда я его там увидел впервые.
Почему-то я с самого начала решил ни с кем этим происшествием не делиться. Достаточно близких друзей у меня пока ещё не образовалось, а рассказывать эту странную историю коллегам, шапочным знакомым, интернет-приятелям или соседям я не решился. Но после исчезновения Степана, а исчез он уже окончательно, я всё-таки поведал о нём Каролине, бухгалтеру из нашего магазина. Слушая меня, она сочувственно цыкала языком, а потом спросила, подходил ли я к своему заточённому приятелю в последние пару-тройку недель. Я ответил, что нет. И тогда Каролина предположила, что полиция могла заметить стоящий долгое время без движения велосипед и наклеить на него объявление — дескать, владелец должен в течение трёх-четырёх недель его отцепить и отвезти к своему дому, иначе цепь принудительно распилят, а велосипед конфискуют. Мне до боли сильно захотелось поверить, что всё случилось именно так, чтобы хотя бы часть истории Степана оказалась внятной и объяснимой. «Можешь сходить в полицию и навести справки, наверняка они тебе расскажут, если его правда конфисковали», — посоветовала Каролина.
Но поступать так я, конечно, не стал.
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
