Тамара Тишина родилась в городе Уральск (Западный Казахстан) в 1934 г.
Окончила Первую женскую школу в 1952 г. и поступила в Ленинградский госуниверситет на отделение романо-германской филологии (1-й ЛГПИЯ), который окончила в 1957 г.
Работала в школе учителем немецкого и английского языков.
С 1961 г. — преподаватель кафедры иностранных языков в различных вузах Ленинграда и Крыма. Одновременно занималась переводческой деятельностью. Работала в США.
Художественно-документальные произведения пишет с 2009 г. Первым героем прозы Тамары Михайловны Тишиной стал её дед Яков Никитич Тишин. Затем материалы, собранные в селе Большая Устерень Корсунского района Ульяновской области, легли в основу серии очерков о роде Тишиных.
Проза Тамары Тишиной наполнена сюжетами и малоизвестными деталями из реальной истории России.
Нигде никогда не ищи меня
Жанна приехала в Москву из Тульской области в 1947 году. Сдала экзамены в Московский библиотечный институт на пятёрки. Радостной телеграммой сообщила своей бабушке Елене Алексеевне, что зачислена. Трудно передать, что почувствовала Елена Алексеевна, когда прочитала всего три слова: зачислена, студентка МБИ.
— Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария, пожалели мою Жанночку! До конца дней своих благодарить буду… — шептала она.
А волноваться Елене Алексеевне было из-за чего. Внучка жила с ней с 1937 года. В первый же год войны оказалась в оккупации. И хотя фашисты в их городке продержались чуть больше месяца, Жанна могла не стать студенткой никогда. Бывших оккупированных и на работу старались не брать, и в институтах — мало ли какая будет политика? Подумала Елена Алексеевна и отправила внучку в Казахстан, куда фашист не добрался.
Десятый класс Жанна окончила в далёком Уральске. Поступая в московский институт, в анкете на вопрос находилась ли на оккупированной территории, написала нет. То есть неправду.
Ещё больше боялась Елена Алексеевна, что дознаются в институте о настоящей фамилии Жанны: её отец, Вильям Томсон, заразившись идеей социализма, приехал из Шотландии в Россию во второй половине двадцатых годов строить первое социалистическое государство.
Томсон был инженер высокого уровня, и в СССР для него открывались большие возможности. Здесь он женился, сделал великолепную карьеру, став одним из создателей тяжёлой промышленности СССР под руководством могущественного Серго Орджоникидзе.
В 1937 году вышел секретный циркуляр НКВД об иностранцах. Было сказано, что «подавляющее большинство иностранцев, живущих в СССР, является организующим началом шпионажа и диверсий». Начались увольнения и аресты «иностранноподанных». Вальтер не стал дожидаться неминуемого и с помощью друзей скрылся далеко на Севере. Там оставил любимую жену Наталью и троих детей на попечение коллеги, исчез и больше никогда не объявлялся.
Елене Алексеевне удалось найти адрес Натальи. Бесстрашно отправилась она на Север и уговорила дочь отдать ей Жанну. Никогда и никому не рассказывала Елена Алексеевна, как ей удалось выправить документы и дать внучке свою фамилию — Колпакова.
В институте документы не вызвали подозрений.
Шёл 1947 год. Жанна Колпакова училась на отлично. Ей нравилось учиться. Боялась одного: слететь со стипендии. Помощи ждать неоткуда: бабушка Елена Алексеевна еле сводила концы с концами.
Неожиданно Жанна узнала, что надо платить четыреста рублей в год за институт. Жалея бабушку, Жанна ей ничего не сообщила, сократила расходы до одного рубля в день и чудом оплатила первый семестр.
Хлеб и картошка — теперь главные продукты в рационе — сказались на её фигуре: единственное платье стало мало. Сокурсница из дома принесла ей лёгкое, без подкладки, суконное серое пальтецо. Однако нищета гнула свою линию: в ноябре, когда на дорогах слякоть, Жанна обнаружила, что правый ботинок промокает. Подошва просит каши. Купить новые ботинки — о подобной роскоши не было и речи: денег едва хватало на тетради и еду. Отдать в починку, но в чём ходить?
И однажды подошва оторвалась. Жанна возвращалась из Центральной библиотеки, что в городе Химки. Пришлось осторожно ступать, слегка приподнимая ногу. Не помогло. Жанна сделала жгут из носового платка и подвязала подошву к ботинку. Мокрый платок скоро соскользнул, Жанна присела на ступеньку магазина завязать платок потуже и вдруг услышала:
— Вам помочь?
Жанна подняла голову и увидела молодого военного, склонившегося к ней.
— Нет, нет, я сама, — покраснела, вспыхнула.
Военный присел, осторожно за пятку взял ботинок и сказал:
— Ему ничто не поможет. Не уходите, пожалуйста, подождите здесь минутку, я мигом.
Жанна пыталась остановить его, но легковая машина уже стояла у обочины, и военный донёс Жанну.
— В ближайший универмаг, — скомандовал он шофёру, и машина понеслась по улицам Москвы.
…Новые ботинки Жанна не брала, пока незнакомец не согласился получать долг частями — в дни стипендии. Так началось их знакомство. Павлу было двадцать три года. Слушатель школы сержантов МГБ.
После первой — ботиночно-деловой — встречи Павел зачастил в Химки и всегда «голодный как волк». Они шли в столовую, и Жанна съедала всё, что заказывал голодный Павел. Фигура её вернулась. Павла восхищало в Жанне всё: простота, лёгкость, готовность радоваться, шутить. Они ходили в кино, в театры, бродили по Москве. С восторгом юности Жанна рассказывала будущему сотруднику МГБ о своей учёбе, сокурсниках — некоторые были участниками войны — люди замечательные! А что в общежитии теснота, кровати в комнатах стояли одна к другой без просвета между ними — так разве это трудности!
Бабушкина выучка — не рассказывать ни о своей семье, ни о том, что когда-то жила в Москве, срабатывала даже в любви: отец пропал без вести, мать и братья живут отдельно — и никаких подробностей.
Регулярные встречи по выходным сближали. Юность пела. Павел был среднего роста, широкоплечий, лицо без особо ярких черт — самая заурядная внешность. Немногословен, твёрд и решителен. Павел вызывал у Жанны всё большую симпатию. Он бережно ухаживал за ней, словно боясь неосторожным жестом разрушить радость. Из его скупых рассказов Жанна узнала, что он из девятого класса в 1944 году ушёл на фронт, воевал на Востоке с японцами и после ещё два года служил срочную — сначала там же, на Востоке, потом в Москве на краткосрочных курсах. Он вспоминал товарищей, которые остались на Востоке и как будто жалел, что расстался с ними. Однажды поделился мечтой — демобилизоваться, сдать экзамены за десятый класс и поступить в университет на юридический. Почему на юридический? Да ведь в государстве должны действовать законы, и защищать человека надо по закону.
— А пока приходится в мешке за арестованным носить книги как улику…
Он тут же спохватился, оборвал себя и заговорил о другом. Жанна отметила запинку, но не задумалась над содержанием его слов.
Она вспомнит этот эпизод, когда будет мучительно искать причину разрыва: их встречи внезапно прекратились. Павел исчез. Сначала Жанна искала причину в себе: может быть, вела себя недостаточно серьёзно с парнем, который прошёл войну. Потом вспоминала, как мало он говорил о службе и всегда с оттенком усталости, словно вынужденной необходимости: «Нужна реорганизация, нет порядка…» Всплыл эпизод, когда он запнулся на слове «улика». Тревожно, ощущение беды. Время шло, Павел не появлялся.
Чтобы зарабатывать на учёбу, Жанна перевелась на вечернее отделение, пошла работать на трикотажную фабрику. Директор института Генриетта Карповна Дерман вошла в положение студентки-отличницы: сохранила за ней общежитие, чему Жанна особенно радовалась. Верила, что Павел найдёт её в общежитии.
Однажды в начале июля, поздно вечером, когда уже совсем стемнело, она вышла из института. Переходила улицу, и как из воздуха вынырнул молодой мужчина. Жанна вскрикнула и отскочила в сторону. Мужчина удержал её за руку: «Жанна, это я…»
Короткие усы, новая причёска — другое лицо, но выражение сильных умных глаз осталось.
Она не помнила, как они попали в сквер. Павел ни на секунду не выпускал её из объятий, беспрестанно целовал и захлёбывался словами:
— Жанночка, родная, я… я не мог уехать, не повидав тебя, не объяснив всего. Не думай обо мне плохо. Я не подлец. Понимаешь, я скрываюсь. Не смог выстрелить — она была похожа на тебя… И я сбежал, самовольно оставил часть.
— Они тебя расстреляют, Павлик! — прошептала сквозь слёзы Жанна.
— Пусть сначала поймают. У них там всё на волоске и горит как на пожаре. Идёт перестановка кадров, полная неразбериха: сегодня он начальник, а завтра — арестован. Пишут доносы друг на друга, обогащаются за счёт арестованных. Им сейчас не до меня. Спишут. А документы у меня крепкие, всё сходится: возраст, внешность и даже фронт, где воевал. Они случайно мне достались и теперь выручают. Никогда нигде не ищи меня, милая Жанночка. Не время нам быть счастливыми.
Он обнял её крепко, поцеловал в губы и растворился в темноте.
Жанна ещё долго сидела на скамейке. Она плакала.
…Прошли долгие годы жизни. Жанне уже 89 лет, но она как сейчас помнит тот вечер. Нет, никогда и нигде она его не искала. Она не знала даже фамилии Павла. Их разговоры так и не коснулись суровых тайн, что несли они в своих душах.
Выжил герой, отказавшийся выполнять расстрельный приказ? И если выжил, помогло ли ему новое имя выучиться на юриста?
Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!
