Хохлов Игорь Игоревич (р. 1990) — поэт, прозаик, критик. Со стихами, рассказами и критическими статьями печатался в журналах Homo Legens, «Волга-XXI век», «Дальний Восток», «День и Ночь», «После 12», многочисленных омских журналах, альманахах и коллективных сборниках. Член Союза российских писателей, лауреат премии им. Достоевского за сборник стихотворений «А искренность — угловата…» (2013 г.). Живёт в Омске.
* * *
Смерть забыла пароль и попозже придёт
значит, выдохнуть можно пока.
Хорошо, что осталось немного острот,
виски, радости и табака.
Смерть забыла: инсульт или все же — инфаркт,
только помнит, что это на «и».
Отвернулась. Уйдёт? Только это не факт,
но пока отвернулась — живи.
На черноморском побережье
Павлик? Он очень хороший человек.
Ты объясни ему сама как-нибудь…
И скажи ему спасибо.
Алла Соколова,
«Фантазии Фарятьева»
Здесь что ни девушка, то чудо
в изящном невесомом платье.
Почти у каждой есть Бетхудов,
почти у каждой есть Фарятьев.
Типаж в почёте, знаю — первый,
я — ко второму тяготею:
поэзия, вино и нервы,
романтика, мечты, идеи.
Я в этом городе проездом,
на черноморском побережье.
Не спеть ли девушкам прелестным?
Гляди, потом Бетхудов врежет.
* * *
Не пой, красавица, при мне —
достаточно речитатива.
Вчера мы встретились во сне:
ты в нём, как наяву, красива.
Под раскалённые биты
прочтёшь о том, что карты биты.
Усну, и вновь приснишься ты,
не повзрослевшая Лолита.
* * *
Одинокими людьми
ночь московская полна.
В круглосуточном возьми
непонятного вина
и иди себе, иди,
жди открытия метро.
Колет спереди в груди
или бес стучит в ребро?
* * *
Сигарета гаснет сиротливо,
а сигара пыхает богато.
Я стою, как Бродский, у залива
и мычу: «Она не виновата».
И залив мне отвечает что-то
на своем наречии солёном,
думает: пойму без перевода,
как могучий вяз с печальным клёном.
* * *
мысли с виртуальной полки
падают не отрицай
но робуста в кофемолке
перемалывается
наступает день рабочий
новый день очередной
ну чего опять лопочешь
послезавтра выходной
лошадь знает бег по кругу
и жокея злой оскал
ты хотел уйти в науку
ты аспирантуры ждал
это все теперь далече
стынет кофе пригуби
боль в предплечье
будет вечер
all my loving
let it be
* * *
человечек, кечеволеч,
сам себя опять неволишь,
дёргаешь за нерв опять
и не хочешь отпускать.
кечеволеч — чем не майя,
не ацтек, не понимая,
почему, зачем живёт, —
винные напитки пьёт.
чем не майя, не июня,
не июля — тихо сплюнет
и очки наденет он,
аутсайдер, чемпион.
* * *
Вот тебе стихи — только грустные,
как пуховики на искусственном,
никаком меху и не греющем.
Через не могу ждешь ты зрелища.
Вот гармонь возьму (где запрятана?)
и спою весну братцем мартом я.
А потом — забудь, и апрель не в счёт.
Закусив губу, ждешь ты зрелища.
И растает снег, будет солнечно.
Я приду во сне только с полночью:
перезрел, ища полномочия.
Будет зрелище. В пункте «Прочее».
* * *
В санатории есть кафетерий,
алкоголия в нём не найти:
но хотел бы вина, как Тиберий,
да ещё винограда в горсти.
Да ещё все владения эти
с лесом, полем, домами, скотом,
да ещё бы лекарство от смерти —
без побочных эффектов притом.
* * *
книга жалоб и предложений,
напиши что-нибудь сюда,
например, что ты сам — не гений
и не станешь им никогда.
серединка наполовинку,
ты колышешь свою печаль.
помогли тебе рифмы, сынку?
впрочем, ладно, не отвечай.
* * *
Путём арабики, робусты,
путём кофейного зерна
иду своим, терплю, держусь там —
велит страна.
Не зная строчек Владислава,
моих — тем более: смешно —
орёл державный и двуглавый
склюёт зерно.
Какая разница: робуста?
Арабика? Что приобрёл, —
ведь всё равно в желудке пусто, —
зачем, орёл?
