Некит Бочаров родился в Волгограде в 1998 году. Учился в РГГУ на кафедре Новейшей русской литературы. С 2015 года участвует в поэтической студии Андрея Родионова и Екатерины Троепольской «Политекст».
Большое внимание уделяет поэтическим перформансам: выступал в музее современного искусства «Гараж», ММСИ на Петровке, Театр.доке, на фестивале «Человек мира», Политехническом фестивале и др. Публикации на «Полутонах» и в журнале «ГЗИН».
Живёт в Москве.
Ведущий рубрики — Мария Попова
Гвоздемет
У меня был отчим, я его никогда не любил. В будущем я написал о нём стихотворение, где измывался над его недугом: отчим заикался, особенно на шипящих. Стихотворение я ему не показал: этот уродец бы обиделся.
У моего уродца залысина, грязные ногти, ботинки и брюки.
Уродец в ремонтируемой спальне сжимает в ладони гвоздемёт. На его – как он говорит – «проектах» гвоздемёт это орудие ежедневного труда, просто строительно-монтажный инструмент. Мальчики с уроков технологии воспринимают эту штучку так же, не больше и не меньше. Они говорят о тачках, холодном оружии и женских прелестях, но в упор не замечают настоящих находок: в их поле зрения попадают лишь пыль, соринки, опилки, куски древесины и строительный лес.
В отличие от пневмата, травмата, мачете, нунчаки и самурайского меча – на эту покупку не нужна лицензия и не нужен чёрный рынок. Сегодня, когда больше нет ни отчима, ни школы, я захожу в ближайший строймаг и покупаю гвоздемёт, и гвозди мои патроны.
Я могу написать о гвоздях и распятии или о бензопиле.
Гвоздемёт лежит на столе. Я мог бы положить его в сейф, но сейфа нет, как нет и детей, от которых оружие принято прятать. Меня до сих пор поражает, что гвоздемёты – опасные, небезопасные – не прячут: их кладут во всем доступный ящик для инструментов.
Гвоздь за секунду пробивает доску. Из гвоздемёта вылетает пулемётный ряд.
Гвоздемёт, использованный для обороны, или для нападения – не важно – кажется мне орудием виртуозов. Нет ничего проще, чем обращаться с ним не по его назначению: вне стройки, вне ремонта, вне монтажных работ, вне урока технологии. На первый взгляд, очевидность такого применения не должна вдохновлять – так почему этого никто не устроил?
Почему мальчики, убивающие одноклассников, однокурсников, движимые то ли жаждой мести, то ли обидой, то ли желанием подорвать порядок вещей, выбирают такие привычные орудия убийства? Почему бы не вбить гвоздь охраннику в лоб? Не продырявить висок физруку?
Предположим, что мы спонсируем революцию. Тогда что дешевле купить и легче доставить: автомат Калашникова? гвоздезабивной пистолет?
Будь я лидером секты, мои фанатики бы молились на гвоздемёт. Его не осквернила популярная культура, не запретил закон. В нём заложена уйма возможностей, событий, которые никем не актуализированы, не опробованы и не реализованы. Гвоздемёт поэтичен. Вы его даже не представляете.
Один философ противопоставил истину и силу.
Когда я держу гвоздемёт, я ощущаю приобщённость к культуре холодного оружия. Я не ремонтный бригадир. Меня окружают воображаемые мальчики заворожённые, пленённые своей силой. Они готовы нападать. Юноши носят бронежилеты, комплектуют боеприпасы, скрывают лица масками, подписывают контракты, обрекают себя на войну, собирают трофеи – но среди них мне не место, правда.
В моих работах гвозди упоминаются несколько раз. Когда я перечитываю эти тексты, то замечаю связность «гвоздей» с модальностью недействительного: мог бы пробить гвоздями руки, или на гвоздь повесить портрет Путина.
Гвоздемёт мозолит глаз: напоминает о поступках, о преступлениях, о ином назначении – хочешь или нет – которые не совершены. Я думаю, как это вычурно: вчитываться в непроизошедшее, неслучившееся, и знать, что мир содержит множество событий в каком-то гвоздемёте.
