Наталия Черных
Поэт, эссеист, прозаик. Живёт в Москве.
Автор поэтических книг «Камена» (Русский Гулливер», 2007), «Письма заложника» («АРГО-РИСК», 2012) и других. Автор романа «Неоконченная хроника перемещений одежды» («Эксмо», 2018).
Первая публикация – сентябрь 1993 года, газета «Русская мысль». Стихи, эссе о современной литературе и проза опубликованы в «Новом Мире», «Волге», «Знамени», «НЛО», во многих других бумажных и сетевых изданиях.
Сотрудничала с издательствами АСТ, ЭКСМО, «Русский Гулливер» и др.
Роман «Слабые сильные» («Волга, 2015, 3 и 4) вошел в лонг-лист «Большой книги».
Лауреат Филаретовской премии за лучшее стихотворение 2001 года.
Обзор литературных мероприятий: июнь 2018 г.
Для июня подошли хорошо небольшие, но веские авторские вечера. В июне их было три, и, думаю, я была на всех.
9 июня в музее Марины Цветаевой состоялась презентация книги Елены Ванеян «Разношёрст», преподавателя и действительно, на мой глаз, необычного поэта. Уникальный случай, когда книга была прочитана от обложки до обложки, с небольшими исключениями, и эта цепочка коротких пронзительных чтений донесла слушателям некое в целом светлое послание. На этот вечер стоило пойти.
Татьяне Нешумовой, куратору вечера, было комфортно сидеть рядом с автором и записывать чтение и включающиеся в него голоса.
Итак, вечер книги «Разношёрст» шёл негромко, с каким-то булавочным, усиленным, вниманием к чтению, а чтение было артистичным и довольно искусным.
Некогда стихи Елены Ванеян напомнили мне стихи белорусского поэта Дмитрия Строцева, с которыми познакомилась несколько раньше. Тема, если так можно выразиться, «зверости», наблюдение за повадками звериной природы в человеке. Природа эта очень земная, но настолько тянется к небу, что не жалеет себя, и в этом драма. В «Разношёрсте» много стихотворений, где возникает город: как вид сам по себе, как аэропорт, как квартира, как улица. Но даже город обладает качествами зверя, и в этом слышу подлинное дыхание русского авангарда.
15 июня в библиотеке № 73 на улице Амурской, в Центре академика Д. Лихачева прошёл авторский вечер поэта Евгения Тарана, представил его «Стихотворный бегемот» и собственно Николай Милешкин.
Как известно людям постарше, Москва – большая деревня. До Москвабада литературные сообщества ещё не дожили. Вот когда на вечера станут ходить мигранты, тогда ситуация изменится. А порой, и в данном вечере тоже, поразилась провинциальной нетронутости московских окраин. Думаю, даже в литературном прекрасном Суздале таких персонажей не водится и такого не происходит.
Однако самое интересное началось в конце вечера. А до того искренние поклонники-друзья отсутствовали, что поэт принял с каким-то желчно-лёгким сердцем и начал читать прекрасные стихи в почти совершенном одиночестве. К моменту, когда пришла, прокравшись и всё же чем-то загремев, в зале было человек пять. Начала чтения я не застала.
Поэт представил стихотворения из давнишнего, 2001 г., сборника «Зёрна-звезды», из «Книги улиц», на которую я когда-то написала рецензию, и несколько стихотворений, в книги не вошедшие. Слушатели, думая, что подбадривают поэта, просили читать ещё, и выглядело это, на фоне общей лёгкой грусти, довольно неряшливо. Однако флегматичный куратор умело корректировал вечер, и в результате пустой зал наполнился парящими стихотворениями.
А зал в центре Лихачёва замечательный. Кто не был, хотя бы раз придите, посмотрите. Такого изысканного и даже немного пугающего, как в страшной до середины сказке, оформления я ещё не видела. Много чёрного бархата, уводящего в какую-то траурную глубину сцены. Траур по культуре? Евгений Таран занимается малоизвестными авторами Серебряного века, и в его стихах порой слышатся, как из рации, их голоса, всплесками шумов.
Поэзия Евгения Тарана уникальна прежде всего незаметным и очень плотным сопротивлением словесности. Этой словесности море, и нужно нечто, что способно её преодолеть, хотя, как мне видится, поиск берега – не самое важное в таком плавании. Это текучая, очень подвижная поэзия, посылающая импульсы и принимающая другие в ответ, довольно сложное действие, при первом чтении кажущееся простым. В этой поэзии рефлекс и непосредственность сплелись как на жезле Гермеса. Однако что я рассказываю, просто возьмите «Книгу улиц».
«Моё поэтическое чтение говорит, что у нас были (и есть) свои великолепные катастрофисты. Их стихи – пространство-время, литературное «мясо» «тех лет», – писала я в декабре 2014-го. Не откажусь от этого определения. Я бы поговорила о новом катастрофизме в поэзии, но мне нужны собеседники, знающие о катастрофизме как литературном течении лучше меня, так что приглашаю.
26 июня в Зверевском ЦСИ состоялся вечер прозы. Светлана Богданова, автор премиального романа «Сон Иокасты», представила свою новую повесть «Клуб сочинителей эротики». Вечер был явно для эстетов. Слушать неторопливо разворачивающуюся прозу в авторском чтении в течение почти двух часов – дело не для неофитов. Однако стоило слушать не только для того, чтобы насладиться и умением автора создать крепкий прозаический организм, и его милыми «штуками», то смущающими, то смешными, придающими монументальному творению лёгкость. Все это было оценено собранием, понято и выражено в восторженных благодарностях.
Однако прежде всего «Клуб сочинителей эротики» – о взаимоотношении личности и общества. Об угнетении личности. Главный герой, испытывая давление сообщества, уходит в личную жизнь и вроде бы находит счастье. Да, эротика. Но целомудренная, волнующая, вливающая и понятие сакрального, возвращающая отношение к человеку как к потёртой, но все же святыне. И лучше эротика человека с человеком, чем секс с транснациональной компанией.
Разумно избавляясь от яканья, современная литература порой не учитывает личностный аспект, а он нет-нет да и даст о себе знать, ударив по рёбрам острым углом.
Этот вечер, по своему течению и количеству слушателей идеальный, не чрезмерный и не нищий, косвенно задел вопросы взаимоотношения человека и машины, то есть – нейронных сетей, которые уже для спецов вчерашний день, а для многих ещё жупелы. Конечно, машина, даже идеальная эротическая, не заменит человека никогда, и бесполезно на это надеяться. Любая, даже совершенная машина – отражение общества, его устройства и действия. А общество конечно, в отличие от личности. И таково моё убеждение.
В уме оказалось не два, а три пункта. Во-первых, 17 июня в одном из культурных учреждений на Остоженке состоялся вечера памяти петербургского поэта Елены Шварц, представлен был составленный после кончины сборник. На это мероприятие не пошла принципиально, потому что в анонсах была такая чушь, что возникло отторжение. Пункт второй – 26 июня в Чеховке состоялся мемориальный вечер Инны Лиснянской, поэтессы, многими ещё живыми любимой и ценимой. Просмотрев список выступающих, не пошла и почти расстроилась. Пункт третий – 28 июня в Трифоновке много и напрасно говорили о роли машины и человека в поэзии. Ведущая Людмила Вязмитинова весь вечер боялась, что придут машины и начнут писать стихи, а участники то соглашались, то возражали. Смешная вышла картинка. Думаю, всё дело в неверно заданном направлении и вопросе, который его отображает.
А тем временем уже середина лета, вещи начали внезапно меняться местами. Разглядывая кошмарную, как заражённый вирусом мультик, выставку в Зверевском, неосторожно бросила в толпу некое мнение относительно экспонатов. Тонкая собеседница мне возразила:
– Там же такая драма между оленем и волком!
Огромный олень в похотливой позе стоял над небольшим, с дворняжку, волком, который свернулся перед ним почти эмбрионом.
Ээх, наивные люди. В том-то и дело, что угнетаемый волк недраматичен из-за жуткой вписанности в контекст русской литературы. Человеку, учившему наизусть басни Крылова, и так понятно, что волк умалён до точки и обречён на умирание.
